"Ювенальный террор": а судьи кто?
Источник информации — http://www.dislife.ru/flow/theme/12073/
"Общение с органами опеки — настоящая лотерея. Детей могут забрать из семьи из-за нехватки апельсинов в холодильнике", — считают гости радиопередачи "Прощеное воскресенье" юрист Ольга Леткова и протоиерей Максим Обухов
Елена Чинкова:
— Сегодня поговорим на очень спорную тему: "Ювенальная юстиция: почему народ «против». У нас в гостях руководитель православного просветительского центра «Жизнь» протоиерей Максим Обухов и главный консультант правового управления аппарата Совета Федерации, директор общественного центра правовых экспертиз и законопроектной деятельности Ольга Леткова. Ольга Владимировна, первый вопрос вам как юристу. Что такое ювенальная юстиция, что за западная модель была принята в XIX веке, и почему в России у нее так много противников?
Ольга Леткова:
— По поводу западной модели XIX века, которая якобы существовала в России, это вообще отдельная тема. Еще год назад сторонники ювенальной юстиции говорили, что ее вообще нет в России, и никто не собирается ее вводить, что это все кому-то пригрезилось. Такие пугалки. Сейчас, год спустя, уже всем ясно, что есть конкретные законопроекты, конкретные инициативы, которые как раз и нацелены на введение этой самой ювенальной юстиции.
Теперь те же самые люди говорят о том, что это только некоторые правовые нормы, которые облегчают судопроизводство в отношении несовершеннолетних, делают его более гуманным и т.д. С чем, в общем-то, трудно не согласиться. Действительно, в отношении несовершеннолетних должна быть другая мерка подхода, нацеленная больше на их исправление, чем на наказание, как это и было в царской России. Но остального ничего нет. Если мы возьмем определение, которое существует в самом законе о ювенальной юстиции, там говорится о том, что это система правовых норм, а также органов, организаций, которые заняты реализацией правовых норм как по осуждению несовершеннолетних, так их реабилитации и профилактики правонарушений. И вот эти слова — реабилитация и профилактика — как раз они и вызывают наибольшую тревогу и самое большое количество вопросов к этой системе.
Елена Чинкова:
— Отец Максим, какие вопросы к этой системе у Русской православной церкви?
Отец Максим Обухов:
— Сейчас в связи с разговорами о ювенальной юстиции, причем неважно, как это называть, скажем так, система контроля государства воспитания детей, возникает очень много вопросов. Появились случаи вмешательства государства в дела семьи, очень много приходит жалоб, люди пишут в Интернете. Сами понимаете, когда чиновнику дают право контролировать внутренние дела семьи, естественно, это сопровождается различными злоупотреблениями.
Ольга Леткова:
— Вот здесь вступает в силу профилактика. То есть в основу берется посыл, который говорит о том, что если ребенок совершает правонарушение, значит, тому были какие-то причины. Причины, скорее всего, в его семье. Что действительно часто является правдой. Но при этом предлагается с самого раннего детства контролировать семью и все, что в ней происходит, с тем, чтобы исключать возможности малейшего насилия над ребенком, каких-либо нарушений прав ребенка, поскольку, по мнению авторов этой системы (западных авторов), это как раз приводит к отклонениям в развитии детей. На самом деле наша традиция несколько иная, ее опыт совершенно иной. Мы часто растим детей в подчинении родителям, мы детей можем и наказать, а не только хвалить. И, если это с умом и любовью, то это приносит результаты. А когда система доводится до абсурда, и за то, что ребенку не дали перед едой конфету, изымаются дети, то это не может не пугать, не возмущать, и такое вторжение государства в жизнь семьи вызывает совершенно справедливые нарекания со стороны общественности.
Отец Максим Обухов:
— Нас беспокоит то, что по всей стране органы опеки превращаются, по сути, в репрессивный орган, направленный против семьи. Как показывают вполне объективные данные, статистика, исследования, наиболее опасным фактором для ребенка, сопряженным и с насилием над ребенком, и с отклоняющимся поведением детей, это отсутствие семьи.
