Кириллoва Лера
Метод обучения чтению Николая Зайцева. Часть I
Источник информации — http://www.7ya.ru/article/Metod-obucheniya-chteniyu-Nikolaya-Zajceva-Chast-I/
«Не учиться, а играть!» Так кратко можно охарактеризовать методику обучения чтению Николая Александровича Зайцева. Пожалуй, это самая популярная методика на сегодняшний день. С ее помощью поборники раннего развития учат своих крошек читать, писать, считать и даже осваивать иностранные языки. И дети не против такого обучения. Ведь все, что от них требуется, — играть яркими кубиками и петь песенки.
Как появились кубики Зайцева
Николай Зайцев родился и вырос в семье сельских учителей и в выборе специальности не сомневался: после школы поступил на филологический факультет педагогического университета им. Герцена. На пятом курсе был направлен переводчиком в Индонезию. Там Николай Александрович начал преподавать русский язык как иностранный. Это событие и стало отправной точкой в создании его уникальной системы обучения чтению и письму. Одному из самых трудных языков мира — русскому — нужно было научить в кратчайшие сроки. Учениками были взрослые, уже отвыкшие учиться люди — офицеры. Такая задача казалась непосильной, но Зайцев справился блестяще. Он на ходу изобретал новые методы, придумывал оригинальные таблицы, пытался проникнуть в суть языка, чтобы — по выражению самого Зайцева — «научиться передавать ее другим».
Успех вдохновил молодого педагога на разработку собственной системы преподавания. Системы, которая учитывает психологические особенности восприятия русского языка, избавлена от ненужных условностей и громоздких правил, наглядна. Свой метод обучения русскому языку Зайцев начал тестировать в средних классах школ. Результат теста был удручающим: Николай Александрович столкнулся с тем, что ученики совершенно не понимали родной язык, предпочитали зазубривать правила, а не вникать в них. Дети, конечно, были не виноваты. Ведь они привыкли так учиться.
Тогда Зайцев обратился к дошкольникам, в том числе к самым маленьким — детям от полутора лет. Методики были адаптированы для малышей — обучение сводилось к играм. И тут педагога ожидал успех. Его изобретение — кубики — назвали «звенящим чудом». Дети, с трудом осваивающие грамоту, начинали читать буквально через несколько занятий. Методика так зарекомендовала себя, что ряд школ решился полностью перейти на обучение по Зайцеву.
Нам не нужна азбука
Понаблюдав за детьми, за тем, как они постигают грамоту, Николай Зайцев пришел к следующим выводам.
Чтобы научиться читать, не обязательно знать названия букв.
Распространенное явление: мама купила азбуку, ребенок выучил буквы, а читать не может. Слова у него не клеятся.
«Азбука вредна», — утверждает Николай Александрович. В азбуке на каждую букву дана картинка: А — аист, Б — бегемот и т.д. Малыш запомнит и букву, и картинку, но как потом объяснить ему, что зебра — аист — ящерица — цапля, мелькающие в его сознании, должны образовать слово «заяц». И даже если ребенок учил буквы не по азбуке, что усложняет запоминание названий букв, ему все равно сложно сразу сообразить, что Б и А превращаются в слог БА. Именно поэтому учителя вынуждены идти на разные ухищрения, чтобы показать, как две буквы сливаются в слог.
По слогам читать сложно.
В русском языке в состав слога может входить от 1 до 10 букв. Встретится в тексте такая фамилия, как Пфельдрт или Мкртчян, — не сразу прочтешь, а ведь слог-то один. Конечно, такие сложные слова малышу читать не нужно, но даже простое, состоящее из одного слога слово «всплеск» вызовет у читающего по слогам ребенка определенные трудности.
Человек сначала учится писать, а потом читать.
Ребенку легче идти к чтению через письмо. Как и взрослому при изучении нового языка. При условии, конечно, что под письмом мы понимаем не «шкрябание ручкой в тетради», а превращение звуков в знаки, а под чтением, соответственно, превращение знаков в звуки. Поэтому если вы когда-нибудь пытались научить ребенка узнавать самые родные слова и писали на асфальте или на бумаге «мама», «папа», «бабушка», «дедушка», «Саша», а потом спрашивали: «Где папа? А где бабушка? А где твое имя?», то ребенок не читал, а именно писал. Ваши звуки превращал в вами же написанные знаки.
Альтернатива слогам — склады
Как же тогда научить малыша читать, раз буквы и слоги лишь запутывают его и отдаляют момент освоения чтения?
Основной единицей языка у Зайцева является не звук, буква или слог, а склад.
Склад — это пара из согласной и гласной, или из согласной и твердого или мягкого знака, или же даже одна буква. Например, СО-БА-КА, ПА-РО-ВО-3, А-И-С-Т и т. д. Складовой принцип чтения — основа зайцевского метода обучения детей чтению.
Почему именно склад?
«Все, что мы произносим, это комбинации из пары гласный-согласный, — поясняет Николай Александрович. — За согласным обязательно следует гласный звук. Он может не обозначаться на письме, но он есть». Наши предки чувствовали это и ставили «ять» в конце существительных, оканчивающихся на согласный. Произнесите, например, слово: «о-а-зис», держа руку на горле, и вы почувствуете усилие связок перед «о» и перед «а», или по терминологии Зайцева — «мускульное усилие речевого аппарата». Это самое усилие и есть склад.
Склады на кубиках
Склады малыш видит не в книге, не на карточках, а на кубиках. Это принципиальный момент системы Зайцева.
Почему кубики?
Чтение требует работы аналитического мышления (буквы — абстрактные значки; мозг преобразует их в звуки, из которых синтезирует слова), которое начинает формироваться лишь к школе. Поэтому-то мы и наши родители именно в этом возрасте начинали учиться читать.
Отсутствие аналитического мышления компенсируется у ребенка обостренным восприятием сигналов, которые поставляют ему органы чувств. Поэтому Николай Александрович Зайцев сделал ставку на зрение, слух и тактильные ощущения. Он написал склады на гранях кубиков. Кубики он сделал различными по цвету, размеру и звуку, который они издают, поэтому каждый раз при обращении к ним включаются разные каналы восприятия. Это помогает детям именно почувствовать, а не понять разницу между гласными и согласными, звонкими и мягкими.
Пользуясь этими кубиками, ребенок составляет слова и начинает их читать. Идея Зайцева проста: что хорошо показать, о том не надо долго рассказывать (лучше один раз увидеть). Детям надо сначала интересно показать предмет изучения, дать в него поиграть, а потом уже подвести определение. Так соблюдается святой закон обучения: от конкретно-образного через наглядно-действенное к словесно-логическому.
Кубики Зайцева. Какие бывают кубики
В наборе «Кубики Зайцева» 52 кубика (семь из них повторяются, чтобы строить слова ПА-ПА, МА-МА, ДЯ-ДЯ и подобные, которые наиболее близки ребенку, особенно на первых порах. Кубики делятся на большие и маленькие, одинарные и двойные, золотые, железно-золотые, деревянно-золотые. Есть один белый кубик со знаками препинания. Также кубики различаются по цвету.
Большие — это кубики с твердыми складами. Маленькие — кубики с мягкими складами. Впрочем, с определением «мягкий-твердый» Николай Александрович решительно не согласен: что здесь твердого и мягкого? А вот большое и маленькое есть! Сравните, как раскрывается рот, когда вы говорите БА или БЯ.
Большие и маленькие кубики бывают разных цветов и с разными наполнителями.
Двойные — это склеенные друг с другом кубики, с согласными, которые сочетаются — «дружат» — не со всеми гласными. Например, Ж(ЖЬ)-ЖА-ЖО(ЖЕ)-ЖУ-ЖИ-ЖЭ. Такие варианты, как «жы», «шы», «чя», «щя», просто исключены.
Железные — кубики со звонкими складами. Деревянные кубики — с приглушенным складами. Золотые — кубики с гласными. Железно-деревянные — используют для складов, имеющих твердые знаки. Деревянно-золотые — для складов с мягкими знаками. Белый кубик используется для обозначения знаков препинания.
