Ювенальная юстиция
Сборник статей
Содержание
1. Олег Котов. Ювенальная юстиция, исторический опыт и современные проблемы.
2. Алексей Банников. Расправы с неугодными: чем опасно внедрение ювенальной юстиции в России.
3. Татьяна Шишова, Ирина Медведева. Законное вторжение. О чем умалчивают сторонники ювенальной юстиции.
Олег Котов
Ювенальная юстиция, исторический опыт и современные проблемы
30 июня 2011 года. Ювенальная юстиция, исторический опыт и современные проблемы [Текст] /О. В. Котов. //Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. -2010. — № 5. — С. 163 — 173. URL: https://narod.pravoslavie.ru/46983.html#_ftnref29
Острая дискуссия[1], возникшая в российском обществе при обсуждении возможности введения ювенальной юстиции и ювенальных судов как одной из ее составляющих, ретроспективна. В начале XX века она также имела место. И не только в политически активном сегменте общества и науки России, но и в правовом пространстве европейской цивилизации в целом. Цивилизации, в которой со времен римского права было отражено особое положение детей-делинквентов[2]. Цивилизации, которая активно использовала этих детей в военных и экономических целях. А в момент, когда они, почувствовав себя такими же, как взрослые, совершали что-либо серьезно нарушавшее установленный законопорядок, не знала, что с ними делать: наказывать или воспитывать, сечь кнутом, вешать[3] или прощать[4]. России данная проблема касалась издревле; видимо, именно поэтому уже к началу XX века она и была детально разработана такими отечественными учеными-правоведами, как М.Н. Гернет, А.Ф. Кистяковский, Д.А. Дриль и др.
Причиной столь живого интереса ученых и общества к нетрадиционным путям борьбы с антиобщественными деяниями несовершеннолетних послужили несколько факторов: изменение формации мировосприятия и капитализация с ее ориентацией на Запад; последовавшие за ними секуляризация общественного сознания и ослабление влияния традиционных религиозных конфессий и как следствие – общее падение духовности и системы нравственных ценностей и правовой нигилизм. Все это привело к росту преступности несовершеннолетних, бороться с которой уголовными средствами ученым, также вовлеченным в смену парадигмы научно-правового мышления конца XIX века, казалось уже невозможным.
Понимание важности статуса малолетства для оценки деяния пришло в российское право после ряда громких уголовных преступлений, совершенных несовершеннолетними в первой трети XVIII века. Это и убийства с участием 14-летних Прасковьи Федоровой и Фомы Федорова, и изготовление фальшивых паспортов 14-летним школьником из дворян Гриневых,[5] и другие преступления, поставившие правоприменителя перед дилеммой вынесения решений, от которых зависели жизнь и честь малолетних. Противоречие различных норм, мешавших точной квалификации преступления и назначению наказания, отсутствие единообразного законодательства привело к началу систематизации данной отрасли. Одним из первых подобных документов явился указ Сената от 23 августа 1742 года, введший особый статус малолетних[6]. Хотя и после этого возникали коллизии из-за традиционной для российского законодательства конкуренции норм, а также стремления «исправить» предыдущего законодателя по личным мотивам[7].
И если с XVII до XIX века уголовные наказания несовершеннолетним в России и так градировались и смягчались, то общеевропейская тенденция роста детской преступности, ознаменованная вышеупомянутой сменой традиционного жизненного уклада и капитализацией (во Франции за период с 1830 по 1880 год уровень преступности некоторых возрастных групп несовершеннолетних вырос на 247 %[8]), коснувшись России, обнаружила перед обществом и правом ряд серьезных проблем. Появление большого числа несовершеннолетних вне привычного оседлого образа жизни, потенциально могущих превратиться в преступников, и их ровесников, таковыми уже ставших, повлияло на либерально настроенные умы, заставив их альтернативу традиционной религиозно-философской русской правовой установке искать на Западе, уже столкнувшемся с этой проблемой ранее России. Под воздействием западноевропейской и североамериканской правовой мысли появился принципиально иной взгляд на преступность несовершеннолетних.
Понимая, что сократить уровень преступности можно лишь путем сокращения ее рекрутирования, то есть работой с молодежью, так называемыми «группами риска», и подъемом культурно-нравственного уровня, в ряде стран Европы пошли путем активного вмешательства общественной самодеятельности во внутрисемейные отношения[9]. Наряду с этим в Германии, Англии и США возникли конфессиональные общества для помощи воспитанию детей, нуждающихся в поддержке[10]. В США же, несмотря на сходство с европейцами в некоторых взглядах на социализацию (знаменитое бойскаутское движение было создано именно как альтернатива времяпровождению подростков группы риска[11] ), появились нетрадиционные правовые тенденции. Была предложена концепция особого судопроизводства для несовершеннолетних с выведением их в отдельную, фактически суперправовую, группу. Новаторами в этом вопросе считаются Австралия (где с 1894 года начали появляться ежегодные отчеты Государственного детского совета) и США[12]. В США активную роль в данном процессе играла лидер американского феминистического движения суфражисток Лаура Джейн Адамс[13], под влиянием которой уже 1899 году, в соответствии с законом штата Иллинойс (США) – «Законом о детях покинутых, беспризорных и преступных и присмотре за ними»[14], в Чикаго был создан первый суд для несовершеннолетних. Вместо традиционных правовых мер, направленных на восстановление нарушенных преступлением отношений, включавших в себя в том числе и содержание под стражей, различными представителями общественности, проникшимися идеалами педологии, был предложен совершенно иной подход. Отныне несовершеннолетний преступник, наряду с детьми, лишенными надлежащей заботы, попадал в сферу исключительно попечения и воспитания, что, по мнению педологов, должно было изменить нравственную мотивацию и позволило бы не дать малолетнему возможности превратиться в профессионального преступника. Данная концепция нашла широкий отклик в разных странах, возбудив оптимистичные надежды на сокращение, а возможно, и полное искоренение детской преступности.
В России уже делались попытки изменить влияние профессиональной тюремной среды на несовершеннолетних. С 1864 года – в Москве, с 1871 года – в Санкт-Петербурге, с 1873 года – в Саратове существовали исправительные учреждения для несовершеннолетних[15]. Большим успехом сторонников педологического подхода к несовершеннолетним преступникам стало появление Закона от 2 июня 1897 года «Об изменении форм и обрядов судопроизводства по делам о преступных деяниях малолетних и несовершеннолетних, а также законоположений об их наказуемости»[16]. Данный закон дополнил и изменил следующие нормативные акты: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных; Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями; Учреждение судебных установлений; Устав уголовного судопроизводства[17]. Новациями закона можно счесть: дифференциацию санкций для разных возрастных групп несовершеннолетних, появление института отдачи под надзор родителей и других лиц, создание специальных исправительно-воспитательных учреждений, помещение несовершеннолетних преступников в монастыри их вероисповедания и работа с ними священнослужителей, обязательная судебная защита.
Пытаясь пойти дальше и ввести детские суды по западному образцу, вопрос активизировало Санкт-Петербургское юридическое общество, в котором весной 1908 года П.И. Люблинский сделал доклад об особых судах для юношества в Америке и Западной Европе[18]. В 1910 году в Санкт-Петербурге открылся первый особый суд по делам малолетних, вслед за ним подобные суды появились и в других городах России, в том числе и в Москве. Деятельность данных судов привлекала широкое общественное внимание и на первых порах вызывала поддержку. Однако практика детских судов подвергалась критике, в том числе из-за трудностей в реализации правоустановленных полномочий и гарантий условий отбывания назначенных наказаний (отсутствия специальных пенитенциарных учреждений), а также так называемого судейского произвола, проявлявшегося в самостоятельности судей, зачастую назначавших малолетним преступникам реальные сроки вместо «воспитания и попечения» их штатными попечителями или иными благонадежными лицами. Необходимо указать на то, что никакой речи о полном освобождении от наказания, а тем более о принудительном изъятии государством детей из семьи, ставших камнем преткновения в практике современной ювенальной юстиции, российская ювенальная система начала XX века не знала.
Широкая общественная дискуссия была прервана Первой мировой войной и последовавшими за ней событиями 1917 года. Уже 17 января 1918 года Декретом Совнаркома России ювенальные суды были отменены[19]. Шквал уличной преступности 1920-х годов, в которой самое активное и жестокое участие принимали несовершеннолетние, заставил пересмотреть так называемые гуманистические идеалы педологии. Попытки, опираясь на психологию, решить проблему виктимного поведения несовершеннолетних в новых политических условиях не увенчались успехом. Несмотря на все усилия сторонников ювенальной модели дореволюционного периода – а это возникновение «комиссий о несовершеннолетних», специальных реформаториев, – их позиции становились все более шаткими: «правосудию в отношении несовершеннолетних начала ХХ века, как надо отметить, был нанесен существенный урон»[20]. Более того, в 30-е годы XX века педагогические кабинеты и комиссии по делам несовершеннолетних в СССР были упразднены[21], а наказание несовершеннолетних постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 года «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних»[22] ужесточено. Перед началом Великой Отечественной войны в 1941 году Указом Президиума Верховного Совета СССР «О применении судами Постановления ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 года “О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних”» действие постановления было распространено и на преступления, совершенные по неосторожности[23]. То есть степень ужесточения наказаний для несовершеннолетних была доведена до максимума.