Ольга Леткова:
— И контроля со стороны родителей.
Отец Максим Обухов:
— Когда у ребенка нет семьи, вот это опасно. А тут создается орган по контролю над внутренней жизнью семьи. Это, конечно, опасная тенденция.
Ольга Леткова:
— Собственно говоря, за родителями. Не за ребенком, не выставление рамок ребенку, а выставление рамок родителям.
Елена Чинкова:
— Как я поняла, главная проблема — это полный контроль семьи со стороны государства. Многие представители научной общественности, в том числе и академики, говорят, что это попахивает настоящим ГУЛАГом. У меня такой вопрос. А как же на Западе, где была впервые внедрена такая система? Какие результаты дает там эта практика? Я изучала статистику. Оказывается, большое число суицидов среди родителей, у которых отбирали детей по каким-то сомнительным причинам.
Ольга Леткова:
— На Западе огромное количество отнятых детей. Мы знаем о финском опыте, о Роберте Рантала, о Римме Салонен, об истории Натальи Захаровой, у которой 12 лет назад отобрала ребенка ювенальная юстиция, сочтя, что если родители находятся в конфликте, значит, ребенок живет в ненадлежащих условиях. Девочку поместили в приют. В результате Наталья Захарова поехала сейчас в очередной раз отстоять дочь в суде, поскольку российский суд признал за ней родительские права. Она гражданка и России, и Франции. Когда она туда поехала, ее арестовали. И на этом основании закрыли дело, что она не явилась в суд (а ее арестовали в дверях суда). Вот мы видим практику, далеко ходить не надо.
Звонок от слушателя Александра:
— Ювенальность — это для нас что-то новое. А вот наши федеральные законы — 120-й, 155-й, они отменены или не отменены?
Ольга Леткова:
— Дословно ювенальная юстиция означает детская юстиция. По поводу законов. Я не очень поняла, что вы имеете в виду, какие именно законы.
Александр:
— Федеральные законы 120-й, 150-й, которые как раз регламентировали всю эту деятельность — этих приютов для несовершеннолетних, социальной помощи, оказываемой детям. Они были неплохие, эти законы. Не знаю, работают они или не работают. Они были приняты в 2007 году, 1999 году. Единственное, бич нашей страны, что законы государственными органами у нас не выполняются. Мы еще боремся за правовое государство. И нам, по-моему, никакая ювенальная юстиция не нужна, если будут работать наши, русские законы.
Ольга Леткова:
— Я согласна в данном случае. Дело в том, что уже с момента подписания Конвенции о защите прав ребенка в 1990 году в наше законодательство стали внедряться отдельные нормы по защите прав детей. В результате в целом ряде законодательных актов, в том числе и в Семейном кодексе, появилась глава целая, которая позволяла признавать детей находящимися в социально опасной ситуации, в тяжелом состоянии и т.д., и изымать вообще без решения суда. Вот такие нормы вкрались в закон, несмотря на то, что есть прямые нормы, запрещающие изъятие детей без решения суда, и разрешающие такое изъятие только в случае, если угроза жизни или здоровью реальная существует. Тем не менее, эти нормы есть, и на основании этих норм уже сегодня заработала эта система. Но помимо того, что есть такие нормы, еще существует целый ряд законопроектов, которые предлагают в той или иной степени ввести эту систему.
Александр:
— Вот смотрите, односторонне. А есть какая-то санкция — незаконное внедрение и незаконное принятие мер к этим семьям?
Ольга Леткова:
— Нет, такой санкции нет, к сожалению.
Александр:
— Надо вводить.
Ольга Леткова:
— Общественность ставит этот вопрос давно.