Буквы на кубиках пишутся разным цветом: гласные — голубым; согласные — синим; твердый и мягкий знак — зеленым.
Многих педагогов и родителей смущает такая расцветка, ведь в школе принята совсем другая: согласные синего или зеленого цвета, гласные — красного. А значит, малыша придется переучивать. Однако автор метода утверждает, что уход от красно-сине-зеленых сочетаний позволяет избежать цветовой «разодранности» слов, и поэтому дети сразу начинают читать бегло, без запинок.
Готовимся к занятиям шаг за шагом. Клеим кубики
Кубики Зайцева бывают трех видов: стандартные несобранные, собранные и пластмассовые. Кубики из стандартного (несобранного) набора включают в себя заготовки кубиков, которые необходимо склеить самостоятельно. Можно заняться этим увлекательным делом глухой ночью, пока любимое чадо спит. Но представьте, какое первое действие совершит маленький ребенок, получивший кубик с какими-то гремелками или шумелками внутри? Правильно! Он его разорвет. А если клеить кубики вместе, такого соблазна не возникнет, ведь и так ясно, что внутри.
Заранее подумайте об укреплении кубиков. Для этого можно вставить внутрь кубика еще один, почти такой же по размеру, вырезанный из плотного картона.
Клеить кубики можно клеем «Момент». Если его нет, то можно воспользоваться клеем ПВА. В процессе сушки клея стяните кубик банковскими резинками, чтоб не разъехался.
Обязательно защитите кубики — обклейте со всех сторон скотчем. Можно перед началом склеивания заламинировать развертку или обернуть термопленкой, а после сборки еще и проклеить скотчем углы граней.
После оклеивания скотчем или термопленкой кубики могут бликовать при ярком свете, тогда надо обязательно каждый раз следить за тем, чтобы ребенку было хорошо видно, посмотрев на кубик с его точки зрения — буквально сев на его место.
Развешиваем таблицы
Таблицы, входящие в комплект кубиков Зайцева, желательно сначала обрезать по линии, изображенной по краям. Затем, совместив края частей таблицы, склеить их клеем или скотчем. Если вы повесите части таблицы, не склеивая, то в процессе занятий они могут начать «разъезжаться».
Таблицы тоже желательно обернуть термопленкой. Благодаря этому они не порвутся и не испачкаются в процессе использования.
В книге Зайцева и в методическом пособии, прилагаемом к комплекту кубиков, написано, что таблицы желательно вешать высоко, нижний край на уровне головы взрослого человека или выше. Однако эти рекомендации основаны на том, что кубики Зайцева в основном используются в группе (сам автор методики работал только с группами детей). Если повесить таблицы низко, дети будут загораживать друг другу написанное. Но если вы занимаетесь по кубикам Зайцева дома, то у вас один слушатель — ваш ребенок. Кроме того, в группах начинают занятия в 3-4 года, а дома мама может заниматься и с двухлетним или даже годовалым малышом. Такой кроха просто не сможет разглядеть что-либо на высоко повешенной таблице. Поэтому дома развесьте таблицы так, чтобы малыш мог достать поднятой вверх ручкой до верхнего края таблицы. Когда он подрастет, поднимите таблицу — ребенок должен тянуться к ней, а не наклоняться.
И еще одно важное примечание. Для очень маленького ребенка таблица слишком велика. Чтобы увидеть несколько складов, нарисованных в разных концах таблицы, ему нужно или далеко отойти (тогда он не сможет их показать), или бегать туда-сюда вдоль таблицы. Лучше всего, если у вас есть такая возможность, повесить таблицу в угол комнаты, согнув ее пополам. Тогда малыш сможет, стоя на одном месте, легко дотянуться рукой до любого края таблицы.
Размещать таблицы желательно в том месте, где малыш бывает наиболее часто, то есть в его комнате. Но если там места совсем нет, то можете разместить их в другой комнате, в коридоре или даже на кухне.
Настенные таблицы не менее важны, чем кубики, не пренебрегайте ими. Сам автор методики — Николай Зайцев — очень гордится тем, что при работе по таблицам зрение не портится, но иногда даже улучшается, ведь глазное яблоко все время находится в движении, отыскивая склады.
Учим попевки
Выучить их необходимо, потому что вы вместе со своим ребенком будете не произносить нарисованные на кубиках склады, а петь их. По мнению Николая Александровича, обучаться чтению с пением гораздо эффективнее, интереснее и веселее, чем без него. А некоторых детей в нежном возрасте иначе и не научишь читать.
Оживляем кубики
Играем в кубики
Теперь в игру вступает ребенок. Все кубики со складами предоставляются в распоряжение ребенку сразу и навсегда. Не бойтесь, что малыш запутается. Точная систематизация позволяет быстро уловить закономерности языка, не засоряя голову ребенка всякого рода «научностью». Для начала пусть выберет кубик, который приглянулся больше других. Возьмите его и, поворачивая к ребенку той гранью, которую называете, пропойте все склады. Теперь пусть кроха выберет большой деревянный кубик. Затем маленький. Золотой. Железный. Когда будут освоены все типы размеров и звучаний, можно пропеть малышу столбик складов по таблице и предложить найти кубик с той же попевкой. Так он заодно освоит и склады, и их классификацию.
Встаете у таблицы, в руки берете указку и начинаете распевать. Обратите внимание, нужно хорошо артикулировать склады, показывать ребенку, что звуки разные: большие и маленькие, звонкие и шуршащие.
Для наглядности можно двигаться: вставать на цыпочки или приседать, разводить руками и т. д.
Очень важно вдохнуть в кубики жизнь. Придумывайте кубикам имена: вот большой кубик-папа Б-БА-БО-БУ-БЫ-БЭ, а вот маленький кубик-детка БЬ-БЯ-БЕ-БЮ-БИ-БЕ. Двойные кубики — это бабушки и дедушки.
Начинаем писать
Дальше, согласно методике, надо начинать писать (именно писать, а не читать! — чтение придет само собой).
Не бойтесь, если ребенок еще не в состоянии держать в руках ручку. Писать нужно не ручкой на бумаге. Малыш будет водить указкой или пальчиком по таблице, напевая: «Ба-бо-бу-бы-бэ, Ма-ша, мо-ло-ко». Ему ведь нужно понимать, как слова составляются, разбирать их на части и вновь собирать. И, конечно, писать нужно с помощью кубиков, составляя из них слова.
Начните писать с того, что ребенку дороже всего, — с имени. Кстати, можно написать КО-ЛЯ, но лучше — НИ-КО-ЛА-Й А-ЛЕ-К-СЕ-Е-ВИ-Ч (ребенок будет рад почувствовать себя большим). Потом составляйте названия игрушек, имена близких людей. Собрав в одном конце комнаты слово МАМА, на столе — БАБУШКА ЛИЗА, а у окна — ДЯДЯ ПЕТЯ, начинайте подвижную игру в слова: «Скорее беги к БАБУШКЕ! Смотри, кто к нам приехал, — ДЯДЯ ПЕТЯ! Встречай его! А теперь МАМА зовет тебя с собой!» Таким образом можно обучать чтению в движении, не принося в жертву грамотности зрение и осанку. Обратите внимание, мы не учим ребенка читать или писать с помощью кубиков, мы просто играем.
Не хватает кубика! Что делать?
Действительно, для написания тех или иных слов не хватает кубиков, которые есть в наборе. Например, вам захочется написать слово БАНАН, а у нас в комплекте только один кубик со складами НА и Н (кубик НУ-НО-НА-НЭ-НЫ-Н) и одновременно повернуть его двумя гранями невозможно. Часто не хватает кубиков со складами на С, М, П, кубиков с гласными. Что делать? Если вы купили кубики, не спешите сразу склеивать их. Сначала отксерокопируйте на цветном ксероксе развертки наиболее употребляемых кубиков. Основу для них вырежьте из картона. Если же вам не хочется ничего дополнительно изготавливать, то те слова, которые вы не можете написать кубиками, пишите на листе бумаге фломастерами, выделяя склады разными цветами, или пишите по таблице указкой. [Продолжение/ Статья предоставлена психологическим центром "Адалин"/]
Обсуждение статьи
15.06.2009 12:33:41, Друг и товарищ
Сам Зайцев всегда подчеркивает, что это методика — с 3-х лет.Иначе мы отбросим родителей на двадцать лет назад в этой телеконференции
. Ведь противники "обучения с зачатия", — глбалисты типа Царьградской, — тоже скрывают, что священники требуют начинать обучение с момента зачатия! Кроме того, яТак где же оно, раннее развитие?