Лишь в 1960-х годах, с принятием новых республиканских уголовного и уголовно-процессуального кодексов, появились традиционные для российского права нормы, смягчающие наказание несовершеннолетних преступников. Несмотря на отсутствие в СССР специальной ювенальной юстиции, согласно исследованиям Владимирского института Федеральной службы исполнения наказаний, установлено, что показатели применения к несовершеннолетним условного осуждения никогда не опускались в СССР ниже 67%[24].
Однако в Европе и Северной Америке шли совсем иные процессы. Активная деятельность детских судов в этих регионах была прервана Первой мировой войной с ее взрывом подростковой преступности – следствие социальной катастрофы, когда на арену выживания вместо ушедших на фронт взрослых вышли их дети[25]. Многие страны с развитой на тот момент ювенальной юстицией, например Англия, без всякого предубеждения начали использовать несовершеннолетних правонарушителей в экономических целях, подчас эксплуатируя с широчайшим размахом и их подневольный труд[26]. После окончания Первой мировой войны ситуация несколько выправилась. С 1923 года вступил в действие Закон о детских судах в Германии, действовали детские суды в Бельгии, других странах. При этом широко использовалось такое «ювенальное» наказание, как сечение плетью. Тем не менее, шел неуклонный рост половых преступлений, а в некоторых регионах преступность не только не сокращалась, а, наоборот, только возрастала[27].
Вторая мировая война, нанеся огромный урон всему человечеству, возбудила новые надежды на переустройство мира. По своей сути подобные намерения продиктовывались доброй волей кающихся жителей стран, участвовавших в общемировом конфликте. Но, к сожалению, не учитывали реалий, в том числе реалий криминологических. Так, в Швеции, Франции, а позже в Канаде, США и иных странах, надо отметить, не так пострадавших от Второй мировой войны, как СССР или Польша, ювенальная юстиция начала играть все более решающую роль в отношениях несовершеннолетних, в том числе преступивших закон, их родителей и государства, постепенно вытесняя и традиционное уголовное право как регулятор девиантных антиобщественных проявлений, и родителей из процесса воспитания ребенка.
Показателен пример Франции, право которой уже с 1792 года ограничило власть отца над ребенком[28] и где ювенальные суды возникли в 1914 году – что интересно, также под влиянием США[29]. С 1945 года система ювенальной юстиции во Франции регулируется Законом № 45-174 «О правонарушениях несовершеннолетних»[30], где устанавливается, что воспитание, или так называемая ресоциализация подростка, совершившего правонарушение/преступление, является, в отличие от уголовного или иного преследования, прерогативой. До середины 60-х годов XX века практика французских детских судов отличалась логикой и последовательностью, а назначаемые наказания немногим отличались от наказаний, назначаемых взрослым преступникам[31], меры же воспитательного воздействия отличались еще большей строгостью. К примеру, находившиеся в заключении несовершеннолетние не имели права употреблять табак вообще[32]. После принятия в 1958 году закона, касающегося детей группы риска, и появления Управления воспитания несовершеннолетних, находящихся под надзором (кураторством), позже переименованного в Судебную защиту молодежи (СЗМ), несовершеннолетние правонарушители фактически выведены из-под юрисдикции традиционного правосудия. На данный момент во Франции под эгидой СЗМ существует множество институтов, занимающихся несовершеннолетними правонарушителями, а численность персонала превышает 25 000 человек. В результате деятельности СЗМ вероятность реального заключения на длительный срок под стражу несовершеннолетнего лица, совершившего преступление любой степени тяжести, фактически равна нулю. Так, несовершеннолетний в возрасте до 18 лет, в случае совершения им кражи впервые, подвергается лишь предупреждению. Только лицо, совершившее преступление, санкция за которое превышает семь лет, предстает перед судьей и асессорами. Повторное же заключение, как правило, вообще немыслимо. Строгая регламентация процедур, распределяющая несовершеннолетних по трибуналам и судам присяжных для несовершеннолетних, архаичность форм судопроизводства создает видимость устойчивости и традиционности французской модели[33]. По заверениям представителей СЗМ, упомянутая модель крайне успешна, а рост преступности неуклонно снижается.
Однако массовые беспорядки 2005–2007 годов, спровоцированные несовершеннолетними выходцами из стран Африки и Ближнего Востока, выявили беспомощность государства в борьбе с подобными противоправными проявлениями. Всем известно, что ударной силой в антиобщественных действиях стали подростки. Последние, задерживаемые полицией сотнями ночью и передаваемые ювенальным судьям, утром оказывались на свободе и вечером вновь совершали правонарушения, в том числе посягающие на органы и порядок государственного управления (нападения на сотрудников полиции, поджоги полицейских участков и муниципалитетов) [34]. И так на протяжении нескольких месяцев. Что не удивительно, учитывая принципиальную позицию органов, призванных работать с несовершеннолетними.
Порой деятельность данных органов приобретает черты анекдотического казуса. Так, парижская Бригада по защите несовершеннолетних, являющаяся составной частью Судебной полиции и имеющая самые широкие права по всем вопросам, связанным с несовершеннолетними, в том числе правонарушениям и преступлениям, в своем названии прямо декларирует, что ее задача – защита несовершеннолетних. И концептуально несовершеннолетний преступник для сотрудников Бригады не может быть таковым. На практике это выражается в том, что в случае любого общественно опасного поступка совершивший его несовершеннолетний передается в службы Городской полиции, а Бригада занимается взрослыми исполнителями преступлений против несовершеннолетних, «толкнувших» его на этот путь. К разряду таких «серьезных» преступлений, относящихся к физическому насилию, предотвращение и пресечение которых возложены на Бригаду, причислена в том числе тряска младенцев их родителями [35].
Следует отметить острую реакцию профессионалов, работающих в поле практического применения права, особенно в судебной сфере, на подобный – компрометирующий традиционный высокий дух права – подход. Французские судьи, несмотря на навязываемую им гуманистическую парадигму, заявляют о необходимости лишения несовершеннолетних преступников свободы как на один из элементов их воспитания и коррекции[36]. Только за 2003 год, по сравнению с годом 2002-м, количество осужденных несовершеннолетних увеличилось на 13,3%, из них на 12 % – несовершеннолетних моложе 12 лет[37].
Особой же чертой французской ювенальной юстиции, наряду с заменяющим уголовное наказание «воспитанием», является широкое вмешательство в дела семьи. Простота процедуры, с которой несовершеннолетний (с девиантным поведением или без) может быть изъят по решению суда из семьи и помещен в так называемую фостерную (приемную) семью, где его корректорами-воспитателями станут лица без специального образования, к примеру работники цирка[38], уже привели к проблемам демографии титульной нации. Фактически законопослушные граждане не имеют никакого влияния в вопросах воспитания своих детей, а их мнение в суде ничтожно. Мотивация в вопросах деторождения резко снижена.
В докладе В.Е. Хомякова, прозвучавшем 31 января 2010 года в Москве на конференции «Проблемы ювенальной юстиции», приводились цифры, согласно которым на 100 новорожденных во Франции лишь 19 – этнические французы. Возможно, объяснением данного факта может служить доклад «О положении дел в судах по делам несовершеннолетних и в социальных службах, о разлучении детей с родителями» генерального инспектора по социальным делам Пьера Навеса и генерального инспектора юридического отдела Брюно Катала, подготовленный по поручению французского правительства. В докладе констатируется полный крах ювенальной системы и произвол социальных служб. Судебная практика ювенальных судов отличается крайней непоследовательностью и нарушением законов. Приведены случаи изъятия детей из семьи только лишь из-за анонимных звонков. Органы прокуратуры ввиду массовости дел не в состоянии вести надзор. С 2000 года число детей, изъятых социальными службами и судами, превысило 2 млн. Из них 50%, по состоянию на 2007 год, – незаконно[39]. В некоторых случаях не помогло и прямое вмешательство президента Французской Республики Николя Саркози[40].