Александр:
— Надо вводить. Потому что там очень много злоупотреблений. И в первую очередь надо вводить именно вот это. Потому что видно, что не работает с детьми никто. Я несколько раз занимался этим вопросом, ходил, интересовался. Бесполезно. Разговаривал с работником управления образования. Она потом созналась: да, воспитанием детей у нас в стране никто не занимается, хотя люди и называются педагогами, но их нет, мы берем в школах тех, кто приходит, они не специалисты в большинстве своем в этой области. Мы гробим свое поколение.
Ольга Леткова:
— Согласна с вами полностью. Дело в том, что даже в новом проекте закона об образовании вообще слова «воспитание» из образования исключены. Раньше у нас образование включало в себя обучение и воспитание, а теперь только обучение. Вот иллюстрация к тому, что вы сказали.
По поводу привлечения к ответственности. Да, такой вопрос ставится общественностью, о том, чтобы виновных из опеки привлекать. Трудность в том, что очень широкие критерии. И фактически вопрос о том, какого ребенка изымать, а какого не изымать, по факту отнесен на усмотрение сотрудников органов опеки и комиссии по делам несовершеннолетних. Это такая специально сделанная система на самом деле. И в итоге за что привлекать? Там нет критериев, по которым они могут забрать ребенка или не могут. Привлекать-то не за что фактически.
Отец Максим:
— Критерии есть, но они очень субъективные. Это как если бы вышел такой закон, что у водителя, который плохо водит, нужно отнимать права. А что значит плохо — на усмотрение сотрудников ГАИ.
Елена Чинкова:
— Например, есть такая формулировка, что нужно изъять ребенка из семьи, потому что она находится в трудной жизненной ситуации. Не легче помочь таким семьям материально, чем лишать их главной радости?
Отец Максим:
— Мало того, при отнятии ребенка он помещается в детский дом, где на него тратится 20 тысяч рублей в месяц государственных денег.
Елена Чинкова:
— Сегодня уже прозвучало печально знаменитое дело Риммы Салонен, нашей россиянки, которая уже несколько лет ведет битву за своего сына против бывшего мужа в Финляндии. И ее защитник, в частности, заявлял, что развернутая кампания против нашей гражданки — это настоящее орудие в руках атеистов. В частности, он отмечал, что это часть антихристианской кампании против Русской православной церкви. Вы с этим согласны, отец Максим?
Отец Максим:
— Перед тем как сюда приехать, я почитал внимательно его блог. Да, действительно. Потому что эта система в корне противоречит христианскому пониманию семьи. Семья неотделима, и родители, безусловно, имеют право контролировать весь процесс воспитания и имеют право на воспитание своих детей. Есть такое понятие: малая церковь — это семья. И когда возникают тенденции, направленные на разрушение семьи, на разделение мужа и жены, детей и родителей, братьев и сестер, то это, конечно, борьба против малой церкви.
Елена Чинкова:
— А церковь от самого процесса отгорожена, органы опеки действуют самостоятельно? Нельзя попросить защиты у церкви этим семьям?
Отец Максим:
— Мы можем оказывать какую-то материальную помощь иногда. У нас сейчас есть благотворительные организации православные, их достаточно много, в каждой епархии. Уже много достаточно дел, когда речь идет об угрозе изъятия по причине бедности, по существу идет такой террор. И мы помогаем этим людям, оказываем помощь. Я должен предупредить, что не надо ни в коем случае сдаваться, если вы попали в поле зрения опеки, вас начинают проверять, надо обязательно обращаться к окружающим за помощью.
