Педагогический совет
Тема передачи — Химия в школе
Дата эфира: 15.01.03
Источники информации — http://pedsovet.edu.ru/himija/index.html , http://pedsovet.edu.ru/himija/index2.html , http://pedsovet.edu.ru/himija/index3.html .
Ведущий — Алексей Львович Семенов
В студии — Валерий Васильевич Лунин, академик Российской академии наук, заведующий кафедрой физической химии МГУ, и Павел Александрович Аржаковский, доктор педагогических наук, заведующий кафедрой методики преподавания химии московского Института открытого образования.
посмотреть видеосюжеты:
для просмотра необходимо скачать QuickTime Player
BИДЕОСЮЖЕТ 1 >> (3,6 MB)
BИДЕОСЮЖЕТ 2 >> (5,3 MB)
BИДЕОСЮЖЕТ 3 >> (4,9 MB)
BИДЕОСЮЖЕТ 4 >> (5,2 MB)
текст передачи "Химия в школе"
Химия в школе
"Одна из проблем химии в том, что там имеется своя терминология, своя номенклатура. Один из моих друзей обычно цитирует что-то вроде реакции полимеризации непредельных углеводородов и этим пугает депутатов. Хакамада часто говорила, что химия — это вообще такой ужас, ее простому человеку невозможно понять. Наверное, дисциплина, которая изобилует своей собственной терминологией, которая не укоренилась, не стала частью общекультурного языка, вызывает у человека пугающее ощущение?"
А.Л. — Тема сегодняшнего "Педсовета" — "Школьная химия". У нас в гостях Валерий Васильевич Лунин, академик Российской академии наук, заведующий кафедрой физической химии МГУ, и Павел Александрович Аржаковский, доктор педагогических наук, заведующий кафедрой методики преподавания химии московского Института открытого образования. Итак, откуда взялась школьная химия и зачем она нужна?
В.В. — Я не только заведующий кафедрой физической химии химического факультета МГУ, но вот уже 11 лет еще и декан факультета. Поэтому я хорошо знаком с сегодняшними проблемами химии и в школе, и в высшем химическом образовании. А начинается химия фактически с рождения человека. И это уже часть материальной культуры нашего общества, поскольку, с чем бы мы ни имели дело сегодня — с одеждой, обувью, с нашими дорогами и проблемами российской зимы, с новыми материалами, — все это мир химии. И, конечно, мировоззрение современного человека не может быть полным без знания основ химии, физики, математики, биологии, географии, т. е. без естественно-научного образования. Хорошая подготовка в этой области — традиция российского образования, и к сохранению этой традиции нужно относиться очень внимательно.
А.Л. — Вы прямо сразу приступили к существу дела, к тому, что происходит в школе. А что, по-вашему, должно быть основной идеей стандарта по химии? В чем цели образования, которые должны быть отражены именно в массовом стандарте для основной школы. Профильная школа — тема отдельного разговора.
В.В. — Это должны быть профессионально составленные стандарты, включающие тот необходимый минимум знаний для современного человека, который бы соответствовал современному состоянию и химического образования, и химической науки. Вариант образовательного стандарта по химии, который сегодня был предложен, не отвечает ни первому условию, ни второму. А стандарт для старшей школы вообще разработчиками не проработан. Министерство образования всегда формулировало обязательный минимум содержания предмета — химии, физики. Этот обязательный минимум должен быть сохранен, но представлен на современном уровне развития химической науки и химического образования.
ВИДЕОСЮЖЕТ посмотреть видеосюжет >> (3,6 MB) скачать QuickTime Player
А.Л. — Одна из проблем химии в том, что там имеется своя терминология, своя номенклатура. Один из моих друзей обычно цитирует что-то вроде реакции полимеризации непредельных углеводородов и этим пугает депутатов. Хакамада часто говорила, что химия — это вообще такой ужас, ее простому человеку невозможно понять. Наверное, дисциплина, которая изобилует своей собственной терминологией, которая не укоренилась, не стала частью общекультурного языка, вызывает у человека пугающее ощущение?