Ситуация, подобная французской, сложилась и в Скандинавии, особенно в Швеции. Несмотря на внешнюю сторону скандинавского «социализма», еще в 60-х годах XX века отмечался стремительный рост преступности несовершеннолетних в этих странах (Дания, Швеция, Норвегия)[41]. В Швеции нет специального ювенального уголовного законодательства и ювенальных судов, хотя история этой страны насчитывает череду вариантов Закона охраны детства и юношества (с 20-х годов XX века), как и давно действующих губернских органов охраны детства и юношества[42]. Однако в Швеции есть ювенальные прокуроры и ювенальные судьи, рассматривающие дела не только несовершеннолетних, но и взрослых подсудимых. Большинство несовершеннолетних не подвергаются лишению свободы. Подсудимый, не достигший 18 лет, освобождается от уголовной ответственности вообще.
Известен случай, когда двое малолетних, совершивших убийство, были возвращены в свои семьи, в качестве же мер восстановления им были предложены беседы с психиатром[43]. Аналогичен случай и с 16-летним подростком, совершившим немотивированное убийство 47-летнего прохожего[44]. Проституция несовершеннолетних шведским законом не преследуется, но с 1979 года публичное наказание взрослым ребенка на улице влечет за собой крупный штраф или лишение свободы[45]. Необходимо отметить и надправовую ювенальную надстройку шведской системы образования. Количество часов, посвященных общеобразовательным предметам, сведено в некоторых школах до двух-трех, но в качестве обязательных занятий с 1955 года введены занятия по сексуальному просвещению для школьников с 13 лет. Для мальчиков 15 лет обязательны регулярные беседы о порнографических фильмах и беседы с людьми нетрадиционной сексуальной ориентации[46]. Как и во Франции, вмешательство родителей, выражающееся в запрете ребенку посещать подобные занятия, влечет к привлечению уполномоченного по правам ребенка, который констатирует, как правило, нарушение права ребенка на образование, закрепленное в Конвенции о его правах, и привлечение социальных работников, которые по решению ювенального судьи могут изъять ребенка и передать его на воспитание в фостерную семью. Несмотря на протесты общественности, которые в той же Швеции привели в 1991 году к смене социал-демократического правительства на правоцентристское[47], деятельность ювенальной юстиции и омбудсменов приобрела самостоятельный и бесконтрольный характер. Сходная ситуация наблюдается в Италии, Канаде, Греции.
Особенностью современной ювенальной юстиции является так называемый восстановительный подход, или медиация, относящаяся к альтернативному способу разрешения споров (ADR – Alternative Dispute Resolution)[48]. Одной из стран, тщательно разработавшей и внедрившей ее в практику, признается Италия. Ее суть заключается в восстановлении нарушенных прав личности и государства путем так называемой реабилитации несовершеннолетних преступников и потерпевших в форме их совместных бесед, где обязательными посредниками являются даже не профессиональные психологи, а добровольцы-«медиаторы». После чего лица, совершившие преступления, «подвергаются» дальнейшей социализации, например отправке на морские курорты, где получают дополнительную психологическую помощь[49].
Некоей кульминацией попыток избавления права от такого понятия, как несовершеннолетний преступник, видится законодательство Германии. Еще с 1960-х годов, после десятилетней практики применения Закона об уголовном судопроизводстве для несовершеннолетних от 4 августа 1953 года, германские криминологи отмечали его неэффективность и рост молодежной преступности [50]. На данный момент, согласно Закону о судах по делам несовершеннолетних, получение реального срока лишения свободы несовершеннолетним практически нереально [51], а в соответствии с так называемой квазимедицинской теоретической концепцией ювенальной германской юстиции, несовершеннолетний преступник избегает каких-либо мер серьезного принуждения, если выяснится, что в момент совершения им противоправного деяния он в свои, к примеру, 20 лет не достиг уровня развития совершеннолетнего, а умственно пребывал в мироощущениях 14-летнего подростка [52] и его деяние, согласно § 105 Закона о ювенальном суде, было обусловлено поведением, свойственным подростковому возрасту[53]. И заметьте, речь идет не о классической модели невменяемости, а о некоей «особой» ювенальной модели. Надо отдать должное, что хотя бы в практике медиации Германия – одна из немногих стран, где медиатором выступает нотариус [54], а не представитель какой-либо экзотической, не имеющей к праву и психологии отношения профессии.
Ввиду вышеописанного, хотелось бы сделать замечание. Известно, что из-за особенностей психики преступления, совершенные несовершеннолетними, в 60% носят тяжкий характер. Обществу же в качестве защитной меры предлагается так называемое «восстановительное» правосудие, осуществляемое нередко, как в Австрии, в опекунских (?!) судах [55]. Несомненно, это приводит к размыванию граней социально-допустимого поведения. Неудивительно, что во Франции подростки с 13 лет массово приобщаются к употреблению так называемых «легких» наркотических средств (курению марихуаны). В Великобритании это делает каждый седьмой подросток еще до 13 лет.
В случае же возникновения какого-либо правового конфликта, прерогативы судебного рассмотрения, к примеру в США, отданы не судье либо профессионалу-юристу, а соцработнику, естественно (в силу идеологических и материальных причин), заинтересованному в разрешении дела вне мер уголовного принуждения [56]. В результате растет социальное напряжение, и уже не только общественность, но и сами наделенные властными полномочиями институты управления на местах пытаются противостоять данной ситуации. Так, до 7 лет [57] на родине ювенальной юстиции, в США (штат Мичиган), снижена уголовная ответственность, а сами ювенальные суды отменены в большинстве штатов[58]. Американским родителям рассылаются инструкции, как вести себя с сотрудниками социальной службы опеки, где первый пункт гласит: «Не пускайте сотрудника опеки внутрь дома». В Великобритании также идут подобные процессы, напоминающие ужесточение отношения к несовершеннолетним преступникам в 1950–1960-х годах [59], возраст уголовной ответственности снижен до 10 лет [60], а уголовная ответственность несовершеннолетних ужесточается[61].
Такова ситуация за рубежом. В РФ планомерная деятельность по введению ювенальной юстиции ведется с 1990-х годов – времени взлета преступности несовершеннолетних [62], деморализации общества и падения правосознания. Времени, когда вместо консолидации и обращения к традиционным духовно-нравственным ценностям (обращения реального, действенного, а не его декларации) социуму предлагалась дальнейшая «либерализация». Так, Указом Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина от 14.09.1995 г. № 942 «Об утверждении Основных направлений государственной социальной политики по улучшению положения детей в Российской Федерации до 2000 года (Национального плана действий в интересах детей)» было предусмотрено создание ювенальных судов как части российской системы ювенальной юстиции. Пилотным регионом, даже без соответствующей законодательной базы, стала Ростовская область. По данным источников, уже более 20 регионов России включены в этот процесс: Москва, Санкт-Петербург, Саратовская, Самарская, Брянская, Волгоградская, Кемеровская, Пермская, Костромская и Нижегородская области, Ставропольский, Красноярский и Краснодарский края, Чувашская республика, Ханты-Мансийский автономный округ. В самой Ростовской области действуют 15 ювенальных судов [63]. И с их деятельностью связан ряд скандалов, а большинство решений оспаривается в судах вышестоящей инстанции[64]. Что не удивительно, учитывая доктрину российской ювенальной юстиции с ее широким вмешательством в семейные отношения[65]. В частности, это явилось одной из ключевых тем на выше упомянутой конференции «Проблемы ювенальной юстиции», проходившей 31 января 2010 года в Москве. Отмечены вопиющая некомпетентность, формализм, манипуляции правом, коррупционная составляющая. Ряд судебных решений вообще лишен всякой юридической логики[66]. То же отмечалось и на проходивших 24 ноября 2009 года в Москве Общественных слушаниях по ювенальной юстиции. Вообще, надо отметить тот высокий общественный резонанс, который вызывает данная тема. Так, уже на состоявшихся 20 мая 2010 года в Петербурге публичных слушаниях «Ювенальная юстиция: за и против» в качестве контраргумента сторонникам введения ювенальной юстиции в России было указано на тенденции попустительства и вседозволенности, а также на прерогативу занятия проблемами преступности профессионалов, а не соцработников[67]. Даже сторонники введения ювенальной юстиции обращают внимание на провоцирующую к новым преступлениям сторону условного осуждения несовершеннолетних, сами же предлагая еще более сомнительные меры превенции[68]. Более того, они же ратуют и за жесткий внеправовой контроль над семьей, утверждая полезность такого вмешательства[69].
В феврале 2002 года Государственная Дума РФ приняла в первом чтении Федеральный Конституционный Закон РФ «О внесении изменений в Федеральный Конституционный Закон “О судебной системе Российской Федерации”» [70], предусматривающий создание специализированных ювенальных судов в системе федеральных судов общей юрисдикции. Ювенальные суды, как гласит законопроект, в пределах своей компетенции рассматривают уголовные, гражданские и административные дела, хотя бы одним из участников которых является несовершеннолетний. Окончательное решение по данному вопросу не принято до сих пор. В октябре 2004 года законопроект в предварительном порядке рассматривался в Управлении делами Президента и поддержан не был. Однако в 2008 году число изъятых детей, в том числе при участии ювенальных судов, по некоторым источникам, достигло 170 000 человек.