Н.А. Зайцев
Методика обучения дошкольников и младших школьников: "Письмо. Чтение. Счёт" (часть 5)
Источник информации: http://babylib.by.ru/zaytcev/zaytcev5.html
С результатами, превосходящими московские, мы приходим не к восьми-девяти годам, а к пяти-шести, считая это вполне нормальным для ребёнка такого возраста, даже недостаточным. Приблизиться к норме и превзойти сегодняшние результаты сможем с выпуском следующего нашего пособия.
А название улицы, естественно, ребята покажут по складовой таблице. Всё “своё” — имя, фамилию, имена родителей и близких, название улицы, номер дома, квартиры, телефона ребята прописывают с величайшей охотой. Отчего бы этим в образовательных целях не воспользоваться?
7) Потрясающая игра. КТО ЗНАЕТ, ГДЕ… 67?
Протяжённость ленты — шесть с половиной метров. Висит высоко, не надо никого уговаривать: отойдите, вам лучше будет видно, не заслоняйте и т.д. Головки у ребят подняты, все, конечно, стоят, а не сидят, в руках указочки (можно прутиков нарезать).
Как только названо число, всё приходит в движение: нужно как можно быстрее обнаружить 67. Ребёнок, первым коснувшийся указкой нужной клетки, получает награду — команду “Выходи!”. Можно посидеть, полежать, повисеть, еще лучше забраться на шведскую стенку и наблюдать игру оттуда.
Поначалу бросаются в разные места, показывают разные числа, часто “зеркалят”, т.е. показывают 76 вместо 67.
Что делает наставник? Ребятам, установившим указки не в тех клетках, нужно сказать: “У тебя 48, а нужно 67”. У клетки 67, когда она обнаружена, можно остановиться и сказать что-нибудь такое: “Ну-ка, проверим… Десять, двадцать (пересчитывая изображения десятков), тридцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят. А здесь (т.е. в изображении единиц)? Четыре да три (пять да два, если на ленте с квадратиками) — семь. Шестьдесят да семь — как по-русски называют? Правильно — шестьдесят семь”.
Двум-трём последним, “не вышедшим” ребятам, задав число, например, 34, покажите, как нужно действовать: “Ноль-десять-двадцать-тридцать. Ищи теперь 34 на этой картонке!”
Как только выходит последний, раздаётся команда: “Заходи! ”, все ребята вмиг оказываются у ленты и игра продолжается.
Постепенно действия ребят становятся все осмысленнее, исчезают ненужные шарахания за провоцирующими товарищами. Ребята начинают думать, приглядываться. Даже самые медленные расшевелились.
Какое бы число ни показали, все ребята непременно фиксируют его взглядом, запоминают, на ходу обучаются. Четырехпятилетки осваиваются с лентой и начинают находить в ней задаваемые числа через два-три-четыре занятия. Безусловно, есть такие ребята, которые и в первый день всё показывают.
А цифры мы, долго и нудно, изучали? Нет, сами собой как-то выучились. А ведь московские пособия цифры по одной месяцами вводят, да еще под “научным” соусом какого-то опережения: “Давно это было. Жил на свете нуль. Вначале он был маленьким-премаленьким, как маковое зернышко. Нуль никогда не отказывался от манной каши и вырос большим-пребольшим…” “1 — обломанный сучок. 2 — утка, 3 — ласточка, 4 — стул перевернутый, 5 — серп, 6 — дверной замочек, 7 — кочерга, 8 два бублика, 9 — кот с хвостом”. “Далеко-далеко, за морями и горами была страна Цифирия”-И т.д., и т.п.
Картонки одного комплекта “Стосчёта” надо разрезать. Одного комплекта хватит на весь детский сад или несколько первых классов. Разрезать так, чтобы каждое число оказалось на отдельной карточке. Красную вертикальную широкую полосу после девяти и чисел, оканчивающихся на девять, отрезать не нужно пусть будет опознавательным знаком.
Разделившись на две команды, ребята получают по набору-карточек — в одном карточки с кружочками, в другом — с квадратиками.
Задание: КАКАЯ КОМАНДА соберет числовую ленту БЫСТРЕЕ? Такую же, как на стене, нужно собрать из перемешанных кусочков на полу.
Только бы видели, с каким интересом, сосредоточенностью работают ребята. Переносят карточки с маленькими числами влево, с большими вправо. Другие подбегают с карточкой к ленте, висящей на стене, отыскивают там похожую клеточку и бегут обратно. Два-три мальчика никуда не бегают, раскладывают карточки в должном порядке внутри каждого десятка. Одна девочка тоже никуда не бегает, для неё главное, чтобы лента красиво, ровненько лежала, а не кое-как, и терпеливо поправляет небрежно положенные карточки.
“Ура, мы победили!” — кричит команда, собравшая ленту первой. Наставнику остается только проверить правильность “сборки”, ошибок, как правило, не бывает.
Через некоторое время можно будет предложить ребятам собирать из тех же кусочков не ленты, а “столбы”, о которых будет рассказано ниже.
9) У Г.С.Рыбкиной (Петербург, Ушинского, 35, “Непоседы) ребята с удовольствием собирают из карточек “улицу” с чётными и нечётными рядами домов, находят на ней “свой” дом.
10) Постепенно начинаем “подкидывать” ребятам ЗАДАЧКИ. “Папе 34 года, а маме 27 (пользуйтесь двумя указками, одна из которых задерживается в клетке 34, другая в клетке 27 ). На сколько лет папа старше мамы?”
Только не задавайте глупых вопросов вроде: кто старше, кто младше. Ребята давно увидели, поняли: если число слева, то меньше; справа — больше.
“Так на сколько же лет папа старше мамы? Вы не гадайте, в таблицу посмотрите”. Некоторые уже и так глядят, сообразили:
задрав головки, кивают пальчиками. “Семь!” — восклицает один мальчик. “Ах!” отваливаются присутствующие занковцы вместе с петерсоновцами и давыдовцами. Ведь по их всеобгоняющим программам такое доступно только восьмилеткам, а тут четырёх-пятилетки разобрались.
А что здесь хитрого-то? Выходим указкой или глазами из клетки 27 в соседнюю правую — один, в следующую клетку — два и т.д., пока не прибудем в клетку 34. А если дедушке 63, а бабушке 55, и надо узнать на сколько лет бабушка моложе, пойдем, отсчитывая клетки от шестидесяти трёх к пятидесяти пяти. И узнаем.
Вот типичный случай. На курсах в Перми пятилетки на второй день, позанимавшись в первый минут 35 и чтением и математикой, запросто разобрались с помощью числовой ленты с такой “не программной”, с точки зрения московских опережателей, задачей.
“Сколько вас сегодня пришло?” Посчитались, доложили:
“Пятнадцать!” Отметили это число прилепкой под числовой лентой. “А сколько всего ребят в группе?” “Не знаем”. “Сбегайте, спросите у воспитательницы!” Выяснили: “Двадцать семь!” “А где остальные ребята?” “На горке катаются”. “Сколько ребят на горке?” Все уже смотрят в ленту, подсчитывая количество клеток от 15 до 27.
И почти моментально приходит ответ: “Двенадцать!” “Ах!” -вскрикивают местные опережатели.
Нужно развивать и укреплять навыки решения подобных задач путем присчёта и отсчёта па числовой ленте. В пределах ленты можем прибавлять что угодно к чему угодно, так же как и отнимать.
И даже выходить за пределы ста. Если к 94 нужно прибавить 12, будем действовать следующим образом: один ( переводя указку из клетки 94 в клетку 95), два-три-четыре-пять (указка находится уже в клетке 99), шесть (совершив переход к левому краю таблицы и установив указку в “100”, расположенное под изображением ноля), семь, восемь, девять (выходя из сотни в клетки 1-2-3), десять-одиннадцать-двенадцать. Указка остановилась в клетке 6, и ребенок объявляет: 106.
