Ольга Коновалова
Отработанное ядерное топливо: спекуляции, мифы и реалии
Источник информации — http://www.promved.ru/mar_2002_09.shtml . Газета "Промышленные ведомости".
Ольга Коновалова, кандидат философских наук, Институт безопасного развития атомной энергетики РАН.
В ноябре прошлого года на работавшем тогда еще ТВ-6 был показан фильм из экологического цикла «Опасный мир» журналиста Андрея Норкина. Фильм содержал давно не новую информацию о том, что деятельность НПО «Маяк» в Челябинской области привела к радиационному загрязнению значительной территории и ряда водных объектов. Называется число пострадавших — 500 000 человек. Показываются человек с генетическими нарушениями, а также заспиртованные уродцы, правда, к «Маяку» отношения не имевшие. Используется термин «радиоактивный ад». Это понятие иллюстрируется: унылые осенние поля, где некогда стояли выселенные деревни, колючая проволока вдоль реки Теча, могильный холм и знаки «Опасная зона» на столбах… К концу демонстрации фильма зритель должен был, видимо, прийти к выводу, что ввоз отработанного ядерного топлива в Россию и его переработка на НПО «Маяк» — смертельно опасное мероприятие, на котором наживаются омерзительно циничные политики и бесчеловечные работники Минатома.
В анонсе передачи на сайте ТВ-6 говорилось, что «Опасный мир» – это «первая на телевидении попытка рассказать об экологии на языке драматургии, а не информационного репортажа». Чтобы осуществить эту попытку, из всего доступного им материала авторы отбирают «то, что оставит отпечаток в памяти телезрителя и заставит сопереживать. Передача в целом и каждая программа – документальны. Авторы ведут свое расследование «от века». Их задача – распознать прошлое, рассказать о настоящем и увидеть будущее той или иной экологической проблемыѕ». Мне, как человеку разумному, совершенно очевидно, что авторы пытались соединить заведомо несоединимое. Я хорошо знаю, что в одну программу «впрячь не можно» коня научной истины и трепетную лань человеческого сочувствия.
Ну, в самом деле, вам показывают больного юношу, который просит о милосердии, и естественное движение сердца – поддержать его просьбу, не вникая в суть дела. Он прав, потому что несчастен. В подобную ловушку неизменно попадают люди порядочные, отзывчивые, чувствительные, и, взывая к их жалости, ими можно манипулировать как угодно. Андрей Норкин это прекрасно знает и использовал в своей программе такой прием. Здравые рассуждения на тему «а виноваты ли обвиняемые» возможны в данной ситуации только при наличии специальных знаний. Но среди телезрителей преобладают непрофессионалы в области радиологии и атомной энергетики.
Применяя средства драматизации, хорошо произносить обвинительные (или оправдательные) речи, но никак не проводить «объективное расследование». Это хитрый термин. Он созвучен «исследованию», и это заставляет думать, что выводам будет предшествовать тщательное изучение предмета. Одновременно предполагается, что в «расследовании» можно позволить себе различные вольности, которые в «исследовании» непростительны. А еще одно созвучие – со словами «следствие», «следователь» — сразу превращает журналиста в поборника справедливости и законности, который, рискуя собой (об этом в анонсе передачи прямо говорилось), распутывает сокрытые преступления. Отсюда подсознательный вывод: журналист – хороший, а те, чьи дела он «расследует»,— плохие, они виновны если не в преступлении, то уж точно в злоумышлении.
В основе журналистского расследования часто лежит презумпция виновности, причем, как правило, вина даже не доказывается, а внушается читателю или зрителю мощным и разноплановым воздействием на его психику. Для меня желание авторов «заставить сопереживать», а не думать,— это предупреждение о заведомо ненаучном и субъективном характере передачи. И смотреть ее я буду как художественный, а отнюдь не как документальный фильм. Мне интересно, какие средства автор передачи выберет, чтобы заставить зрителя ему поверить, какую предпочтёт музыку, как смонтирует фильм, какие видеоэффекты применит. Мне очень интересны реакции героев фильма на то или иное событие — их восприятие, чувства и мысли. Но я твердо знаю, что все это – материал для изучения психики конкретной личности, а вовсе не самого явления, на которое эта личность (режиссер или персонаж) реагирует. На основе конкретной программы «Опасный мир» нельзя было составить верное представление о деятельности ПО «Маяк». Потому что «расследователи», в отличие от исследователей, не подчиняются замечательному требованию к свидетелю в суде: «ѕговорить правду, всю правду и ничего, кроме правды». Готовя программу, они используют старинный рецепт замечательной колбасы «из мяса рябчика с добавлением конины»: на один рябчик факта –конь домысла.