Активный же период лоббирования данной законодательной инициативы, начатый в 2005 году и воплотившийся в принятом в первом чтении проекте Федерального закона «Об основах системы ювенальной юстиции» [71], уже включил в себя визиты представителей различных международных организаций, таких как ЮНИСЕФ, ЮНЕСКО, Департамент международного развития Великобритании (DFID ), Human Right Watch. В 2005 году поддержать идею введения ювенальной юстиции на территории России приезжал лично генеральный секретарь ООН Кофи Аннан[72], а чуть позже президент США Б. Обама предложил проблему гомосексуализма и насилия в семье обсудить с Президентом РФ Д.А. Медведевым.
Стоит особо упомянуть об активной в последние годы работе ООН по внесению предложений, касающихся вопросов, явно выходящих за компетенцию этой организации, а порой и прямо вторгающихся в интимную сферу жизни человека. Безусловно, у ООН ведущая роль в формировании многих институтов и норм международного права, включая права несовершеннолетних на особое положение в случае их уголовного преследования [73], однако принципиальная позиция этой организации в отношении некоторых вопросов вызывает, мягко говоря, недоумение. Так, в Замечании № 8 (Подборка замечаний общего порядка и общих рекомендаций, принятых договорными Органами по правам человека) [74] прямо сказано о недопустимости всякого строгого поведения в отношении ребенка со стороны его родителей. В замечании же № 10[75] предлагается минимизировать санкции, применяемые к несовершеннолетним преступникам, исключив заключение под стражу вообще.
Касаясь сугубо правового аспекта, следует отметить, что широкая трактовка понятия ювенальной юстиции, предлагаемая российскими авторами законопроекта, выделение несовершеннолетних и их прав в особую суперправовую группу влекут за собой ряд серьезных проблем. Не секрет, что в российской правовой науке уже существует определенный раскол в связи со слишком широким, межправовым вторжением ювенальной юстиции[76]. Вызывает недоумение и стойкая позиция некоторых ученых к особому «выпячиванию» несовершеннолетнего и неприменимости к нему всего спектра общественных отношений, словно речь идет о некоем существе из иного мира – мира вне права [77]. Относительно российского законопроекта эксперты отмечают, что структура проекта вызывает сомнение, объем полномочий и отсутствие четко установленных пределов и четких критериев ведет к тому, «что мы будем иметь дело не с юстицией, а с какой-то более общей формой социальной деятельности, выходящей за пределы правовой сферы» [78]. Отмечено, что проект не учитывает то, что существующая система российского законодательства уже содержит в себе правоотношения, регулируемые традиционными нормами права: гражданского, семейного, административного, уголовного, уголовно-процессуального и других. Изъятие из соответствующих глав соответствующих разделов означали бы коренную правовую реформу[79]. Анализ проекта выявляет его аморфность; неоправданно широкое участие в ювенальной юстиции различных общественных организаций может способствовать конфликту права и внеправовых способов разрешения конфликтов, могущих возникнуть в поле ювенальной юстиции. Не отрицая позитивности идей гуманизации в отношении наказания несовершеннолетних преступников и необходимости защиты детей из реально неблагополучных семей, стоит заметить, что нормотворчество всегда являлось прерогативой профессионалов. Участие в данном процессе общественности допустимо и необходимо, но явно не на стадии конструирования правовой нормы. Согласно же предложенному законопроекту, именно представители различных учреждений и организаций (в том числе неправительственных некоммерческих организаций) и будут фактически творить ювенальное право и применять его.
Видится опасным (чему уже имеются примеры) и возможное следование западным стандартам вмешательства в дела семьи. Но в этом случае ювенальные инициативы явно посягают на права родителей, зафиксированные в Семейном Кодексе РФ (ст. 63 и 64), прямо указывающем на то, что именно родители представляют интересы своих детей и защищают эти интересы от возможных нарушений. Об этом свидетельствуют и иные нормативные акты. Более того, защита интересов детей – прямая обязанность родителей. Это вытекает из ст. 38 Конституции, гласящей: «Забота о детях, их воспитание – равно право и обязанность родителей». И право это преимущественное перед любыми лицами, как физическими, так и юридическими[80]. Вызывает тревогу проблема дестабилизации семьи как социального фундамента общества, излишнее и неполезное гиперправовое вмешательство в частно-семейные отношения. Уже упоминалось и об опасности коррупционной составляющей ювенальной системы. Так, в интернете выложен примерный контракт одного муниципального образования с неправительственной организацией на продвижение ювенального проекта стоимостью более чем в 1 миллион рублей[81].
Хотелось бы еще раз заметить, что выделение ювенальной юстиции как суперправовой отрасли явно будет нарушать основной конституционный принцип, закрепленный в ст. 2 Конституции, где высшей ценностью человека названы его права и свободы, без выделения прав несовершеннолетних.
В качестве же заключения считаю необходимым напомнить, что любой закон призван охранять права личности, общества и государства. Ювенальная же юстиция, как показывает мировая практика, не только не делает этого, но более того – грубо их нарушает. Результаты вековой деятельности данной системы крайне сомнительны. Число подростков-делинквентов в странах с развитой ювенальной юстицией не сокращается. Наблюдается лишь правовая дезориентация и разрушение традиционных представлений о социальной и защитной роли права, его уголовной и семейной отраслей. Аргументам же о необходимости интеграции в мировое сообщество, в том числе в правовом поле, хочется возразить: нет никакой необходимости интегрироваться в ту область права, где этого поля нет. В принципе.
Источники информации
[1] Предлагаемая статья была опубликована в «Журнале зарубежного законодательства и сравнительного правоведения», № 5 (24) за 2010 год, – одном из официальных печатных органов Высшей аттестационной комиссии Российской Федерации, и цель ее – выстроить грамотную историко-юридическую аргументацию в пользу отказа от попыток введения на территории Российской Федерации институтов ювенальной юстиции. Будучи студентом Московской духовной семинарии, автор, тем не менее, вынужден был отказаться от аргументов нравственных и эмоциональной подачи: это продиктовано особенностью юридической науки, требующей фактического материала, прежде всего. Думается, что с врагом необходимо бороться не только в чувственном поле, но и в той сфере, где он и сам мастер, то есть в бесчисленных переплетениях цифр и служебных кабинетов, предъявляя ему его собственный «гамбургский счет».
Алексей Банников
Расправы с неугодными: чем опасно внедрение ювенальной юстиции в России
21 декабря 2017 года. Алексей Банников. Расправы с неугодными: чем опасно внедрение ювенальной юстиции в России. URL: https://regnum.ru/news/society/2360468.html
Технологии ювенальной юстиции (которой, по словам некоторых чиновников, в России как бы не существует) проникли в нашу страну и продолжают демонстрировать своё коварное содержание. На этот раз всех потряс случай в Хакасии, когда у жительницы села Боград отняли семерых приёмных детей только за то, что социальным работникам не понравилась длина волос четырёхлетнего мальчика, который находился под её опекой.
Ювенальный беспредел, а иначе трудно назвать то, что происходит в стране, прекрасно описан в материалах независимого мониторинга, проведённого общероссийской общественной организацией защиты семьи «Родительское Всероссийское Сопротивление» (РВС), и представленном итоговом докладе «Детство без родителей». В нём подробно, на конкретных примерах представлена реальная практика отбирания детей из семьи с учётом существующего законодательства и его нарушений. Пока отдельные чиновники рапортуют о том, что подобные случаи «редкие исключения», в докладе более чем на 300 страницах представлены не только сами ювенальные случаи, но и наглядно показана их системность в привязке к существующему законодательству и последним изменениям в нём, направленным как раз на внедрение ювенальной юстиции.
Доклад в полной мере описывает проникновение ювенальных технологий в Россию, но мне хотелось бы отметить ещё одну опасность, о которой РВС предупреждает на протяжении нескольких лет. Дело в том, что ювенальная юстиция потенциально может стать механизмом давления на граждан, в том числе и на чиновников, от решений которых зависят результаты, важные для государственной или хозяйственной деятельности в нашей стране.
По моему мнению, случай в Хакасии является именно давлением на неугодного для конкретных чиновников гражданина. И я поясню, откуда такая уверенность.
Дело в том, что 57-летняя жительница села Боград, у которой отняли детей, имеет богатый опыт усыновления. За последние 25 лет Любовь Л. воспитала 21 ребёнка, причём 20 из них она усыновила или брала под опеку.