Главное — решать побольше задач. Не сидите в десятке, куда там разбежишься, что придумаешь. Начальная математика отрабатывалась тысячами лет и на Востоке и на Западе, накоплена масса интересного материала, который надо восстановить, может, несколько переработать, адаптировав к условиям сегодняшнего дня. Не по Аргинской же учиться : “Один мальчик вырезал 6 палочек, другой мальчик вырезал 9 палочек, но 2 палочки у него сломались. Сколько палочек осталось у двух мальчиков?”
Предки поостроумнее обрабатывали материал, в частности, и со словом “осталось”. “.Летело 40 гусей, одного убили. Сколько осталось? — Один, остальные улетели”. “А и Б сидели на трубе (вот вам и алгебра! — Н.Э.). 4 упало, Б пропало, что осталось на трубе?” “Поле вспахано упряжкой из трёх волов. Сколько пар следов осталось? — Одна, пахаря, следы волов плуг запахал”.
— Есть.
— А остальное мыть не будете?
31) Хорошо бы изготовить натуральный КУБИЧЕСКИЙ МЕТР. На мебельных колесиках. Верхняя плоскость используется в качестве стола, внутренняя часть — объёмистый шкаф о двух дверках с полками в одной половине, а в другую двое-трое ребят даже могут забраться.
Боковые стенки шкафа-куба тоже должны работать: стенку с дверцами расчертим на квадратные дециметры, три другие стенки для вписанных квадратов и окружностей, восьмиконечной звезды, диагоналей, делящих квадрат на множество треугольников. На куб поставим кубический дециметр 1 (тоже расчерченный), а на него кубический сантиметр. Полезный предмет мебели и учебное пособие одновременно.
32) Ребята без особого труда воспринимают расположенную рядом с кубом таблицу, всю её прочитывают, активно обсуждают. Они вообще любят всё “научное”, и всякая толковая таблица обязательно вызывает интерес.
Такая таблица — повод к разговору о многих вещах, окружающих ребёнка, введение в мир чисел, обсчёта, сравнения.
Укрепляются навыки чтения слов и чисел, ребят охватывает страсть взвешивания разных предметов и материалов, вычисления их объёма и плотности. Становится нужным калькулятор, учимся пользоваться им. Операции не столь хитры, чтобы их не смог понять шести-семилетний ребёнок.
В делении найдём и сложение, и умножение, и вычитание. Вспомним крестьянских детей С.А. Рачинского, “домучивших” учителя до “настоящего арифметического кошмара”, загнавших его в теорию чисел, доведших до изобретения мнемонических приёмов, дававших возможность “придумывать безостановочно бесконечный ряд десяти и двенадцатизначных чисел, делимых без остатка на любые другие числа, и вместе с тем бесконечный простор для импровизации задач, устных и письменных”.
Отметим для себя и московских теоретиков: бесконечный простор не в рассуждениях по поводу двух и трёх пальцев, не в занудном оформлении каждой задачки, в которой и решать-то нечего, а подробный отчёт приложи: краткое условие, первое действие, второе действие, развёрнутый ответ. Бесконечный простор в решении большого количества интересных, сложных, но посильных для группы задач.
Пяти-шестилетки, подготовленные по “Стосчёту”, уже не боящиеся больших (с московской точки зрения) чисел, с удовольствием разделят 437 конфет (счётных палочек) поровну на каждого в группе из 23 ребят.
Раздадим сначала каждому по десятку “конфет”. При раздаче ещё по десятку один человек окажется обделённым. Раздадим тогда всем по пять “конфет”, а потом ещё, ещё, ещё и ещё по одной. Каждому достанется по 19.
Преподаватель проверяет, складывая “конфеты” в коробку, ведя запись на доске и, конечно, словесно комментируя свои действия: 23х10=230, 20х9=180, 3х9=27; 230+180+27=437. Правильно поделили! Молодцы!
А можно и по другому: 23х19=23(20-1)= 460-23=437
Покажите ребятам на доске и умножение столбом, и деление углом, опять же комментируя каждый свой шаг. “Мы вон сколько времени бегали-разносили, а учитель вмиг без беготни сделал. Надо этот способ разгадать, дайте нам ещё задачу или примерчик!” Непременно учительский “секрет” раскроют.
34) С изобретением никому дотоле неведомого “теоретического” мышления и внедрением его в педагогику, математика стала быстро утрачивать свою привлекательность.
Представители новой методической волны стали сотнями производить занудные, скучные, неинтересные задачи, зачастую и не по-русски написанные задачи:
“Сумма сторон треугольника 7 см. Две стороны равны по 2 см. Чему равна третья сторона?”
“Найди массу лисёнка в зайчатах и белочках”.
“Винни-Пух такого же роста, как крокодил Гена, а крокодил Гена выше Чебурашки. Кто ниже: Винни-Пух или Чебурашка?”
“Капризуля наплакала за день 6 ковшей слез, а царевна Несмеяна — на 4 ковша слез больше. Сколько слез наплакали за день Капризуля и Несмеяна вместе? (Хороша задача для восьмилеток! — Н.З.)
“Муравей прополз от ромашки до василька 5 дм 6 см, а от василька до муравейника 4 дм 2 см. Какое расстояние прополз муравей?”
“Гаечка чинила новый летательный аппарат. В нём утеряно 134 винтика. Вжик помог ей найти 79 штук. Сколько ещё не хватает?”
“Масса бочки с мёдом 36 кг, а масса пустой бочки — 7 кг. Сколько килограммов мёда в этой бочке?”
“С горки катались на санках с ребят. Когда на горку пришли лыжники, всего ребят стало п. Сколько лыжников пришло на горку?”
“У Светы были красные фонарики. Когда она склеила ещё е синих фонариков, то всего у неё стало с фонариков. Сколько красных фонариков было у Светы?”
1. Двое пошли — 3 гвоздя нашли. Следом четверо пойдут — много ли гвоздей найдут? — Скорее всего ничего не найдут.
2. У стены, стоит кадушка, а в кадушке той — лягушка. Если б было 7 кадушек, сколько было бы лягушек? — Возможно, ни одной.
3. Как можно одним мешком пшеницы, смолов её, наполнить два мешка, которые столь же велики, как и мешок, в котором находится пшеница? — Надо один из пустых мешков вложить в другой такой же, а затем в него насыпать смолотую пшеницу.
4. Летела стая гусей: один гусь впереди и два позади, один позади и два впереди; один гусь между двумя и три в ряд. Сколько было всего гусей? — Три.
5. Шла баба в Москву и повстречала трёх мужиков. Каждый из них нёс по мешку, в каждом мешке по коту. Сколько существ направлялось в Москву? — В Москву шла только баба.
6. Пришёл мельник на мельницу. В каждом углу по 3 мешка, на каждом мешке по 3 кошки, у каждой кошки по три котёнка, у каждого котёнка — по мышонку. Сколько ног? — Две ноги (у мельника, у остальных — лапы, лапки).
7. Почему парикмахер в Женеве скорее предпочтёт постричь двух французов, чем одного немца? — Потому что заработает на них вдвое больше.
8. В шестиэтажном доме с этажа на этаж идут лестницы одинаковой длины. Во сколько раз подъём с первого этажа на шестой длиннее, чем подъём с первого этажа на третий? — В два с половиной раза.
9. Почему крышки уличных люков делают не квадратными, а круглыми? — а) Если квадратную крышку люка поставить — на ребро, то она может соскользнуть в люк и упасть на рабочего, б) Крышки люка делают круглыми, потому что квадратных люков не бывает.
10. Представьте, что у вас в кармане коробок с одной-единственной спичкой. Вы вошли ночью в тёмную комнату, где есть свеча, керосиновая лампа и газовая плита. Что вы зажжёте в первую очередь? — Спичку.