В.В. — Это очень бытовой взгляд. Может быть, Хакамада и пугается чего-то, но ее дети, я уверен, абсолютно не пугаются основных химических понятий. Как наши предки знали, что такое вода, что такое огонь, что это основные понятия в природе, точно так же современные дети знают, во всяком случае, должны знать, что такое химический элемент, что такое металл, неметалл, кислота, соль. Почему сахар растворяется в воде и что при этом происходит — процесс физический или химический. Эти основные элементы знания необходимы человеку.
А.Л. — То есть химия как способ ориентации в окружающей жизни, в ее процессах, явлениях.
В.В. — Да. Поскольку химия сегодня глубоко взаимодействует со всеми другими областями знаний и современной экономики и современной промышленности, нужно знать минимум в этой области. И потом, стандарт должен учитывать, что химия развивается на основе математики как инструмента познания и использует для объяснения физику. Поэтому нельзя нарушать единство нашего естественнонаучного блока образования. Это самое главное, что должно быть учтено во всех стандартах. А язык химии, как язык любой науки, конечно, более обширный. Ежегодно синтезируются десятки тысяч новых соединений, часто не существующих в природе. И химики должны понимать друг друга. Есть международный союз, который дает эти названия. И мы прекрасно общаемся.
А.Л. — Но ребенку надо дать, видимо, какое-то минимальное понятие.
В.В. — Ребенок минимум и должен знать.
А.Л. — А что происходит в школе? Что происходит с учителем? С учебниками? Как обстоит дело с преподаванием химии в московских школах, в российских?
П.А. — Мне понравилось, что мы с самого начала заговорили о традициях образования, в частности российского химического образования. В последнее время "традиционный учебник" стало уже чем-то вроде ругательства. Мы забываем, что традиции химического образования заложили Ломоносов, Менделеев, Бутлеров. Ученик Менделеева Сазонов активно занимался построением системы школьных химических кабинетов, оборудования и реактивов в них. Например, требование Ломоносова, чтобы каждое теоретическое положение было подтверждено экспериментом, зачастую просто отбрасывается, без какой-либо критики. Казалось бы, привлекательный лозунг — обновление содержания образования. Его понимают в том смысле, что на уроках химии нужно давать современные химические представления. И вроде все хорошо, внешне привлекательно. Но если мы начинаем уроки химии в 8 классе с современных химических представлений — а эти представления, как устроен атом, химическая связь, невозможно закрепить экспериментально, — химия сразу становится декларативно-догматической. И это отталкивает детей от химии и в результате формирует в обществе химофобию. Химию нужно приблизить к потребностям ученика, к его восприятию, его развитию. Нужно давать в школе современные представления, но учитывая при этом закономерности развития ребенка. И проблему стандарта нужно тесно связывать с традициями химического образования.
А.Л. — Посмотрим небольшой сюжет о том, что происходит в московских школах на уроках химии.
ВИДЕОСЮЖЕТ посмотреть видеосюжет >> (5,3 MB) скачать QuickTime Player
А.Л. — Как вам кажется, по сравнению с временами Менделеева или Сазонова лаборатория стала более богатой, более интересной для учащегося?
П.А. — В школьной лаборатории есть взлеты и есть падения. В настоящее время, если брать Москву, наблюдаются элементы восхождения. В школу поступают реактивы, оборудование. Я уверен, скоро наладится система внеклассной, внешкольной работы, которая позволяет заинтересовать детей. В России положение пока не очень…
А.Л. — В Москве это пока инициатива Юрия Михайловича Лужкова, который организовал этот поток реактивов.
В.В. — Я до сих пор помню нашу сельскую школу после войны. Я учился в сельской школе в Брянской области, это были 50-е годы. И первые опыты я никогда не забуду, ведь в школе практически ничего не было. Помню, как наш учитель Ефим Прокопьевич Шумейко бросал кусочек карбида кальция в воду, выделялся ацетилен, он горел. Из-за недостатка водорода он коптил. Понимаете. И этим отличалось пламя ацетиленовое, от пламени кислородного, которое поддерживал горение. Эти эксперименты очень просты, но они запоминаются человеку молодому на всю жизнь.
А.Л. — у меня был в детстве набор "Юный химик". И я помню эксперимент по сухой перегонке дерева. Великое дело —эксперимент. Тем более химия — наука экспериментальная.