Ольга Леткова:
— Сейчас уже пошел ряд дел против священников Русской православной церкви, у которых также пытаются отнять детей. И именно на основании того, что они, исповедуя православную веру, якобы принуждают детей. Дети постятся, посещают богослужения, где выстаивают длительные службы. И это якобы никак не может быть совместимо с надлежащим воспитанием в рамках соблюдения прав ребенка. Отец Александр Орехов из Приморья — яркий тому пример. Он много выступает, большое число репортажей по центральному телевидению. Он сейчас отбил своих детей обратно, прошел множество судов. И все равно опека не оставляет его в покое. Они пытаются возбудить против него уголовное дело. Причем это делается практически в отношении каждого родителя, который не смиряется с потерей ребенка. Это по всему миру такая технология, что если родитель не смиряется, то его пытаются как-то упечь. Это тенденция, и эта тенденция теперь развернулась и против Русской православной церкви, все больше разворачивается против верующего населения. Причем прямо в документах я читаю. Написано, что опека передала священнику православному, понимая, что права ребенка не могут быть соблюдены и никакого надлежащего воспитания там быть не может.
Елена Чинкова:
— Отец Максим, таких страшных примеров действительно множество?
Отец Максим:
— Нельзя сказать, чтобы это были тысячи или сотни, как в США. Но если учитывать тенденции, то, конечно, это опасно. Я думаю, что наше общество переборет, найдет в себе силы, но в этот момент мы не должны сидеть, сложа руки. Это слишком опасная тенденция. Это как преступность. В Америке недавно был такой скандал. Когда обнаружилось, что в органах опеки несколько сотен человек имеют криминальное прошлое. И они занимались контролем над семьями, проверяли, как они воспитывают детей, занимались этим ювенальным террором. Так что здесь нужны усилия общественности. Если к вам приходят с проверкой, ни в коем случае не сидите, сложа руки. Надо что-то делать обязательно.
Елена Чинкова:
— Тогда напрашивается вопрос: а судьи кто в таких органах опеки? По какому критерию их отбирают? И как они сами определяют, за какими семьями они будут следить, если под их око попадают в том числе и абсолютно благополучные семьи?
Отец Максим:
— Это действительно так. Получается абсурдная ситуация. У меня, например, 7 детей. Все прекрасно, дети учатся, здоровые. И вдруг какой-то государственный служащий, у которого, может быть, вообще нет детей, будет меня учить, как их надо воспитывать. А право такое есть. Это обычный государственный служащий. Хороший попался — значит, будет хорошо, плохо — значит, не очень. Если человек с преступными наклонностями — значит, он будет искать, как ему взятки вымогать из родителей, как этих детей продавать. Ситуация очень сложная, и нельзя ставить судьбу детей в зависимость от того, хороший или плохой попадется сотрудник опеки.
Ольга Леткова:
— На самом деле это действительно лотерея. Если есть сигнал от соседей, учителей, милиции или просто вы случайно попали в опеку, у вас есть все шансы в будущем потерять ребенка.
Елена Чинкова:
— Отец Максим, знаю, что вы видели один душераздирающий ролик в Интернете, касающийся изъятия детей у одной из польских семей.
Отец Максим:
— Благодаря доступности информации в Интернете можно найти много информации о злоупотреблениях опеки. В Америке ситуация еще хуже, чем в России. В Польше — то же самое. Произошел такой случай. Муж с женой поругались. Налет на семью, детей хватают за ноги, тащат, они упираются, хватаются за своего отца. Это грубое вмешательство государства в дела семьи. Недавно Патриарх выступил со специальным заявлением, где он потребовал в рамках совершенствования работы, связанной с защитой семьи и детства немедленно принять законодательные меры, которые давали бы приоритетные возможности семье самостоятельно решать вопросы, касающиеся внутренней жизни, и исключить такие расплывчатые понятия, как низкий материальный достаток, психическое насилие. Что такое опасность для жизни, может кто-то сформулировать?
Елена Чинкова:
— У каждого понятия на этот счет разные.