11. Химик обнаружил, что некоторая реакция протекает в течение 80 минут, если он в пиджаке. Если же он без пиджака, то та же самая реакция протекает за 1 час 20 минут. Как вы это объясните? — 80 минут равны 1 часу 20 минутам.
12. Рыбак ловил рыбу. На вопрос: “Сколько ты поймал рыбы?” — ответил: “Половину восьми, шесть без головы и девять без хвоста”. Сколько рыб поймал рыбак? — Ни одной:
половина восьми — 0, шесть без головы — 0, девять без хвоста — 0.
13. У семи братьев по одной сестрице. Сколько всего детей? — 8 детей: 7 братьев, имеющих одну сестру.
14. На столе лежат три карандаша разной длины. Как удалить из середины самый длинный карандаш, не трогая его? — Переложить один из тех, что короче.
4) Н.А. Зайцев. "Письмо. Чтение. Счёт" (часть 3) смотрите по адресу: http://babylib.by.ru/zaytcev/zaytcev3.html
4) Н.А. Зайцев. "Письмо. Чтение. Счёт" (часть 4) смотрите по адресу: http://babylib.by.ru/zaytcev/zaytcev4.html
Яков Семенович Турбовской
Игровое эмоционально-деятельностное обучение, или теоретические основы методики Н. Зайцева
Глава 3. Зайцев о себе
Источник информации — Яков Семенович Турбовской. Игровое эмоционально-деятельностное обучение или теоретические основы методики Н. Зайцева —
http://www.metodikinz.ru/publ/?page=.sci.trubo&dept=3
Я не пишу биографию Н.А.Зайцева, хотя это, наверное, не было бы лишено интереса. У меня, как отмечалось, другие цели, не сводимые к пропаганде его идей и методики, хотя и это не только нелишне, а очень и очень нужно. И все же, предпринимаемая попытка выявления места и роли методики Зайцева в развитии теоретической мысли не может быть осуществлена без раскрытия того, как Зайцев шел к своим основным решениям, что подталкивало его к осознанию необходимости создания своей, то есть новой, до него не существовавшей методики и почему он двигался именно в этом, а не в каком-то другом направлении. И если в его биографии не удастся найти прямых ответов на поставленные нами вопросы, то в ней не может не быть того, что несомненно поможет понять, в какой смысловой логике двигался он сам, ища ответа на волнующие его вопросы, и что, в конечном счете, обусловило появление того, что теперь называется "методикой Зайцева".
* * *
Николай Александрович Зайцев родился в 1939 году в селе Холмы Поддорского района Новгородской области. В семье не только мать и отец, но и сестра матери с мужем — сельские учителя. Нет необходимости преувеличивать роль семьи, духовной, психологической и нравственной обстановки, в которой растет ребенок и которая его формирует. И, как известно, сила такого формирования намного возрастает, когда проявляется целенаправленно и осознанно. Так происходит, и не может не происходить в интеллигентной семье. А сельский учитель старой формации несомненно нес не только в своей профессиональной деятельности, но и в повседневной, обыденной жизни, в своих взаимоотношениях с людьми то, что исторически сконцентрировано в уникальном явлении, называемом "русская интеллигенция". И, может быть, неправильно преувеличивать роль и значение семьи в формировании будущего создателя новой методики, кстати, методики обучения чтению, начальной математике, каллиграфии, грамматике русского языка, — но не принимать этого обстоятельства во внимание, наверное, нельзя.
Великая Отечественная война прошлась по семье Зайцевых, как и по тысячам других семей, плугом эвакуации. Тем, кто этого не испытал, пожалуй, словами не объяснить, что это такое. Испытавшим же на себе — объяснять не надо. Но у столь трагичного для любой семьи события, каким является эвакуация, есть одно неизбежное следствие — оно лишает детей детства. Они сразу вынуждены стать взрослыми. И в мирной жизни родители не очень-то могут оградить своего ребенка от жестких, а то и жестоких обстоятельств и влияний, а в военное время — тем более. Несопоставимо "тем более"! Одно только слово "беженец" что значит?! Так что семье Зайцевых, ставших беженцами, все это пришлось испытать в полной мере.
После войны семья уже не вернулась в родные места (село Холмы так и не возродилось), а обосновалась в Ленинграде, где в 1956 году 17-летний Николай Зайцев окончил школу.
Два года работает шлифовщиком и формовщиком, что также не могло не сказаться на его духовном и нравственном формировании. И тот факт, что в 1958 году, через два года после окончания школы, он поступает в педагогический институт имени Герцена на филологический факультет (русский язык, литература и английский язык) несомненно свидетельствует о том, что у парня было стремление не только стать образованным человеком, но и продолжить дело своей семьи. Эстафетная палочка учительствования как своего жизненного предназначения была уже 19-летним Николаем Зайцевым поднята и понесена в будущее.
Причем, он не отложил, как это делает большинство студентов, своей осознаваемой миссии до завершения учебы в вузе. Уже с первых дней обучения он параллельно начинает работать (обратите внимание — где!) воспитателем в детском доме, в колонии для малолетних правонарушителей, в интернате для умственно отсталых. В местах, где человек либо черствеет, либо, наоборот, начинает воспринимать судьбу этих детей всем сердцем. Старательность, стремление как можно лучше выполнить любое дело, исполнительность и творческая самостоятельность, проявляемые во всем, за что брался студент Зайцев, не остались незамеченными.
И в 1963 году пятикурсник Николай Зайцев направляется переводчиком в Индонезию с параллельным исполнением обязанностей преподавателя русского языка.
Так получилось, что с первых же шагов самостоятельной работы ему пришлось решать три необходимые, но, очевидно, разные задачи, и думаю, что именно это обстоятельство во многом, если не во всем, способствовало формированию его потенциальной готовности к решению той единственной проблемы, которая и станет смыслом всей его жизни.
Ему сразу же пришлось:
— быть переводчиком;
— осваивать методику преподавания русского языка для иностранцев (а это совсем не то же самое, что для русских или же говорящих на русском языке);
— изучать индонезийский язык.
И надо думать, что не он один оказался в такой ситуации, когда на первый план выходит слово "надо". Вот и старался.
А Николай Зайцев был послан за границу благодаря действительным заслугам, знаниям, инициативе, самостоятельности, а не по родственным или любым другим покровительственным связям. И это — то есть его собственные заслуги и самостоятельность — сыграло, пожалуй, самую основную роль в его творческой судьбе.
Сейчас, когда на книжных развалах никого ничем не удивить, и то не хватает методической литературы. А тогда — в далеком 1963 году — вообще, в принципе ничего не было. Тем более в Индонезии. Пособий по преподаванию русского языка в планах не намечалось, а преподавать-то надо было сейчас, как говорится, "не отходя от кассы"! Да не кому-нибудь, а группе высших офицеров, среди которых командующий морской пехотой, полковник из штаба армии и более двадцати других офицеров.
Н.А.Зайцев вспоминает: "Материалы для занятий приходилось множить на ходу, по 3– 4 раза переписывая через несколько слоев копирки, разложенной между листами бумаги, вычерчивая свои (это слово выделил сам Зайцев, придавая именно ему принципиально значимый смысл – Я.Т.) таблицы по русскому языку, подбирая тексты, переводя слова к ним".
С первых же шагов самостоятельной работы начинающий преподаватель был поставлен перед необходимостью создать то, чего до него не было, решать задачи, которые не могли быть отложены "на потом" или перепоручены другим людям.
Но основная беда состояла, как ни покажется странным, не в отсутствии методических пособий, которые во что бы то ни стало нужно было создавать самому. А совсем в другом, определявшем самую суть не только имеющихся уже пособий, но даже еще не появившихся. Основная беда, по мнению Зайцева, состояла в сложившемся общем положении с обучением языку, как русскому, так и иностранному. Анализируя опыт обучения, он приходит к выводу: "Что русский язык, что английский в условиях традиционного школьного и вузовского преподавания можно освоить только огромным трудом и долгим временем". Поэтому он уже тогда, в самом начале своего творческого пути, потребовавшего от него титанических усилий, стремился определить то, что составляет основную трудность в овладении языком. И пришел к выводу, что это — выявление и раскрытие его структуры. Уже тогда он сумел понять, что "не прояснив структуры, не ухватишь суть языка, которая, ВЕРОЯТНО (это была одна из его основных исследовательских идей), всегда заструктурирована". Фундаментальная идея у молодого исследователя возникла не в результате анализа литературных источников, а на основе проблем, порождаемых массовой практикой обучения языку. Причем, столь направленное, по-настоящему исследовательское, обращение к состоянию массовой практики оказалось обусловлено собственной практикой. И это был как раз тот случай, когда отсутствовавший положительный опыт ставил того, кто осознавал недопустимость такого положения, перед необходимостью решать исключительно сложную, почти не разрабатывавшуюся проблему.