В.В. — А если говорить о стандартах, то мы по химическим дисциплинам в классических университетах России, в технических университетах России стандарты недавно все обновили, но занималось этим учебно-методическое объединение классических университетов по химии. И пока все 50 университетов не обсудили эти стандарты, не договорились, мы их не принимали. Потом мы их приняли, и министерство довольно. Стандартами должны заниматься профессионалы.
П.А. — А по средней школе часто их просто насаждают. Какой-то узкий круг собирается. Например, последний стандарт — из действительно больших специалистов там никого не оказалось.
А.Л. — А вот давайте все-таки про школы. Химреактивы — поступают, переоборудуют школы — это хорошо. А если просто сравнить по составу сегодняшнюю химическую лабораторию и с той, какая была 50 или 100 лет назад?
П.А. — Есть очень хорошие школьные химические лаборатории, которым могут позавидовать и некоторые вузы. Там даже хроматографы стоят. И даже простейшие спектрометры, на которых можно продемонстрировать работу химика. Лаборатории оснащены уже мультимедийными проекторами. В общем, есть прекрасное оборудование. А в глубинке я видел школьные лаборатории, в которых еще стоят керосиновые горелки.
А.Л. — Нужен ли нам стандарт химической лаборатории как часть стандарта для общеобразовательной школы?
В.В. — Обязательно. Есть минимум наблюдений, экспериментов, который учащийся должен знать. Я вот говорил о различии в горении: чтобы понять, что такое пламя, как оно формируется, надо видеть, как оно образуется.
А.Л. — То есть стандарт должен сопровождаться блоком, относящимся к оборудованию, эксперименту, решаемым задачам, реактивам и т.д.
В.В. — Обязательно. В каждой школе должен быть предметный кабинет. Когда было обсуждение стандартов, меня больше всего поразила настойчивая идея разработчиков отменить в России предметное обучение, ввести образование по образовательным областям. То есть ввести естествознание.
А.Л. — Это дешевле.
В.В. — Намного дешевле и не требует от педагога высокой квалификации: он может говорить по предмету "естествознание" вообще — что он знает и что он видит. И это приведет к деградации нашего образования. Когда закончились слушанья, я сказал нашему министру: "Если вы сделаете по образовательным областям, вы разрушите российскую школу. Пообещайте, что вы этого не сделаете". Он сказал: "Обещаю". Но я не уверен…
А.Л. — Есть вопрос, как должна быть устроена массовая школа и как должна быть устроена профильная школа. У нас в Москве есть опыт школ, которые реализуют химический профиль, скажем, химический лицей, тесно связанный с МГУ. Посмотрим сцену из работы в этом классе.
ВИДЕОСЮЖЕТ посмотреть видеосюжет >> (4,9 MB) скачать QuickTime Player
А.Л. — Вот как работают наши очень продвинутые школы. Сколько оттуда поступает в МГУ?
В.В. — В химические вузы Москвы поступает больше половины ребят.
П.А. — Да, больше половины. Но если говорить о профильной школе, то здесь прежде всего, конечно, очень важна содержательная связь. Но здесь нужен и учитель, такой как в лицее, — Сергей Евгеньевич Семенов. А для этого должно быть соответствующее положение учителя в государстве и в обществе. Последние десятилетие учителя так унизили, как никогда вообще в России не было. Поэтому я бы начинал модернизацию нашей школы с этого, с возвращения учителя на то место, на котором он должен находиться.
А.Л. — А место — это прежде всего зарплата. Но не будем сейчас об этом.
П.А. — Я хотел бы процитировать Менделеева. Он писал: так как уровень среднего образования существенно зависит от учителя, начинать нужно не с программ, а с положения учителя. Менделеев вспоминал, что, когда он работал учителем химии — естествознания, тогда не было химии — у него нагрузка была 4-5 уроков в день. И он считал, что это очень большая нагрузка. Нормой он считал 12 уроков в неделю. И при такой нагрузке учитель уже должен иметь возможность содержать семью. Современный учитель, чтобы содержать семью, имеет нагрузку 30-40 часов в неделю. При такой нагрузке у него нет времени ни книжки почитать, ни современные методики, ни "Химию и жизнь". Только уроки, уроки, уроки. А.Л. — Он имеет два класса в параллели. И все ведет один человек в школе.