Читайте также: В Хакасии из-за прически сына из семьи изъяли семерых детей
Инцидент начался после того, как воспитатель детского сада, в который ходил взятый Любовью Л. под опеку мальчик, в мае 2017 года отправила сигнал в органы опеки и попечительства о слишком длинных, по её мнению, волосах ребёнка. После этого в семье начались проверки, и в августе комиссия по делам несовершеннолетних (КДН) постановила, что Любовь Л. наносит вред личности подопечных путем необеспечения соответствующего внешнего вида детей и препятствует работе органов опеки. Также КДН постановила рассмотреть вопрос о прекращении опеки над мальчиком, а в начале ноября у неё забрали всех семерых детей (в семье находились дети от пяти до 17 лет).
История может показаться вычурной. Но следует принять во внимание заявления знакомых Любови Л., которые настаивают на том, что детей отобрали из-за возникшего конфликта между женщиной и сотрудниками детского сада, а также после её выступления на местном телевидении, в котором она обрушилась с критикой в адрес социальных служб. Причём жители посёлка отзываются о ней как о порядочной и заботливой женщине, которая занималась взятыми под опеку детьми. Те из них, кто имеют серьёзные заболевания, проходили лечение. Знакомые Любви Л. утверждают, что именно её богатый опыт усыновления не позволил органам опеки найти реальный повод для изъятия детей — просто потому что такового не было. И вот теперь женщине приходится добиваться восстановления опеки над детьми через суд.
На ситуацию уже обратили внимание в Москве. Сенатор Елена Мизулина намерена обратиться в Генпрокуратуру.
«Я направлю официальный запрос в Генеральную прокуратуру с просьбой проведения проверки законности действий сотрудников органов опеки. Полагаю, что необходимо проверить, действительно ли есть задержка в выплате пособий приёмным семьям в Хакасии, а также не является ли изъятие детей преследованием за критику со стороны чиновников. Женщина столько приемных детей воспитала, и не было ранее в адрес этой семьи никаких претензий. Возникла проблема, и вместо того, чтобы все обсудить, выяснить, выбирается сразу крайняя мера — изъятие всех детей из семьи! Аргументация относительно длины волос мальчика вообще не выдерживает никакой критики. Длина волос никак не может рассматриваться как признак угрозы для жизни и здоровья ребёнка. Психическое насилие совершается как раз сотрудниками органов опеки, когда они вот так отбирают детей», — заявила Елена Мизулина.
Теперь остаётся надеяться, что надзорные органы внимательно проверят сложившуюся ситуацию. Однако этот случай далеко не единственный в России. В 2017 году в отношении жителя Новокузнецка было возбуждено уголовное дело по ст. 117 УК РФ — «Истязания». Он обвиняется в том, что «по малозначительным поводам избивал собственного сына», а также «применял физические меры наказания за плохие отметки в школе».
Читайте также: Ювенальные кары в Новокузнецке: от трёх до семи лет за «отшлёпать»
Однако сам обвиняемый виновным себя не считает и убеждён, что таким образом с ним пытаются расправиться за его общественную деятельность, так как ранее он вскрыл деятельность подпольного казино, которое из-за огласки было закрыто правоохранительными органами. Но это, по словам мужчины, не понравилось отдельным представителям власти, которые опекали данный незаконный «бизнес».
Он записал ряд видеообращений, в которых излагает свою версию событий, а его сын рассказывает, каким образом его допрашивали в следственных органах.
Ещё один случай произошёл также в 2017 году в Екатеринбурге. Руководство Центральной городской больницы (ЦГБ) №3 города Екатеринбурга отправило заявления с необоснованными обвинениями в отношении одной из своих сотрудниц в органы опеки и полицию, после чего уполномоченные органы начали проверки в отношении семьи женщины. А обвиняли её в намерении убить собственных детей и покончить с собой. Женщина, напуганная тем, что её вдруг вызывают в КДН и полицию, обратилась за помощью к общественникам. Организованные органами опеки и полицией проверки изложенных в заявлении руководства ЦГБ № 3 обвинений, конечно, не подтвердили.
Читайте также: Ювеналка как способ давления: на Урале акушерка рискует лишиться ребёнка
Однако зачем больница, по сути, оклеветала свою сотрудницу? Дело в том, что в начале года у неё произошёл конфликт с руководством. Акушерки ЦГБ № 3 провели собрание и приняли решение подписать с больницей коллективный договор. Она как инициатор отнесла подписанное сотрудниками решение в администрацию ЦГБ №3, что крайне не понравилось руководству. На неё стали оказывать давление, в том числе оформляя выговоры за якобы опоздание на работу. Женщина уже сама начала думать о том, чтобы уволиться, но руководство больницы, зная систему работы межведомственного взаимодействия, выдвинуло столь тяжёлые обвинения и направило их в КДН и полицию (даже не проведя собственную проверку, если факты угроз убийством и суицидом действительно были). Видимо, давление через трудовые отношения они сочли недостаточнымии решили включить ювенальный механизм. В итоге женщина, конечно, уволилась, так как работать в таких условиях невозможно.
Отмечу, что получить комментарий от руководства больницы по существу так и не удалось. В единственном ответе, который они прислали, не было ответов на поставленные вопросы. Попросту — отписка.
Итого за 2017 год уже три случая, которые имеют все признаки того, что ювенальные технологии используются как способ давления на неугодных граждан. И это только те случаи, которые получили благодаря СМИ широкий общественный резонанс. Но уже сама возможность подобной угрозы должна вызывать тревогу, так как под пресс ювеналки может попасть любой гражданин России, в том числе принимающий ответственные решения чиновник или его дети. А потому внедрение ювенальной юстиции в России необходимо остановить.
В вышеупомянутом исследовании РВС в конце работы авторы предлагают ряд инициатив, которые смогут поспособствовать оздоровлению отечественного семейного законодательства и прекращению внедрения ювенальных технологий в России. На него стоит обратить внимание всем, от кого зависит решение данной проблемы. И нельзя забывать, что «дьявол для грязной работы» однажды обязательно сорвётся с цепи и обратит своё зло против вчерашнего «нанимателя». А в том, что ювенальная юстиция — порождение адской бездны, не приходится сомневаться.
Читайте развитие сюжета: Уральские скандалы с детьми: ювеналка и детдомовские девочки в сауне
Татьяна Шишова, Ирина Медведева
Законное вторжение. О чем умалчивают сторонники ювенальной юстиции
14.06.2010. URL: https://ruskline.ru/monitoring_smi/2010/iyun/14/zakonnoe_vtorzhenie/
С середины 90-х годов в России предпринимаются попытки внедрить систему ювенальной юстиции. Она определяется ее сторонниками как «система защиты прав и законных интересов несовершеннолетних». Однако не проходит и недели, чтобы в России не проводились митинги, пикеты, конференции и круглые столы, противодействующие нововведению. В Государственную думу, Совет Федерации, президенту и премьер-министру уже посланы тысячи писем и обращений. 22 апреля систему ювенальной юстиции подверг резкой критике президиум межрелигиозного совета России, куда входят главы всех традиционных конфессий.
В России давно существует собственная система защиты прав несовершеннолетних, которая признана многими специалистами одной из лучших в мире. Она основывается на защите семьи, поскольку этого требует основной закон Российской Федерации — Конституция. Понимая, что родных отца с матерью никто ребенку не заменит, детей отбирали только в самых крайних случаях. Если родители исправлялись, детей им возвращали.
Шаг вправо, шаг влево
Западная система ювенальной юстиции предусматривает изъятие детей на основаниях, которые для нас еще недавно были абсолютно недопустимыми, абсурдными, например, когда у семьи плохие жилищные условия. В России государство, по Конституции, обязано предоставлять жилье, улучшать условия жизни семьи. Оно может не справляться со своими социальными обязательствами, но возлагать вину за собственные промахи на родителей и наказывать их изъятием детей считалось бесчеловечным и безнравственным.
Кроме того, ювенальная юстиция широко толкует понятие насилия над детьми. Во многих странах Евросоюза уже приняты законы, запрещающие любое телесное наказание, к которым относят в том числе шлепок или постановку ребенка в угол. Практически все нетелесные наказания трактуются как психическое насилие. В Англии, например, родители не могут в наказание лишить детей карманных денег, поскольку законом предусмотрена некая сумма, которую они должны давать детям независимо от их поведения.