Уже сейчас, найдя свои решения целого ряда проблем, Зайцев отмечает: "Редкий выпускник факультета русского языка не путается в формах действительного и страдательного залогов, в определении форм кратких, полных причастий, деепричастий. Теоретики (Внимание! — вот типичное для Зайцева проявление отношения к отечественным ученым — Я.Т.), материал этот до студента доводившие, сами никогда не видели выявленной, вычерченной, представленной парадигмы глагольных форм. Не выявлена, не представлена толком система спряжений русских глаголов — и иностранный студент не может освоить ее годами. Многие школьники, студенты, преподаватели сами вычерчивают, желая разобраться, свои таблицы".
И далее Николай Александрович отмечает: "С 1956 года, а может быть и раньше, вычерчивал таблицы и я. Запомнилось, что именно после окончания школы, настойчиво и сознательно готовясь к поступлению в вуз, стремился прояснить для себя систему (а может быть отыскать) английских правил чтения. Просмотрел по читальным залам десятки учебников, из двух специально купленных толстых пособий вырезал кусочки, относящиеся к правилам чтения, для того, чтобы расположить их в двух последовательностях: от буквы к звуку и от звука к букве. Оглядываясь назад, восклицаешь: "Титаническая работа!""
Так он сам оценивает то, что пришлось проделать. И можете мне поверить, что в данном случае говорит не отсутствие скромности, а действительно адекватная проделанной работе оценка.
Зайцев считает, что подобное положение по сей день сохраняется в образовании — что в школе, что в вузе. Ему же решение этой проблемы как бы подсказало то, что он одновременно должен был преподавать русский язык и для тех, для кого он родной, и для иностранцев. И получилось, в очередной раз, что нет худа без добра. Отсутствие узаконенных нормативно принятых методик как бы дало возможность для творческой свободы. И молодой исследователь попытался использовать собственные схемы в обучении. Причем не только в преподавательской деятельности, но и в изучении индонезийского языка.
Так, по мнению Зайцева, возникли его первые материалы по наглядному, системному раскрытию и представлению сути русской фонетики и грамматики.
А так как за рубеж Зайцев был послан еще не закончившим пятилетнего курса обучения студентом, то по возвращении домой он сразу же приступил к написанию дипломной работы, которая, как известно, венчает профессиональную подготовку студента педвуза. И ему, как и положено, определили научного руководителя, и к тому же самой высокой научной квалификации — доктора наук. Но из этого союза ничего хорошего не получилось. Зайцев вспоминает: "Через некоторое время показалось, что моя руководительница в том деле, по которому дает советы, ничего не понимает, и я перестал ее посещать, — некогда было: в комнате у меня в три ряда были укреплены доски, на которых я по-разному раскладывал несколько сотен карточек, вычерчивал таблицы". Но когда диплом был написан, произошло то, чего не могло не произойти, несмотря на то, что сам Зайцев ожидал совершенно иного. Нет, он не провалился на защите, ему не поставили неудовлетворительной оценки. Все оказалось намного проще. Его просто к защите диплома не допустили. Да и как могло быть по-другому, ведь в дипломе, призванном продемонстрировать эрудицию будущего преподавателя, должно быть не менее 150–200 страниц, а у Зайцева (нельзя не засмеяться) было всего-навсего 18. Как такое худосочное творение можно было принимать к защите?! И для претендента на диплом все это, естественно, кончилось достаточно печально.
Это ведь в старые, дореволюционные времена от формализма страдали люди, которыми впоследствии гордилась Россия, а у нас, как известно, такая участь постигает только нерадивых.
В конечном итоге, не допущенный к защите выпускник, получает справку об окончании института. Его направляют в г. Выборг, где он в течение года работает учителем английского языка. И, уже не рискуя связывать свое будущее с защитой диплома, сдает, как попроще, все необходимые экзамены. Долгожданный диплом в руках. Наконец-то зависимость от мнения принимающих экзамены кончилась. Можно заняться претворением в жизнь собственных идей. Но где? Жилплощади в Выборге нет (жил в классе, благо школа работала в одну смену) — и Зайцев возвращается в Ленинград. Надо устраиваться на работу. А так как начинающий исследователь уже понял, что такое зависимость от мнения дипломированных специалистов, то место будущей работы должно было соответствовать одному, но важному условию — методической независимости. С такими надеждами Зайцев подает документы для участия в конкурсе на должность преподавателя русского языка для иностранцев на подготовительный факультет Политехнического института. И — к счастью — проходит. Потом скажет: "Это было то, о чем мечтал! Чистая методика, язык-то родной знаю!" И нашел почти то, что искал. Работать по-своему более или менее давали. Дипломированных специалистов, давивших своими правами и авторитетом, почти не стало. А методика, разработанная учеными-исследователями, широко известными педагогами, так называемыми специалистами, была какой угодно, но "чистой" не была. Ведь Зайцева не устраивали в ней не какие-то отдельные ошибки или неправильные решения, а чуть не всё целиком. И если бы не явный успех сегодняшнего Зайцева, на семинары которого очень трудно попасть, а ученики и последователи считают его чуть ли не гением, можно было бы по отношению к тому, молодому Зайцеву отнести бессмертные слова И.А.Крылова: "Ай, Моська!" И дальше по тексту. Но факт остается фактом: начинающего методиста Зайцева не устраивали в действующих методиках и их теоретических обоснованиях не какие-то частности, а всё.
Говоря о своей работе на подготовительном факультете, столь жесткий, безапелляционный в своих оценках Зайцев с благодарностью вспоминает: "Там удалось опробовать все, что было сделано, постоянно придумывать и испытывать новое".
Так что в тот период впору было воскликнуть: "Да здравствует возможность творить!" Как замечательна полная независимость от административного и научного давления, особенно если она приводит личность к столь полной самореализации, если позволяет осуществляться столь значимым целям!
Но Зайцев оказывается способным к развитию и не останавливается на достигнутом. А толчок всему происшедшему в дальнейшем в очередной раз дала сама жизнь.
В присущей ему жесткой манере Зайцев отмечает, что с ним произошло в тот период его жизни. "После 19 лет работы на подготовительном факультете иностранцы и их преподаватели настолько надоели, что не могу видеть ни тех, ни других до сих пор. — Писалось это через много лет, в 1995 году! — Интересного в этом деле для меня уже ничего не было, и в 1984 году, чуть-чуть не дослужившись до почетного звания старшего преподавателя, ушел в школу". И как бы подводя смысловой итог сказанному, делает вывод: "Главной причиной было то, что уж очень хотелось накопленный материал приложить к школьному преподаванию".
В этой фразе не может не привлечь к себе внимания ничем особым не выделяющееся "то". Значит, были и другие причины, кроме желания проверить себя в школе. И одна из них, — выскажу свое, может быть, ошибочное предположение — в том, что в 1984 году Н.А. Зайцеву было уже 45 лет, а он продолжал, "не дослужившись чуть-чуть до старшего преподавателя", работать ассистентом. В принципе, абстрактно рассуждая, в этом ничего ни постыдного, ни особенного нет. Должность как должность, ничем не хуже других. А если учесть, что работал он в высшем учебном заведении, то вообще хорошо. Но это, как отмечено, абстрактно рассуждая. А для тех, кто работал в вузе, кто знает не понаслышке о стиле взаимоотношений, основанных на неотступном учете званий и должностей, желание 45-летнего человека уйти с должности ассистента не покажется странным. Наоборот, вызывает недоумение, как такой человек, не обделенный ни талантом, ни самоуважением, мог так долго продержаться на ней.