Звонок от радиослушателя Андрея:
— Эта ситуация, которая сейчас происходит. Одна моя знакомая уже с ней столкнулась. У них два чада, и первое чадо вступило в период так называемого переходного возраста, когда мальчик пришел и сказал: «Мы на Крещение в храм собираемся, я не пойду, потому что мне в школе сказали, что я сам имею право выбирать религию». Такая ситуация с определением свободы совести, когда каждый вправе исповедовать любую религию или не исповедовать вообще никакую. В христианстве существует родительская ответственность перед Богом за воспитание ребенка. В связи с этим у меня такой вопрос. В социальной концепции православной церкви существует фраза: если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и его церкви, а также греховным, душевредным деяниям, церковь должна отказать государству в повиновении. Не пора ли церкви более четко и громко заявить государству о том, что данные вещи идут вразрез с конституцией?
Отец Максим:
— Если органы опеки принуждают к изъятию детей, здесь, конечно, нельзя повиноваться ни государственным служащим, ни власти, ни милиции. Надо спасать детей, защищать свою семью. Это очевидно, что принцип послушания здесь не распространяется, есть приоритеты у родителей на воспитание своих детей. Но я все-таки надеюсь, что наше общество очень традиционное, и предложения Патриарха, которые только что были озвучены, все-таки будут приняты, и законы мы изменим. И наше общество преодолеет это, как какую-то болезнь.
Елена Чинкова:
— Ольга Владимировна, а что предлагают наши юристы?
Ольга Леткова:
— Статья 38-я Конституции как раз предусматривает права родителей на воспитание своих детей, но она действительно плохо развита в законодательстве. И Патриарх предложил развитие этих предложений, внести дополнительные гарантии, раскрыть, что означает это право на воспитание своих детей, именно исключая возможность такого вмешательства государственного. Я думаю, здесь как раз почва для работы юристов есть.
Кстати, и это заявление Патриарха не первое. Потому что еще до этого, в апреле Межрелигиозный совет с совместным заявлением выступил по этому вопросу, где осудил такую практику. Это лидеры всех духовных конфессий России, не только Русской православной церкви, объединились. Они буквально дословно сказали, что нам видятся опасными любые меры вторжения государства в жизнь семьи. То есть церковь, слава богу, довольно активную позицию занимает в этом вопросе. И на это большая надежда у нас у всех.
Елена Чинкова:
— А кому-нибудь, может быть, выгодно устраивать такие кампании, забирать детей, лишать родителей родительских прав? Может быть, это какие-то чиновники-коррупционеры или гомосексуалисты, которые не имеют возможности завести свои семьи, поэтому пытаются получить ребенка хотя бы так?
Ольга Леткова:
— Естественно, коррупция, естественно, гомосексуалисты, естественно, педофилы. Ну и, возможно, еще какие-то силы, которые хотели бы наше государство развалить до конца.
Отец Максим:
— Знаете, у нас сложилась такая парадоксальная система попечения сирот. Когда сама служба попечения — это детские дома и т.д., они заинтересованы в получении государственного финансирования. Чем больше детей-сирот, тем больше денег. Каждый ребенок — 20 тысяч рублей в месяц. Если у тебя в детском доме 100 детей, то посчитайте, сколько получается.
Ольга Леnкова:
— Да, это очень хороший бизнес.
Отец Максим:
— А если их количество увеличить в два раза, то это соответственно. А если это маленькие дети, то их можно отдать на усыновление. Фактически система международного усыновления построена на торговле детьми. Потому что с иностранных усыновителей берут очень большие деньги.
Елена Чинкова:
— А бывали ли случаи, когда удавалось таким семьям отбить своих детей назад?
Ольга Леnкова:
— Да, бывали. Но все равно продолжаются тяжбы. Если в одном суде отбили, потом органы опеки пытаются обжаловать. Все равно пристальное внимание к этой семье. Начинаются уголовные преследования по надуманным поводам. Так что люди просто вынуждены уезжать со своих мест. Вот семья Лапиных из Балашихи уехалf. В итоге их объявили в розыск. Они суды выиграли, дети с ними, но они не могут отделаться от органов опеки.