В тех российских регионах, где осуществляется ювенальный эксперимент, уже прозвучали тревожные звонки. В «Обзорной справке о судебной практике по делам о преступлениях против семьи и несовершеннолетних (статьи 150-157 УК РФ), рассмотренным судами Ростовской области», судья Воронова Е.Л. приводит дело некоего опекуна Михова И.И., получившего 11 месяцев исправительных работ за жестокое обращение со своим 11-летним подопечным. Михов, цитируем, «выражал словесно и жестами угрозы побоями» (то есть говорил что-то вроде: «Ну, я тебе сейчас дам!» или «Что, ремня захотел?»), «за незначительные проступки ставил несовершеннолетнего в угол на длительное время», а также «против воли и желания принуждал несовершеннолетнего принимать пищу» (в народе говорят — «пичкал»). Таким образом, ювенальная юстиция лишает родителей возможности наказывать ребенка, когда на него не действуют уговоры.
Ювенальная юстиция провозглашает принцип приоритетности прав ребенка. На практике это означает, что дети могут подавать на родителей и прочих взрослых в суд. А суд встает на защиту ребенка и старается оградить его от родителей-правонарушителей. Не так давно на русском языке вышла книга «Пастернак против Нидерландов». Автор — Григорий Пастернак, ныне живущий в Голландии. Его дочь-подросток начала прогуливать школу, требовать денег на развлечения и наряды, скандалить. При этом она жаловалась на родителей в службы защиты прав ребенка. Девочку забрали в приют, а отца лишили родительских прав за то, что он однажды стер косметику с ее лица. Пастернак дошел до Страсбургского суда, однако приговор остался в силе. Если родители попадают в поле зрения ювенальной юстиции, то, как правило, они обычно выступают в роли обвиняемых. Доказать свою правоту в большинстве случаев им не удается.
Права детей трактуются широко, родители почти ни в чем не могут их ограничивать. Например, нельзя ограждать детей от влияния деструктивной масскультуры, поскольку родительский запрет будет истолкован как нарушение права на информацию и досуг. Выбор сексуальной ориентации — это право на самовыражение, так что родители не могут воспротивиться пропаганде гомосексуализма в детско-подростковой среде. Да и наркомания считается не лучшим, но допустимым «альтернативным стилем жизни».
Сам принцип ювенальной юстиции, когда детей побуждают жаловаться на взрослых, когда вводят простейшие номера телефонов, по которым может позвонить даже малое дитя, а в школах устанавливают ящички для детских доносов, настраивает на своеволие и предательство.
Выставляя родителей главными врагами собственных детей, ювенальная юстиция значительно расширяет права организаций, занимающихся защитой детских прав. Представители ювенальных служб могут без предупреждения явиться с проверкой в любую семью и, придравшись к чему-нибудь, отнять детей. Широко известна история актрисы Натальи Захаровой, у которой французский ювенальный суд 11 лет назад отобрал трехлетнюю дочь, обвинив в «захватнической, удушающей материнской любви». Несмотря на все усилия Натальи, девочка до сих пор скитается по приютам, а в последние полгода ее местонахождение вообще неизвестно матери.
В 2000 году французское правительство под давлением профессионалов, забивших тревогу, обратилось к генеральному инспектору по социальным делам Пьеру Навесу и генеральному инспектору юридического отдела Брюно Катала с просьбой представить доклад о положении дел в судах по делам несовершеннолетних и социальных службах о разлучении детей с родителями. Доклад получился шокирующим. «Колоссальное количество детей отнято у родителей и помещено в приюты и приемные семьи. Судьи и сотрудники социальных служб постоянно нарушают закон. Между законом и практикой его применения огромная разница. В одном и том же суде практика одного судьи отличается от практики другого. Нет качественного контроля системы защиты детей и семьи. Никакого уважения к семье, никакой заботы о ней ювенальная юстиция не проявляет. Прокуратура не может вести наблюдение за всеми делами, так как их слишком много. Социальные работники и судьи имеют полную, безграничную власть над судьбой ребенка. Сотрудники социальных служб часто отнимали детей по анонимным телефонным звонкам. Якобы кто-то им позвонил и сказал, что та или иная семья в опасности».
Из 2 млн социальных сирот во Франции, по оценкам специалистов, около 1 млн отнято незаконно. В Германии за последний год было отнято 70 тыс. детей, причем половина — за недостаточно хорошие материальные условия жизни ребенка. В пятимиллионной Финляндии — 11 тыс. А вот что пишет о ювенальной системе США проживающая там психолог Арина Липкина: «Чаще всего американские семьи сталкиваются с этой системой после того, как на них подают жалобы. Поводом для обращения в «органы» может быть как серьезный проступок, так и досадная оплошность родителей. Например, соседи могут позвонить в полицию и сообщить, что малолетний ребенок оставлен дома один, без присмотра. Либо учительница расскажет о том, что родители одной из ее учениц не обеспечивают девочке достойных условий проживания. Скажем, не выделяют свой «учебный кабинет». Или воспитательница пожалуется на отца своего воспитанника, заметив на теле малыша синяки или царапины. Все эти действия родителей именуются в Америке «плохим обращением с ребенком». Формально плохое обращение — это любое действие или бездействие взрослого, которое приводит к риску для жизни и здоровья ребенка. Сюда же можно отнести и «эксплуатацию» детей, например, принуждение к домашним работам. И даже причинение эмоционального ущерба при выговоре за плохую отметку. Словом, в Америке можно найти массу поводов для вторжения государства в семейные отношения. И каждый родитель знает: любой неосторожный, «непедагогичный» шаг может повлечь за собой массу неприятностей».
Как обстоят дела в России?
С введением в действие Указа Президента РФ Б.Н. Ельцина № 942 от 14.09.1995 года, утвердившего «Национальный план действий в интересах детей», в соответствии с которым в числе мер по укреплению правовой защиты детства предусмотрено создание системы ювенальной юстиции, процесс разрушения семьи был запущен. В том же 1995 году в Семейный кодекс РФ еще без упоминания о ювенальной юстиции была внесена правовая норма п. 2. ст. 56, согласно которой ребенок вправе самостоятельно обращаться за защитой своих прав в орган опеки и попечительства, а по достижении 14 лет — в суд.
В Ростовской области в том же 1995 году началась обкатка региональной модели и еще до введения соответствующих законов был создан первый в России ювенальный суд. На сегодняшний день пилотных регионов, в которых идут те или иные ювенальные программы, уже более 30. Среди них — Москва, Санкт-Петербург, Саратовская, Самарская, Брянская, Волгоградская, Кемеровская, Пермская, Костромская и Нижегородская области, Ставропольский, Красноярский и Краснодарский край, Чувашская республика, Ханты-Мансийский автономный округ.
В феврале 2002 года Государственная дума РФ приняла в первом чтении закон «О внесении изменений в Федеральный Конституционный Закон «О судебной системе Российской Федерации», предусматривающий создание специализированных ювенальных судов. Они рассматривают уголовные, гражданские и административные дела, хотя бы одним из участников которых является несовершеннолетний (а это широчайший спектр дел!). Однако окончательное решение по данному вопросу не принято до сих пор. В октябре 2004 года законопроект в предварительном порядке рассматривался в Управлении делами президента и поддержан не был. Законопроект был крайне сырым, сделанным без анализа ситуации в стране, без учета действующей правовой системы России. По существу он мог привести к параличу всей правовой, судебной и правоохранительной системы России.
В настоящее время в Госдуме в первом чтении принят законопроект, существенно облегчающий процедуру изъятия детей из родной семьи. Дело о лишении родительских прав будет рассматриваться по заявлению органа опеки и попечительства мировым судьей в течение трех (!) суток.
Ситуация парадоксальная: закона о ювенальной юстиции нет, а ювенальные суды, не предусмотренные Конституцией, уже есть. Получается, что это некие офшорные зоны, где не действуют законы Российской Федерации. Детей по «ювенальным основаниям» отнимают все больше и больше. В Манском районе Красноярского края четырех детей забрали за то, что семья жила в маленьком плохо отапливаемом доме. Из-за пресловутого квартирного вопроса пытались отобрать ребенка и у проживающей в Санкт-Петербурге киноактрисы Валентины Касьяновой. В Ленинградской области у вдовы Веры Камкиной отняли четырех детей «за бедность». Аналогичная история произошла во Владивостоке с Еленой Атаманенко, матерью семерых детей, в Нижнем Новгороде — с тремя детьми Сергея Пчелинцева. Из-за царапины на шее приемной дочери опека отобрала Ладу у семьи Лапиных из Балашихи, а приемных родителей обвинила в истязании ребенка. Очень похожий случай (только вместо царапины — синяк) произошел с семьей Вороновых в Белгороде. В Тамбове органы опеки пытались изъять ребенка на том основании, что первые два месяца, пока мать кормила его грудью, он не добирал веса. В Екатеринбурге зимой проводилась спецоперация «Малыш», во время которой тоже разгорелся скандал из-за неправомерного изъятия детей.
Сторонники ювенальной юстиции пытаются уверить общественность, что к их системе беспредел опек отношения не имеет. Но уж очень слаженно беспредельничают чиновники. И почему-то именно там, где отрабатываются ювенальные методики.