Как удавалось Зайцеву заставлять себя смиряться — причем, при сколь угодно высокой культуре общения в том учебном коллективе — с официальным непризнанием его преподавательских заслуг, не сразу и поймешь. Ведь сотрудники не могли не видеть, как он относится к своим обязанностям, не говоря уже о его научно-методических открытиях?! И все же я могу найти этому только одно объяснение: Зайцев, отвечая на себе же поставленные вопросы, искал ответы, позволяющие кардинально изменить положение в сложившейся теории и практике обучения русскому языку.
Но его изыски настолько отличались от всего ранее известного, настолько были чужды рядом с ним работающим коллегам, что ни о каком признании с их стороны речи быть не могло. Зачем им было переучиваться? Как могли они хоть на мгновение не то что признать, а даже допустить, что правы не те с мировыми именами известные ученые, чьи взгляды в течение многих лет излагаются студентам, а вот этот самонадеянный, не считающийся с авторитетами нахал и выскочка?
Но Зайцев-то работал не для себя, не для утех собственного самолюбия. И достигаемые его студентами успехи были не выдумкой, не фантазией. И именно это не могло не убеждать его в собственной правоте, в продуктивности его методических решений. И поэтому он не мог в конце концов не понять, что слепота и глухота его коллег являются сознательными. Они не хотят видеть того, что ему удалось сделать!
Осознание того, что место, где ты работаешь, те люди, с кем ты работаешь, тебе бесконечно надоели, не рождается в одночасье. Оно, в отличие от любви, порой возникающей мгновенно, проникает в душу и заполняет ее исподволь, изо дня в день. Невнимание, равнодушие, уколы самолюбия — страшная разрушительная сила! И когда становится больше невмоготу, когда даже любимое дело не может заглушить этой боли, человек взрывается и уходит. Сил терпеть больше не оставалось. Думаю, да нет, я убежден — в такого рода делах Н.А.Зайцев не исключение — всё так и происходило.
Но вот что очень важно. Изучая сделанное Зайцевым, его жизненный путь, я думаю, что он позволил себе больше не подавлять в себе эти чувства раздражения, обиды, непроходящей боли только тогда, когда осознал, что его основная задача выполнена и от выполняемой работы он обогащения своей методики больше не добьется. И — обратите внимание — что после 19-летней работы он называет все, что им создано и накоплено "материалом" и только после этих 19 лет считает для себя возможным перейти в школу. Не просто на другое место работы, а в школу. Ведь там и только там, как ему казалось, можно довести до конца начатое дело.
И вот он в школе проверяет эффективность своей методики. Но у него — что нередко бывает — началось с неудачи. Зайцев отмечает: "В школе стал преподавать русский язык в четвертом классе и сразу убедился, что опоздал: ребята уже "испорчены" дурным преподаванием в начальных классах. Для проверки учебных материалов и идей начал вести кружковую работу по русскому языку в начальных классах и вскоре пришел к выводу: опять опаздываем. И тогда — тайно и бесплатно — с трудом договариваясь с заведующими детских садов ( "Не дай бог, в управлении узнают!") стал обучать чтению и математике дошкольников".
Так стихийно, под давлением самой жизни Зайцев пришел туда, где не надо было себя тратить на переучивание и с чего он и должен был начинаться — к дошкольникам.
Безотносительно к оценке методических открытий Зайцева нельзя не отметить огромной значимости его исследовательского жизненного опыта, который мы на каждом шагу игнорируем, но из которого непреложно вытекает: нельзя учить детей по методикам взаимоисключающим друг друга, нельзя детей погружать в смысловое поле, наполненное противоречивыми установками и требованиями.
Мы еще, к несчастью, не до конца осознаем огромную научную значимость этого, такой ценой добытого вывода, и не имея необходимого профессионального воображения, порой не представляем, какую разрушительную силу привносим в жизнь детей, игнорируя сам вывод и вытекающие из него требования.
А то, что именно так и поступаем, убедительно подтверждают факты внедрения в массовую практику новых методик, требующих специальных условий и не допускающих простого смешения с действующими уставами и накопленными учителями и учениками знаниями.
Именно отсюда неизбежные, неустранимые конфликты, возникающие в школах, при использовании в условиях массовой практики методик развивающего обучения. Как это ни странно, но наш же опыт почти ничему нас не учит. Нам по-прежнему, а, может быть, еще сильнее кажется, что учитель и школа могут "творчески", т.е. как посчитают нужным, использовать новую методику, чей-то опыт. И что сам факт такого использования зависит только от намерений и желаний самого учителя. Степень совместимости того, что делалось раньше, с тем, что предстоит сделать, не принимается во внимание.
Опыт Зайцева заставил его самого уберечься от этой драматичной ошибки, осознать, как недопустимо ее совершать. И, может быть, вывод, им сделанный, ляжет кирпичом в возводимое всеми нами здание педагогической культуры.
Так что будем надеяться, что активно используемая метафора о необходимости использования "крупиц" передового и новаторского опыта будет окультурена пониманием о необходимой совместимости между этими "крупицами".
Нельзя не отметить еще одной особенности "тогдашнего" образования, которая может современному, естественно, молодому учителю и воспитателю показаться непонятной. Речь о той атмосфере полной "недозволенности", в которой находилось наше образование. Тем, кто сегодня приходит в школу, пожалуй, не то что трудно, а даже невозможно себе представить, в какой обстановке административного террора находились учителя, стремящиеся работать творчески. И это понимание в данном случае необходимо для того, чтобы хоть сколько-нибудь конкретно понять, какие шаги предпринимал уже немолодой Зайцев, какого они потребовали от него мужества и самоотверженности, чтобы завершить отработку своих "материалов" в условиях общеобразовательной школы.
Так что мы можем отметить, что путь исследователя-методиста Зайцева в общеобразовательной школе, потребовавший от него 19-летней подготовки и несомненного мужества, начался собственно в 1984 году.
И вот короткие выдержки из нашей с ним беседы, состоявшейся в 1995 году.
Я.Т.: Какие вопросы волновали Вас в этот период?
Н.З.: Те же, что и сейчас. Ведь преподавание языка, будь то родной или иностранный, к сожалению, не меняется уже многие, многие годы, становясь с течением времени только хуже. Сравнительно недавно решили переиздать "Грамматику русского языка" для иностранцев Потаповой, впервые изданную в конце 50-х годов. "Грамматика" не то, чтобы очень хороша, но лучше за 30 лет не придумали. Буквари Горецкого, Эльконина ни в какое сравнение не идут с букварями Ушинского, Тихомировых конца и начала века. Новым учебником русского языка Бабайцевой окончательно угробят и учителя и учеников. Учебники полны невежественных ошибок, формулировок, все больше отстают от времени, его требований и запросов. Родной язык превращается в ненавистный для большинства учащихся предмет при почти неоспоримых, распрекрасных методиках, исследованиях и все более и более выдающихся (по научным званиям) авторах. Результаты обучения иностранным языкам также всем хорошо известны — и опять при "всё улучшающихся" методиках.
Я.Т.: Что Вас не устраивало в традиционной методике в тот момент?
Н.З.: Занудность преподавания языка, везде — в школе, институте; дурная текстовая часть в учебниках как русского, так и иностранного языка; запутанность изложения; жесткая заформализованность учебного процесса в виде планов, методических рекомендаций, установленных типов, видов и т.п., исполнение которых означало владение методикой, не исполнение — невладение.
И тогда и после самым тяжелым было работать, придерживаясь учебника, идя по нему урок в урок, соблюдать означенные планы.
Я.Т.: В какой форме проявлялась эта неудовлетворенность?
Н.З.: В форме постоянного несоблюдения всяких планов, программ, рекомендаций. До сих пор питаю к ним стойкое отвращение, умных программ и планов по преподаванию языков до сих пор не встречал, нужность учебников и поурочных разработок отрицаю.
Нужны комплекты материалов (таблицы, справочники, словари, сборники текстов, упражнений), объединенных одной, максимум двумя, концепциями, принятыми собранием выдающихся ученых, методистов, учителей.