Отец Максим:
— Сейчас есть одна подопечная семья. Два инвалида, но они полностью себя обслуживают. Им, конечно, тяжело, но они и себя обслуживают, и работают, могут детей содержать. Родили ребенка. И сейчас идет целая война с опекой, потому что те считают, что они не могут по состоянию здоровья… А если ребенка у них заберут, то этот ребенок опять же будет 20 тысяч рублей в месяц получать. Если бы эти 20 тысяч им платили, то хватило бы даже инвалидам, чтобы обеспечить его всем необходимым.
Елена Чинкова:
— Мнение самого ребенка не учитывается, как я понимаю?
Ольга Леnкова:
— У нас Семейный кодекс дозволяет детям с 14 лет жаловаться на родителей в суд, если они не согласны с воспитанием. С 10 лет должно заслушиваться их мнение при назначении опекуна. А вот при отобрании из семьи мнение ребенка вообще не учитывается, как это ни странно.
Елена Чинкова:
— А как же проходит быт такой семьи, которая попала под прицел органа опеки? К ним постоянно приходят в дом, без предупреждения, смотрят, все ли в порядке, чисто ли во всех углах?
Ольга Леткова:
— Да, именно так. Приходят, составляются акты о том, что и как, все ли есть у ребенка. Просматривается холодильник, вещи — поглажены, не поглажены. До абсурда полнейшего доходит. Есть случаи, когда изымали детей из-за того, что не хватает апельсинов в холодильнике. То есть здесь полная свобода творчества органов опеки.
Елена Чинкова:
— И как часто такие проверки проводятся?
Ольга Леткова:
— Составляются акты — один, другой, а на третий дело передается в суд. На основании 1-2 актов выносится постановление комиссии по делам несовершеннолетних, которая решает судьбу ребенка. И дальше уже какие-то меры — либо ребенок изымается, либо предписание. Как хотят сейчас внести, чтобы комиссии по делам несовершеннолетних давали предписания родителям, план защиты прав ребенка. И если план не выполняется или от него отказываются, тогда изымать детей.
Елена Чинкова:
— А почему бы таким родителям не попросить рекомендации, например, в той же школе, где их хорошо знают, где знают, в каких условиях живет ребенок, которые могли бы заступиться?
Ольга Леткова:
— Конечно, такие рекомендации можно попросить, и просят. Но что предлагается ввести в качестве профилактики? Повышенную ответственность педагогов, врачей, милиционеров всех служб, которые имеют отношение к детям, повышенную ответственность в наблюдательности за детьми. То есть они главные на самом деле в профилактике правонарушений. Если им что-то показалось не так, они обязаны сообщить. И если они до сих пор были просто обязаны сообщить, то сейчас предлагают, что если потом выявлены какие-то нарушения в отношении прав ребенка, а те, кто был рядом, не догадались и вовремя не сообщили, они судятся по той же самой статье, что и преступник. Сейчас есть такое законодательное предложение. И в таком случае какую вы попросите характеристику? Конечно, любой педагог будет стараться подстраховаться, чтобы не попасть в тюрьму просто-напросто и не быть лишенным работы, не получить статью. Пусть это и не будет лишением свободы, но это очень серьезное погоняло такое. И это ставит автоматически семью под такое… Презумпции невиновности нет, охота на ведьм!
Елена Чинкова:
— Скорее презумпция виновности.
Звонок от радиослушательницы Натальи:
— Я занимаюсь отказными, тяжело болеющими младенцами. Зайдите в любой дом ребенка, особенно специализированный. Я Лукину писала, он съездил в глубинку, показали по телевидению гниющих заживо детей. Давайте обсудим вопрос, как предъявить иск, кому предъявить? Именно в рамках ювенальной юстиции. Кто должен в этом случае нести ответственность, когда у матери умирает ребенок на руках? Высокая технология операций. У нас очень многие не могут, особенно с пороками сердца, лейкемией, оплатить. И дети умирают в итоге на руках у родителей. Это фашизм просто какой-то. А за бедность забирать, имея 3 тысячи зарплату…Очень многие живут на эти деньги. Какой ремонт она может сделать? Но ведь после войны в землянках даже жили, никто никому ничего не предъявлял. У меня сайт «дети России.рф». Заходите, будем что-то делать вместе.