Не борзыми щенками, а детками…
рудно даже представить, какого уровня достигнет коррупция в российских структурах, если они получат безграничную и бесконтрольную власть над семьями. Ведь дети — самое дорогое, что есть у людей.
Еще сильнее расцветет взяточничество и при продаже детей за границу. Вероятно, в преддверии внедрения ювенальной системы в России открываются иностранные агентства по международному усыновлению. Учитывая распространение в мире так называемого секс-туризма, дети — особо ценный товар.
Министерство здравоохранения выступает за разрешение медицинских опытов над детьми и донорства детских органов. Если это будет законодательно утверждено, отнятые ребятишки станут первыми кандидатами на соответствующие манипуляции.
Лоббисты ювенальной юстиции говорят о необходимости упразднения детских домов и о повсеместном внедрении так называемых «фостерных» семей, неких «профессиональных родителей», которые получают за каждого ребенка немалые деньги. В западных странах в ведении таких профессионалов может находиться одновременно целый детский отряд. Очевидно, что когда опека над детьми запахнет деньгами, контингент приемных родителей существенно поменяется. Альтруистов вытеснят оборотистые люди. А сотрудники ювенальных служб станут диспетчерами, распределяющими детей. Отработанная в других видах бизнеса схема отката пойдет как по маслу.
Судьи порой даже не видят детей, которых собираются отобрать у родителей, а выносят решение на основании рапортов сотрудников ювенальных служб. Во многих странах гомосексуалисты и лесбиянки получили право усыновлять детей и брать их под опеку. При этом скандалы, связанные с педофилией, старательно замалчиваются. Мало того, против тех, кто пытается поднять шум, нередко фабрикуют уголовные дела. Весьма показательна история россиянки Софьи Кручининой. После развода с мужем-французом, служившим в муниципальной полиции, она обнаружила на порносайте фотографию их двухлетнего сына, которого она отпускала на выходные к отцу. Эксперты определили, что фото было послано на сайт с электронного адреса отца. Перепуганная Софья больше не хотела отдавать малыша, но тут подоспели детозащитники. Жандармы отобрали Яна и отвезли к папе «на каникулы». Суд оставил ребенка отцу на том основании, что «чрезмерная материнская любовь» была вредна малышу. Тогда Софья, стремясь привлечь внимание общественности, открыла блог, где рассказала о своих злоключениях. На блог действительно обратили внимание, и суд города Шартра возбудил в отношении россиянки дело за «дискредитацию судебных решений». Софью Кручинину приговорили к 11 месяцам тюрьмы, правда, условно. А затем возбудили дело о лишении ее родительских прав на том циничном основании, что она уже два года «не принимает участия в воспитании ребенка».
Если уж на законопослушном Западе творится такое безобразие, то в нашей стране, где коррумпированность чиновников стала притчей во языцех, начнется полный беспредел. В Государственной думе лежит законопроект «О внесении изменений в Семейный кодекс Российской Федерации», предлагающий обязать органы опеки и попечительства при участии в деле о лишении родительских прав предъявлять в суд в интересах ребенка требования:
— о выселении родителей (одного из них), лишенных родительских прав, из жилого помещения в случае, предусмотренном жилищным законодательством;
— об определении порядка владения и пользования имуществом, находящимся в общей долевой собственности ребенка и родителей, лишенных родительских прав или ограниченных в родительских правах.
Предлагаем читателям самостоятельно поразмыслить, какие перспективы откроются перед чиновниками в случае принятия такого закона.
Под дамокловым мечом
Фактическое поощрение детского своеволия под видом защиты прав ребенка приведет к росту случаев девиантного поведения, подросткового алкоголизма, наркомании, игромании и прочих пагубных привычек. В «ювенальной» Франции дети с 13 лет массово приобщаются к курению марихуаны, а в Великобритании каждый седьмой ребенок еще до 13 лет пробует «травку». В условиях ювенальной юстиции о принудительном лечении несовершеннолетних наркоманов и алкоголиков, за которое ратует Госнаркоконтроль, нечего будет и заикаться. Такое лечение вступит в вопиющее противоречие с принципом приоритетности прав ребенка, предполагающим уважение его свободы выбора: лечиться или умереть от передозировки.
Окончательно выйдя из-под влияния родителей, еще большее количество детей, чем сейчас, подпадет под влияние молодежной масскультуры. Ранняя сексуализация вкупе с потреблением психоактивных веществ неизбежно приведет к снижению интеллекта, что, несомненно, скажется на повышении уровня смертности от несчастных случаев, аварийных ситуаций, несоблюдения техники безопасности и пр.
Кстати, ювенальная юстиция откроет зеленую улицу для сексуального просвещения детей и подростков, которое пока удавалось не допустить в школу, апеллируя к праву родителей выступать заказчиками образовательных услуг. Приоритетность прав ребенка (в данном случае — права на информацию) уже не позволит запрещать уроки секс-просвета. Более того, в странах Запада родителей, которые пытаются воспрепятствовать растлению детей под видом просвещения, могут лишить родительских прав (как, например, в случае германской школьницы Мелиссы Бусекрос, которую родители не пускали на уроки, где детям демонстрировались в качестве пропаганды здорового образа жизни и семейных ценностей видеозаписи половых актов. Девочку, несмотря на ее протест, изъяли из семьи, а когда она в приступе отчаяния попыталась покончить с собой, поместили в психиатрическую клинику). Напомним, что сексуальное просвещение — весьма эффективная мера, направленная на внедрение в детское сознание установки на безопасный секс и малодетную семью. Во всем мире этим занимаются организации «планирования семьи», главная цель которых — сокращение рождаемости. Показательно, что Российская ассоциация «Планирование семьи» (РАПС) горячо поддержала внедрение ювенальной юстиции. Если это состоится, об улучшении демографической ситуации в России можно забыть.
У дошкольников и младших школьников угроза расставания с родными вызовет рост тревожности и страхов, что резко увеличит и без того угрожающую статистику детской психопатологии. Соответственно они тоже попадут в группу риска и в подростковом возрасте могут пополнить ряды алкоголиков, наркоманов. А отнятые дети — ряды мстителей, террористов.
Отдельно нужно сказать о состоянии взрослых жертв ювенальной юстиции. Для нормальных людей отнятие ребенка — страшная трагедия. Лишение родительских прав будет вызывать у взрослых устойчивые депрессии, психозы, приводить к самоубийству, алкоголизму, наркомании. В условиях демографического кризиса в России люди начнут массово отказываться от деторождения, так как им не захочется жить под дамокловым мечом ювенальных служб.
Развал образования
С введением ювенальной юстиции в школах появятся правозащитники-омбудсмены, не подчиняющиеся администрации школы, собирающие компромат на учителей и директора. В школе расцветут доносительство и интриги. Возможность жаловаться омбудсмену резко снизит авторитет учителей, и без того подорванный свободным воспитанием и отвязной подростковой масскультурой.
Пока в открытой печати мало сведений о том, что будет считаться нарушением прав учащихся. Но уже ясно, что основное внимание уделено «борьбе с перегрузками»: учитель не имеет права даже на пару минут задержать урок, давать задания на выходные, список литературы на лето. На фоне снижения уровня образования попытки хоть как-то подтянуть учеников будут блокироваться.
Недавно прокуратура Верхне-Исетского района Свердловской области (пилотный регион) на основании 22 жалоб вынесла решение, согласно которому учителя не смеют заставлять школьников стирать с доски и убирать класс. Чудовищным нарушением прав учащихся считается и удаление из класса. Учитель не имеет права выгнать школьника, КАК БЫ ОН СЕБЯ НИ ВЕЛ. Нельзя также ставить двойки по поведению — это унижение. Сейчас наблюдается рост детской расторможенности, гиперактивности, дефицита внимания, девиантного поведения. Лишившись возможности применять хоть какие-то дисциплинарные меры к таким ученикам и оказавшись в позиции вечно обвиняемого (не заинтересовал ребенка), учитель не сможет нормально вести урок.