Я.Т.: Какие первые идеи возникли в процессе внутренней работы?
Н.З.: Учебный материал должен изучаться более крупными блоками за счет прояснения и показа (в табличном виде, в частности) его структуры (системы). Знакомство с блоком, как частью системы, отработка материала внутри блока по частям (подблокам и единицам).
Я.Т.: В какие конкретные формы эти первые идеи облекались?
Н.З.: В форму схем и таблиц по русской и английской фонетике и грамматике, которые сразу же использовались в преподавании, улучшались, переписывались не один раз, когда по ходу преподавания возникали новые идеи. Таблицы исполнялись размером в ватмановский лист и в несколько цветов.
Я.Т.: Делится ли становление Вашей методики в Вас самом на этапы? На какие? Как они могут быть содержательно представлены?
Н.З.: I этап — отказ от использования терминологии (кроме самой необходимой, основной — названий частей речи, падежей, времен, глагольных форм). II этап — переход к знаковому обозначению грамматических категорий, что позволило значительно уменьшить плотность таблиц и более наглядно представлять структуру предложения. III этап — оформление складовой теории обучения чтению. IV этап — использование созданных методик для пособий по казахскому, украинскому, татарскому, армянскому языкам. V этап — использование выработанных принципов для пособий по математике.
Я.Т.: Что становилось побудительной силой перехода от одного этапа к другому?
Н.З.: — Успешное использование создаваемых материалов на практике.
— Возможность применения выработанных принципов для создания пособий по другим предметам.
— Передаваемость методики. Успехи многочисленных учеников.
Я.Т.: Выливается ли вся эта внутренняя работа в обобщенную идею или совокупность идей методики? Если да, то в какую?
Н.З.: Соблюдение провозглашаемых, но почти не исповедуемых в традиционных методиках принципов:
1) От общего к частному и от частного к общему. В официальной педагогике главенствует принцип от частного к общему.
2) От конкретно-образного через наглядно-действенное к словесно-логическому. Сплошь и рядом совершенно наоборот.
3) Наглядность (не только от слова "глядеть") с использованием различных каналов восприятия.
4) Системная подача материала.
5) Алгоритмизация учебных действий.
6) Учет физиологии восприятия учебной информации и охрана здоровья.
7) Теоретические наработки (складовой, а не фонемный принцип обучения чтению оценивается специалистами на уровне открытия; систематизация русской морфологии, наглядное представление порядка слов в английском предложении; разработки для казахского, украинского, татарского, армянского языков).
Я специально не стал "редактировать" ответы Николая Александровича, смягчать жесткие, порой обидные оценки даже в тех случаях, когда не был с ними согласен. Это же его мнение. И оно таково, каким он его высказывает. Нетрудно заметить, что смягчение подобного рода избыточно жестких оценок пошло бы на пользу самому Зайцеву.
Узнав его поближе, я понял, пожалуй, причины категоричности, нелицеприятности критики даже в адрес тех авторов, которые, казалось бы, делали всё для успешного обучения, старались, как могли, активно участвовать в решении бесконечно сложных проблем. Порождено всё это, конечно, не личным отношением Зайцева к их творчеству — идеям, методическим разработкам, учебникам, а совсем другими причинами. Безграничной озабоченностью качеством обучения, отношением учащихся к учебе вообще и к преподаванию русского языка в частности, без влюбленности в который трудно даже вообразить самую возможность познавательной активности со стороны учеников нашей школы.
И хочется верить, что ученые — педагоги и методисты — сумеют увидеть за вербальной жесткостью оценок живую душу исследователя, превыше всего ставящего интересы ребенка, отстаивающего его право входить в мир знаний с чувством собственной личностной значимости и уверенности в своих силах, порождаемых успехом и испытываемым чувством владения языком, через который и благодаря которому раскрывается этот удивительный мир.
Открытое письмо ученым-гуманитариям России
Уважаемые коллеги!
В обсуждении общественных проблем активно участвуют ученые: специалисты в области естественных наук, инженеры, представители Православной Церкви, артисты (например, Михаил Задорнов, по образованию инженер-механик, МАИ), школьники и студенты.
Сергей Кара-Мурза, закончивший химический факульте МГУ, доктор химических наук, ученый и публицист, проводит системные исследования советского и российского общества. Математики: академик РАН Владимир Игоревич Арнольд и Игорь Федорович Шарыгин выступали против "модернизации" образования. В настоящее время математик Александр Михайлович Абрамов, член-корреспондент Российской академии образования резко критикует реформу системы образования. Наиболее известные публицисты, указывающие на пороки власти: Александр Андреевич Проханов, Игорь Васильевич Пыхалов, Юрий Игнатьевич Мухин и Владислав Николаевич Швед имеют техническое образование.
Ученые-гуманитарии обязаны в первую очередь участвовать в процессах, происходящих в обществе и влиять на них. Ведь общество – это предмет исследования гуманитарных наук.
Но вы молчите – за исключением немногих: Олега Анатольевича Платонова, Игоря Яковлевича Фроянова, Юрия Максимовича Слободкина, Александра Решидеовича Дюкова, Михаила Владимировича Телегина, Юрия Николаевича Жукова и, вероятно, несколько десятков других ученых.
Это очень мало, учитывая, что российский народ (как налогоплательщик) кормит тысячи ученых-гуманитариев.
Инновации типа "ювенальной юстиции", Закона "О полиции", ЕГЭ, "образовательные стандарты", признание в качестве истинной версии Геббельса о Катынском расстреле – это удары невежественной власти по государству и народу.
Невежественная власть – это власть, которая не использует в своей деятельности научные данные и интеллектуальный потенциал отечественных ученых. Невежественная власть не хуже оккупационной, но невежественную власть со временем внешние силы заменяют на оккупационную.
При невежественной власти околачиваются невежды – "придворные ученые". "Придворные ученые" имеют дипломы кандидатов и докторов наук (в основном гуманитарных), но не понимают толком, что говорят и пишут.
В качестве одного из доказательств можно привести "образовательные стандарты", "работа" над которыми придворными невеждами проводится уже десять лет.
Второе доказательство — это Закон «О полиции». Придворные "юристы", которые сочиняли этот опус, очевидно, сами не поняли, что они написали, поскольку только в статье первой – несколько ошибок (логических и юридических), не считая того, что из этой статьи логически следует множество ложных суждений.
Невежественная власть разрушает государство, а большинство ученых-гуманитариев остатся равнодушными к этому. Или многие из вас не понимают, что общественно-политическая ситуация в России аналогична ситуации, которая была накануне распада СССР?
На пути к уничтожению СССР многие ученые-гуманитарии активно помогали власти.
Пора подумать: чем вы, ученые-гуманитарии, будете заниматься, если Россия будет разрушена? Нужны ли вы будете кому-либо? И ждут ли вас за рубежом? Если и ждут, то немногих.
Надеюсь, что вы поможете российскому народу сохранить государство. Если власти не нужна помощь ученых, то это не значит, что ваши исследования не нужны народу. Народу нужна правда, нужны истинные знания об экспериментах, проводимых над Россией. Поэтому необходимо сделать системный анализ реформ и результаты опубликовать в научных и научно-популярных журналах, в Интернете и в СМИ, объяснить суть "реформ" студентам и аспирантам.
Анатолий Владимирович Краснянский, кандидат химических наук, старший научный сотрудник Химического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова.
16 января 2012 года.
P.S.
Научные интересы автора — смотрите на этом сайте статьи (названия статей- смотрите приложения 1, 2, 3 и 4).
ПРИЛОЖЕНИЕ 1. Фатальная ошибка в Федеральных государственных образовательных стандартах общего образования. Часть 1.
ПРИЛОЖЕНИЕ 2. Системный анализ группы заданий по математике «Последовательность «лесенок»» международной программы PISA-2003.
ПРИЛОЖЕНИЕ 3. Логические, педагогические, социологические и юридические ошибки в статье 16 Конвенции о правах ребенка.
ПРИЛОЖЕНИЕ 4. Ошибки в статье 1 Федерального закона № 3-ФЗ "О полиции".