П.А. — И еще другой предмет, например, биология При такой нагрузке и при такой зарплате все стандарты и все нововведения уйдут в песок. У учителя не будет ни времени, ни желания реализовывать какие-то идеи. Общение с педагогами показывает, что на все новое они смотрят резко отрицательно. Они думают, что будет только хуже.
А.Л. — Кстати, положение учителя в продвинутых школах ничуть не лучше, просто там больше энтузиазма, больше удовольствия от общения с детьми, от общения с университетом, но денег там не больше.
В.В. — Но все-таки есть школы, которые поддерживаются местной властью?
А.Л. — Да.
В.В. — И мы знаем эти школы. Вот говорят: единый экзамен — панацея от всех бед, от коррупции, от всего. Но нельзя же подозревать всех учителей нашей страны. Нельзя подозревать всех профессоров нашей страны. Это проблема юридическая, а не профессиональная.
А.Л. — Действительно, возможен ли единый государственный экзамен по химии для всей страны?
В.В. — Он не нужен. Вот у нас есть система заочно-очных олимпиад. Мы ее отработываем уже больше 11 лет. Очень серьезная система. Сейчас мы рассылаем задания по школам на 2003 год, публикуем их в печати, рассказываем педагогам, собираем отзывы. И дети могут выполнить заочное задание. Если они решают половину задач, мы их приглашаем на очную олимпиаду. И если они набирают из 20 баллов — химия вместе с письменной математикой — 17 или больше, у них уже велик шанс стать студентом МГУ. И эта система просто замечательно работает. У нас учатся дети из 59 регионов нашей страны, из всех дальних уголков — от Таймыра до Владивостока, до Калининграда. И мы знаем учителей оттуда. У нас учатся представители 12 бывших республик СССР. Больше 60% студентов химического факультета за последние семь лет — это иногородние дети. Их не учили наши репетиторы. Их не учили наши педагоги. Это просто способные дети нашей страны.
А.Л. — И здесь ваш опыт действительно уникален: 12 лет деканства главного химического факультета государства, постоянная работа со школьниками, то, что вы курируете приемные экзамены…
В.В. — Мы знаем брянский лицей № 1. За последние 10 лет 100 выпускников этого лицея поступили в Московский университет.
А.Л. — С вашей родины.
В.В. — Да, 34 из них поступили на химический факультет. И это прекрасные дети. Тульский лицей: ежегодно 5-6 человек поступает к нам из этого лицея, там прекрасный педагог-химик. Сейчас в Вологодской области появился сильный педагог, и вот уже три года дети приезжают, 4-5 человек из них поступают. И мы с ними работаем. Есть в Челябинске школы, там традиционно сильные преподаватели химии. Нижний Новгород. И если взять наши всемирные олимпиады по химии, то в этом году Лучшим теоретиком мира стал школьник из Казани. Из наших золотую медаль получил один, две серебряные, одна бронза — в эксперименте наши ребята оказали слабыми. Последние годы эксперимент в школе уходит. Больше становится меловой химии, а это плохо.
А.Л. — И потом в немецкой школе продвинутой вообще не тот эксперимент, что в московской.
В.В. — И вот здесь мы теряем. И это видно на экспериментальном туре российской олимпиады.
А.Л. — То же самое по физике. Это действительно болезненная ситуация. Даже у математиков, как ни странно, то же самое: практическая прикладная математика у нас оказывается слабее. Теоретическая — сильнее. А вот сегодняшняя процедура экзамена вас как декана устраивает?
В.В. — Вполне, и не только меня. Но эта процедура существует на всех химических факультетах классических университетов России. И нет проблемы конкурса, нет проблемы коррупции.
А.Л. — А если студент у вас, как мы говорим, «недобрал», он может поступить в какой-то другой вуз Москвы?
В.В. — Может, конечно. Ломоносовская академия берет с удовольствием. Есть олимпиады вузовские — они отдельные. Но школьные химические олимпиады — общие. И есть преподаватели ВУЗов, которые помогают нам всегда. Есть из других областей люди, кто помогает. Из Перми…
А.Л. — Можем мы надеяться, что у нас все-таки будет одна химическая олимпиада? Чтобы дети не бегали в одно воскресенье в один институт, в другое воскресенье — в другой.