Разгул преступности
Вызывает озабоченность призыв отказаться от репрессивного подхода (помещение несовершеннолетних преступников в колонии и тюрьмы) и переход на реабилитационный. Хотя о каких репрессиях может идти речь, когда у нас до 70% приговоров несовершеннолетние получают условно, причем количество тяжких и особо тяжких преступлений, совершенных ими, растет, доходя до 50-60 (а по некоторым данным и до 80%)?! Иными словами, подростки часто не попадают в колонию даже за тяжкие и особо тяжкие преступления. Однако на круглом столе, проведенном 11 сентября 2009 года во французском посольстве, приводились цифры, на которые нас призывают равняться. В 2008 году во Франции 218 тыс. детей (до 18 лет включительно) нарушили закон. Это 17% от всех уголовных дел. 92 тысячи «детей в конфликте с законом» были защищены правозащитными ассоциациями (попросту отпущены), 33 тыс. подлежат реабилитации, 7 тыс. передано другим учреждениям (каким именно, пояснено не было), 2 тыс. отправлено в центры «усиленного воспитания» и лишь 3 тыс. — в тюрьмы. И то всего на три месяца (то есть одномоментно находится в заключении лишь 680 человек из 218 тысяч)! В России же несовершеннолетние преступники в среднем находятся в колонии 3,5 года. При этом французские правозащитники признали, что преступность во Франции растет. С 2002 года женская подростковая преступность выросла во Франции на 140%. В драке на автомобильной станции в Шелле участвовало около 100 (!) девочек от 14 до 17 лет.
Не лучше обстоят дела и в Англии. Криминальный возраст в результате усилий правозащитников сейчас снизился с 16 до 14 лет. Полиция сообщает, что в женской банде из Брикстона состоят даже десятилетние девочки. В городе Селби такая банда покалечила 72-летнюю пенсионерку, сделавшую девочке замечание. Банды девочек-подростков, по сообщениям МВД Великобритании, отличаются особым садизмом.
США, апробировавшие «нерепрессивный подход», вынуждены теперь принимать законы, облегчающие передачу дел несовершеннолетних правонарушителей в суды для взрослых, что является следствием разочарования специалистов и общественности в реабилитационной доктрине как таковой. В штате Мичиган уголовная ответственность снижена до семи (!) лет.
Если сторонники ювенальной юстиции навяжут России «нерепрессивный подход», то, учитывая последствия криминальной революции ельцинского периода, катастрофическое падение уважения к закону и общественной морали, нетрудно прогнозировать, что страну захлестнет новый вал преступности и наркомании.
Дестабилизация общества и государства
В продвижении ювенальной юстиции в России чрезвычайно заинтересованы иностранные и международные организации, такие как ЮНИСЕФ, ЮНЕСКО, Департамент международного развития Великобритании (DFID), Human Right Watch, американские, канадские, французские правозащитные организации. Они не скупятся на средства и пытаются оказывать политическое давление на российскую власть, требуя соблюдения Конвенции о правах ребенка и укрепления демократии. Засветилась в процессе и закрытая международная организация ПРООН, замешанная в организации «цветных революций» на территории стран бывшего СНГ.
Фактический уход несовершеннолетних правонарушителей от ответственности за «незначительные» правонарушения (к которым вполне могут быть отнесены хулиганские действия, вандализм и шокирующее поведение в общественных местах) развяжет руки участникам «цветных революций», широко использующим данные приемы в своей борьбе с властью. Везде, где эти революции проходили, правозащитниками делался упор на то, что полиция не должна «сражаться с детьми».
Поощрение жалоб на учителей и родителей со стороны специально созданной службы омбудсменов вполне может сформировать группы бунтарей. Омбудсмены связаны с правозащитными структурами. А те, как известно, немало потрудились на ниве «цветных революций» в странах СНГ и продолжают это делать. Собирая досье на учителей, родителей и учеников, правозащитники получают доступ к информации о частной жизни людей. Это позволит им создать банк данных персонального характера (в том числе и на государственных деятелей, военных, сотрудников органов безопасности, ученых, занимающихся секретными разработками, поскольку их дети тоже учатся в школах и могут стать объектом интереса омбудсменов). В обстановке строгой секретности (разговоры с жалобщиками ведутся конфиденциально) школьные правозащитники способны завербовать потенциальных бунтовщиков, которых впоследствии можно будет вывести на российские майданы. Совершенно ясно, что жаловаться к омбудсменам в основном пойдут не первоклассники, а подростки, которые и были вкупе со студентами основным контингентом цветных революций на Украине, в Грузии и пр.
Ювенальная юстиция создаст почву и для расцвета этнической преступности. Малолетние выходцы с Кавказа и из Средней Азии уже сейчас нередко имеют при себе холодное оружие. Учитывая подстрекательство западных спецслужб, можно с уверенностью прогнозировать рост напряженности, терроризма и социальные взрывы из-за столкновений на почве межнациональной розни.
Вполне вероятно и использование этнического фактора в процедуре отнятия детей. К примеру, в Татарии объектом изъятия могут становиться преимущественно башкирские и русские дети, в Башкирии — наоборот, татарские и опять-таки русские. Даже если подобные случаи будут единичными, это усугубит и без того непростые межнациональные отношения в нашем государстве.
Очевидно, что вмешательство ювенальных служб в частную жизнь семьи и тем более отнятие детей у немаргинальных родителей вызовет (и уже вызывает!) усиление социального напряжения.
Усилится напряжение и на религиозной почве. Православные родители окажутся перед трагическим выбором. Ювенальная юстиция будет провоцировать детей на нарушение заповеди «Чти отца твоего и матерь твою», а родители по ювенальным законам не смогут удерживать детей от зла и будут вынуждены нарушать либо заповеди, либо закон. Не без основания они будут винить в творящемся произволе государство и объединяться для борьбы с ним.
К ювенальной системе будут относиться не только государственные органы и учреждения, но и различные неправительственные некоммерческие организации. Опыт последних лет показал, что такие организации нередко работают на деньги зарубежных фондов и делают все, чтобы разрушить традиционные устои семейных взаимоотношений в нашей стране, пропагандируют безопасный секс, гомосексуализм, наркоманию. Многие из этих организаций являются тоталитарными сектами, которые не всегда можно выявить сразу. Все это опять-таки будет способствовать росту недовольства среди верующих традиционных конфессий и настраивать их против государственной власти.
Новый мир
Несколько лет назад у россиян появилась возможность прочитать три связанных между собой документа с одним общим названием «Гуманистический манифест». Первый датирован 1933 годом, второй — 1973-м, последний — 2000-м. Для уяснения происходящих сегодня мировых процессов эти документы чрезвычайно важны, поскольку представляют собой идеологическую платформу глобализма.
Неслучайно такой осведомленный политик, как бывший спичрайтер Рейгана Патрик Бьюкенен, называет гуманистов заговорщиками, которые произвели в Европе и Америке разрушительную революцию, подорвав семейные устои и культурные традиции. «Гуманистический манифест» претендует на мировоззренческий переворот, объявляя веру в Бога и его заповеди несостоятельной. В связи с этим важнейшее значение для гуманистов имеет формирование «нового человека». В главе «Манифеста» с многозначительным названием «Планетарный Билль о правах и обязанностях» уделяется немало места вопросам воспитания, образования и семьи. «Его претворение в жизнь будет делом нелегким», — сурово предупреждают гуманисты. И немудрено, ведь очень многие постулаты «билля» прямо противоположны традиционным представлениям о добре и зле — в чем, собственно, и состоит «новая этика». Для смены нравственных ориентиров необходимо пресечь передачу религиозных ценностей и культурных традиций. Причем сделать это надо быстро и резко, поскольку процесс смены вех всегда сталкивается с инерцией, а затем и сопротивлением большинства людей. Кроме того, ценности, содержащиеся в так называемом культурном ядре нации, трудно поддаются изменению. Тут без радикальных мер не обойдешься. Основной упор в данном случае делается на отрыв детей от родителей. Нынешние творцы нового мира в ультимативной форме требуют: «Родителям не следует навязывать детям собственные религиозные представления или моральные ценности, стремиться внушить им определенные взгляды».
В качестве основного способа разрушения семьи и общества идеологами современного гуманизма как раз и выбрана либерально трактуемая защита прав ребенка. В ратифицированной Россией международной «Конвенции о правах ребенка» (1989) прослеживается сравнительно новая концепция либеральной юриспруденции: полная автономия детей, приравнивание их прав к правам взрослых, хотя открыто это никогда не признается. Такая концепция способна спровоцировать необратимый разрыв «отцов» и «детей» и деморализовать старшее поколение, чтобы оно утратило волю к сопротивлению. Разгул подростковой преступности способствует нагнетанию в обществе страха и взаимной неприязни между поколениями. Параллельно происходит расширение границ дозволенного, ценности действительно меняются.
Кроме того, одной из приоритетных задач глобализации является ограничение численности населения из-за декларируемой нехватки природных ресурсов. А криминализация и наркотизация молодежи весьма успешно справляются с этой задачей. Ну и, конечно, не надо забывать о такой важной цели, как ограничение, а в дальнейшем и окончательное упразднение суверенитета национальных государств. Для этого создатели «прекрасного нового мира» пытаются произвести перевороты и революции, поставив марионеточные правительства, которые будут проводить нужную им политику. Соответственно тем, кому такая перспектива не кажется заманчивой (а мы уверены, что их в России подавляющее большинство), следует двигаться в противоположном направлении.