Отец Максим:
— Я совсем недавно разговаривал с Лоуренсом Джейкобсом. Это вице-президент Всемирного конгресса семьи. Он мне интересно рассказал про практику в США. Возможно, у нас такая же схема будет предлагаться для внедрения. Что когда родителей обвиняют в каком-то несправедливом отношении к детям, то ювенальные суды действуют совершенно по иной схеме, чем обычные суды. В обычном суде подозреваемому должны доказывать, что он совершил преступление. Он не должен доказывать свою невиновность. А ювенальные суды, когда идут дела по защите прав детей, строятся на противоположном принципе. То есть родители должны доказывать, что они в чем-то невиновны. И сейчас в США это обычное дело, когда родители должны собирать доказательства, чтобы показать суду, что они могут воспитывать детей, что они невиновны.
Ольга Леткова:
— Я хочу подтвердить опасения отца Максима. Действительно есть проекты, которые предлагают упростить порядок привлечения к ответственности виновных лиц. Не надо никакого следствия проводить. Вот ребенок сказал, и этого достаточно. Никаких повторных допросов, ничего. Вообще никаких допросов. Аудиозапись того, что сказал ребенок, и дело отправляется в суд. Причем предлагается все эти дела перевести в категорию особо тяжких, сделать это предметом рассмотрения специальных служб, специальных подразделений в Следственном комитете. Люди становятся совершенно беззащитными. Они и так беззащитны. Там доказывай, не доказывай, но ювенальный суд вообще исходит из того, что виновато окружение. Тут не может быть по-другому. И ювенальный суд, либо это будут комиссии по делам несовершеннолетних, как сейчас предлагают, поскольку ювенальные суды под давлением общественности — отклонен законопроект Госдумой, значит, теперь речь идет о том, чтобы передать эти функции — судить и решать вопрос об отобрании ребенка — просто комиссиям по делам несовершеннолетних, тройкам так называемым. Какая разница, какой орган это будет делать? Он исходит из того, что родители виноваты априори. Я понимаю Наталью, потому что я тоже работаю с детьми. Собственно, я занялась этой тематикой, именно работая с этими несчастными детьми в приютах. Я обнаружила эту систему ювенальную. Сначала не понимала, что происходит. В любой момент вы спросите ребенка, чего он хочет больше всего, он скажет, что хочет домой.
Елена Чинкова:
— Мы видели по телевизору, как хотел домой тот же избитый родителями Глеб Агеев. А вот в таком случае, может быть, нужны органы опеки, чтобы могли отнять ребенка из семьи, которая явно заносит над ним руку?
Ольга Леткова:
— По поводу Глеба Агеева сразу хочу сказать, что судом он оправдан. И это дело было одним из заказных дел в отношении того, чтобы ввести ювенальную юстицию. Потому что для того, чтобы в обществе это мнение поднять, нужны какие-то информационные поводы и т.д. Поэтому здесь еще большой вопрос по поводу самого Глеба Агеева. А то, что детей необходимо защищать, это естественно, это понятно. И у нас есть целый ряд уголовных правонарушений, которые законом описаны. Это и истязания, и побои, и многое другое. Я уже не говорю о насилии, убийствах и т.д. Есть еще специальные главы Уголовного кодекса, Административного кодекса, которые посвящены специфике именно детских дел, правонарушений в отношении несовершеннолетних, развратных действий и т.д. Мне кажется, что в этом русле, в котором наше законодательство развивается, и должна развиваться система защиты, если она кому-то кажется несовершенной, ничего нет в мире совершенного. На самом деле у нас одна из лучших систем в мире, и она достаточно либеральна. У нас фактически не дают детям уголовные сроки отбытия, огромное количество органов занимается профилактикой правонарушений. Просто нужно желание работать в той системе, которая есть, работать лучше.