В.В. — Она единая — Московская городская олимпиада. Мы ее проводим совместно: Педагогический университет, Менделеевский университет, химический факультет МГУ и Университет дружбы народов. Есть российская химическая олимпиада, тоже единая. Мы единственные, кто сохранил бывшую всесоюзную — это теперь Международная менделеевская олимпиада. Мы ее проводим, и вот я хожу каждый год с протянутой рукой, собираем деньги. Но это дает возможность ребятам из республик учиться у нас.
А.Л. — Вы проводили олимпиады в Армении, Казахстане?..
В.В. — Армения, Казахстан, Кыргызстан, Белоруссия, Азербайджан. В следующем году мы планируем провести олимпиаду в Киеве. Мы с нашим ректором академиком Виктором Антоновичем Садовничим написали письмо президенту Кучме с предложением на будущий год провести Менделеевскую олимпиаду с 1 по 9 мая в Киеве. Надеемся, она пройдет на базе Киевского университета.
А.Л. — Валерий Васильевич, одно из направлений вашей научной работы — химия озона. Очень, казалось бы, экзотическая тема. С другой стороны, она постоянно обсуждается в печати, она прикладная…
В.В. — Понятие аллотропных модификаций из стандарта убрано.
В.В. — То есть, что озон есть, учащимся знать не обязательно. Но это чрезвычайно важно. Вот этим летом, когда был смог в Москве, ко мне обратились сразу несколько телевизионных компаний, представители прессы: Валерий Васильевич, скажите, сейчас говорят, что повысилось содержание озона, что нельзя ходить по улицам, вредно рожать детей в этот период, и вообще очередная катастрофа. Но ничего же такого не было. Просто недостаток знаний. А озон — чрезвычайно интересная модификация кислорода, он защищает нас от жесткого ультрафиолета. Это творение удивительное — озоновый пояс земли. И очень важно понять, как озон разрушается под действием тех же пер-фтор-углеводородов.
А.Л. — Холодильников…
В.В. — Да, всех этих аэрозолей, хладагентов. Об этом надо хотя бы представление иметь. А понять можно, только хорошо зная химию озона. Последние годы мы очень активно занимаемся химией озона. Сейчас Юрий Михайлович Лужков поставил задачу перевести водопроводные станции с хлорной отчистки на озоновую. И это правильно. И мы помогаем в этом тоже. С 30 августа по 5 сентября в Лас-Вегасе пройдет 17-й Всемирный конгресс по химии озона. Я думаю, что наши молодые ребята — аспиранты, сотрудники — сделают там очень интересные сообщения.
А.Л. — Ну а школьная химия… В.В. — Есть опыт, он показывает, насколько озон более сильный окислитель, чем кислород, он обесцвечивает красители. Это яркий опыт. И если у учителя есть соответствующее оборудование, безусловно, такие опыты могут заинтересовать детей химией.
А.Л. — Давайте посмотрим пример такого экспериментального проекта.
В. В. — Есть замечательные педагогические традиции в нашей школе. И для меня, когда я учился в своей родной сельской школе, было не просто приятно, а я гордился, если на глазах своего учителя, перед лицом комиссии, начиная с 4 класса, получал отличные оценки. Это значит, что учитель не зря со мной работал. Понимаете, когда учитель отдает своего учащегося какому-то дяде, он, во-первых, испытывает чувство унижения, оттого, что его отстраняют от любимого дела, от результатов его конечного труда . И, во-вторых, у учащегося нет контакта со своим учителем на экзамене, где он мог бы продемонстрировать перед учителем свои знания. Вот это очень важно. Нельзя унижать учителя. А единый экзамен — унижает. Никто не думает, кто будет учить наших внуков, детей завтра. Сегодня средний возраст учителей, средний возраст профессоров , я уже не говорю об Академии наук, очень высокий. Поэтому нужно заботиться об учителе. Все должны понимать, что учителем быть престижно, учителем быть нужно, что учитель ценится в обществе, его уважают в государстве. А когда говорят, что благодаря вступительным экзаменам в ВУЗы карманы профессоров раздуваются от денег и поэтому не надо увеличивать им зарплату, то ко мне приходят наши профессора и говорят: "Простите, но сколько же можно оскорблять нас. Мы всю жизнь отдали преподаванию, обучению детей, и вот теперь вынуждены слышать такие слова.". Я считаю, это — просто оскорбление огромной массы людей, которые созают будущее государство.