Звонок от радиослушательницы Ольги Николаевны:
— Поменьше нам надо кивать на Запад, на Америку. Как же раньше-то детей воспитывали, после войны? И нормальные дети вырастали. А сейчас все смотрим то туда, то сюда, как мартышки. Все продается и все покупается. Ну нельзя же так. Какие же дети-то вырастают, посмотрите. Все перевернули с ног на уши своей демократией.
Ольга Леткова:
— Мне очень понравились слова известного психолога Ирины Медведевой. Она сказала о том, что 20 лет назад, когда только начиналась перестройка, мы жили за железным занавесом, и очень хотелось, чтобы этот занавес подняли. А теперь, когда его подняли, чем больше мы видим, что происходит, тем больше хочется, чтобы его скорее опустили. Я, конечно, в шутку привожу эти слова. Мы должны интегрироваться в сообщество. Но, конечно, нам надо не забывать, что у нас есть свои собственные национальные интересы и конституция, которая незыблема, несмотря ни на какие международные нормы.
Мне бы хотелось сказать, что у нас никакой безысходности перед Западом, что мы подписали те или иные соглашения, нет. Потому что у нас есть Конституция, и примат конституции над международным правом существует в нашей стране. Об этом говорит даже председатель Конституционного суда. У нас есть все правовые основания не принимать такую систему.
Елена Чинкова:
— Сколько семей на Западе затравливают до смерти усыновленных в России детей. И уже звучат предложения вообще запретить такую практику, чтобы больше наших детей не отпускали в приемные семьи на Запад. Как на это смотрит Русская православная церковь?
Отец Максим:
— Знаете, об этом тоже есть в предложениях Патриарха. О том, что необходимо всячески стимулировать усыновление у нас в России. Потому что наши российские усыновители очень часто встречаются с большим количеством бюрократических препятствий, и при усыновлении ставится слишком высокая планка материального достатка и слишком большое количество условий. И это приводит к тому, что люди, которые хотят усыновить ребенка в России, даже несколько детей, они не могут этого сделать, поскольку не удовлетворяют требованиям. Хотя, без всякого сомнения, в хорошей семье ему будет лучше, чем в детском доме. Тем более что это огромная экономия для государства. Мы уже не будем тратить эти 20 тысяч рублей из средств налогоплательщиков, а он пойдет на попечение приемной семьи. Это очень даже выгодно. Кроме того, у нас демографический кризис. Отправлять детей за границу — это же демографические потери.
Елена Чинкова:
— Но в этом случае органы опеки своими карательными функциями, наверное, тоже могут отпугнуть многих потенциальных родителей, которые могли бы усыновить ребенка, да вот боятся.
Отец Максим:
— Это решаемая проблема. Мне кажется, что все это можно наладить, и все будет хорошо работать. Если прекратится этот страшный прессинг, у нас всех детей разберут по домам.
Звонок от радиослушательницы Ирины:
— Помимо этих фашистских методов отъема детей из необеспеченных семей, есть такое страшное преступление органов опеки, как то, что они упекают детей-сирот в психиатрические больницы, интернаты с целью отъема у них жилплощади — квартир и комнат. Будет ли Патриарх вместе с уполномоченным по правам ребенка как-то пытаться изменить законодательство, чтобы органы опеки не имели права вообще отнимать квартиру у несчастных сирот?
Ольга Леткова:
— Могу ответить, что, к сожалению, да, есть такие проекты закона. И сейчас президент дал указание регионам рассмотреть всяческие вопросы. То есть, есть такие опасения, что это будет. Возможно, перед Патриархом надо ставить этот вопрос, чтобы он вмешался.
Отец Максим:
— Должен сказать, что на сайте patriarchia.ru опубликовано заявление Патриарха, где обо всем сказано. Это результат довольно большой аналитической работы, обращений большого числа граждан.
Елена Чинкова
Источник: omsk.kp.ru