А. Л. — Спасибо, давайте посмотрим небольшой сюжет из интернета.
А. Л. — Я думаю, что мы сказали о большом количестве проблем и тревог, которые объединяют и университетское образование, и химическую науку, и нашу школу. С другой стороны, поскольку вы не бросаете свое дело, вы не бросаете обучение студентов и постоянную работу со школьниками, с учителями, значит, есть какое-то основание для оптимизма, в частности, тот коллектив, который сейчас работает над проблемой Стандартов образования. Расскажите, пожалуйста, немножко о работе этого коллектива. Надеетесь ли Вы в ближайшие недели, месяцы закончить работу над вариантом стандарта на технику?
В. В. — Мы договорились с представителем президиума Академии наук Владимиром Васильевичем Козловым, с вице-президентом нашей академии и уважаемым нашим ректором Виктором Анатольевичем Садовничим, что мы готовим сейчас альтернативные стандарты по химии. То же должны сделать математики, биологи. Я надеюсь, что мы в ближайшее время соберемся вместе, поговорим о взаимосвязи этих предметов, поскольку не может быть оторванных стандартов по физике, скажем, по математике, по химии, по биологии. Они должны быть связаны друг с другом. И я думаю, что на основе общения педагогов и ученых может быть выработан действительно согласованный, современный, профессиональный образовательный стандарт по каждому предмету.
А. Л. — Я думаю, что вопрос согласования между предметами, конечно, очень важен. И в идее таких альтернативных подходов есть какой-то смысл. Вы правильно говорите, что есть Российская традиция, которая работает над отдельными предметами: химия, физика, биология и так далее. С другой стороны, мы говорим тоже и о старшей школе, которая не спрофилирована на естественные науки, скажем, школа гуманитарного направления. Может ли там, как вам кажется, преподавание химии идти вместе с преподаванием биологии или физики, или это рано загадывать?
В. В. — Безусловно. Часто у вас в передаче приходится слышать, что. 21 век — век биологии. Но не может быть современного биолога без глубокого знания химии: ни зоолога, ни микробиолога, ни генетика тем более. Поэтому понятно, почему все эти годы мы не отменяли вступительный экзамен по физике на химический факультет. Ведь без физики понять химию невозможно.
А Л. — Я думаю, что авторитета, в том числе и вашего, и всего академического университетского сообщества, хватит, чтобы было принято разумное решение и чтобы оно действительно воплотилось в жизнь. Я хотел бы, чтобы вы что-нибудь сказали на прощание нашим телезрителям.
В. В. — Хотел бы добавить к тому, что здесь было уже сказано, что я надеюсь, прежде всего, на учителя. Стандарты мы можем принять, но мы должны думать, прежде всего, об учителе.
П. А. — Да, если у учителя появится оптимизм, он горы свернет. И тогда молодежь пойдет в школу, будет оставаться в школе, почувствует, что школа — то место, где можно реализоваться, где можно стать хорошим специалистом, которого общество будет ценить.
А. Л. — Что же, давайте думать, что положение учителя все-таки будет улучшаться. Мы понимаем, что многое Правительство и Министерство образования сумели реализовать за эти годы. И тот зарплатный кризис, который был позором для нашей страны, когда учителям не платили зарплату по месяцам и годам, в основном ликвидирован. А повышение зарплаты, конечно, — важнейшая задача и проблема, но, будем считать, что голос учителя будет услышан.Спасибо вам большое, я хотел бы напомнить, что сегодня мы обсуждали проблемы химии в средней школе. И у нас в гостях был Валерий Васильевич Лунин, академик Российской Академии Наук, декан химфака МГУ и Павел Александрович Аржаковский, доктор педагогических наук, заведующий кафедрой методики преподавания химии Московского Института Открытого Образования. Спасибо большое, до следующих встреч в эфире.