Объективное рассмотрение проблемы требует прежде всего признания и осознания того факта, что ведомство, во времена которого произошли все радиационные аварии на «Маяке», и нынешний Минатом принципиально отличаются по характеру и стилю деятельности. Можно ли себе представить тележурналиста на предприятиях бывшего Средмаша? Можно ли было вообразить, что Средмаш даст журналисту допуск на аварийные территории и позволит собирать на себя досье? Права критиковать действия Средмаша была лишена даже научно-техническая общественность, что уж говорить о журналистах! Так что фильм «Опасный мир», независимо от желания авторов, в первую очередь является свидетельством положительных эволюционных изменений, произошедших в атомной отрасли.
Давайте попробуем проследить эту эволюцию, используя алгоритм, предложенный А.Норкиным: распознаем прошлое, расскажем о настоящем и посмотрим в будущее.
Производственное объединение «Маяк» — первое в СССР предприятие, созданное для производства плутония в военных целях. Пуск радиохимического завода состоялся 22 декабря 1948 года, а первую продукцию он дал уже через три месяца. Сразу же начало действовать и второе предприятие объединения, где плутоний проходил окончательную обработку. 29 августа 1949 года была испытана первая советская атомная бомба, созданная на основе плутония, полученного в ПО «Маяк». А через восемь (!) месяцев было создано оружие, в котором страна нуждалась для обеспечения безопасности.
По воспоминаниям Н.С. Хрущева, Сталин форсировал создание атомной бомбы, потому что «стал бояться Америки». В 1948 году он был уверен, что США готовят нападение на Болгарию, и лично диктовал болгарским руководителям мероприятия по укреплению болгарских границ (Н. С. Хрущёв. «Воспоминания». М., 1997 г.). Хрущев пишет: «Пытаясь терроризировать нас на суше, море и в воздухе, США давили на СССР ещё и экономически: требовали уплаты за услуги по ленд-лизу, не торговали с нами и не позволяли другим. Все это еще больше пугало Сталина».
Дело обстояло так: если будет прямой военный конфликт с США, то он разрешится не в пользу СССР. Поэтому началось развитие военной промышленности вширь и вглубь. Не забудем: только что окончилась вторая мировая война. И без того разрушенная страна была доведена до предела бесконечными капиталовложениями в оборону.
Хрущев пишет: «Имели забот полон рот в связи с внутренним положением СССР. ѕХлеба и мяса не хватало, масла просто не было».
Можно ли представить себе, что в таких условиях правительство будет тратить деньги и средства на защиту окружающей среды и требовать от военно-промышленного комплекса мероприятий по охране природы, которые неминуемо затянут и усложнят процесс создания бомбы? А что бы выбрали вы, мой читатель, на месте руководителя страны, да и на своем собственном: локальное радиационное загрязнение из-за временного несовершенства военного производства или судьбу Хиросимы и Нагасаки, которые США бомбили в 1945 году?
Вспомните: Карибский кризис в 1963 году закончился миром только потому, что СССР имел возможность нанести ядерный удар по территории противника. Как говорил один из американских президентов, «для нас неприемлема война, в ходе которой на территории США разорвется хотя бы одна советская бомба».
Сброс жидких радиоактивных отходов (ЖРО) в реку Теча был вынужденной и неизбежной мерой. Способ полного обезвреживания ЖРО, которые образовывались при радиохимическом выделении плутония в огромных объемах, ещё не был найден. Несовершенными были технологии приема, обработки, очистки и хранения ЖРО.
Возникали аварийные ситуации на производстве. И не было тогда ни опыта обращения с новым, опасным видом промышленных отходов, ни знаний о поведении радиоактивных веществ в окружающей среде и последствиях радиоактивного загрязнения. Экологические требования и нормативы, за несоблюдение которых сейчас осуждают творцов атомной бомбы, появились много времени спустя. Но нельзя судить прошлое по законам сегодняшнего дня. Нельзя делать прогнозы на будущее, отталкиваясь только от опыта прошлого, словно не существует прогресса в научном знании, техническом вооружении, организации производства. И нельзя игнорировать тот несомненный факт, что за прошедшие десятилетия ценность человеческой жизни на территории бывшего СССР стала как никогда ранее высока.
В программе «Опасный мир» говорилось, что «по замыслу ученых» радиоактивные воды из Течи должны были попасть в Ледовитый океан и там разбавиться до нулевой концентрации. «Но ученые просчитались». Давайте расставим акценты правильно. Это был не «замысел», поскольку речь идет не о злоумышленниках и не о беспечных людях. Это были именно расчеты, которые оказались неверными, поскольку производились на основе неполного тогда знания. Придя к выводу о необходимости слива ЖРО в Течу, руководители атомного проекта обратились в Минздрав СССР с предложением установить допустимые нормы облучения населения.
Правда, сперва предполагалось, что сбрасывать в реку будут только низкоактивные, очищенные ЖРО. Во все времена люди «хотели, как лучше», а получалось «как всегда». В 1949-1951 годах в Течу поступали при нормальной работе не только низко, но и среднеактивные ЖРО, а в аварийных случаях — небольшое количество высокоактивных отходов. С 1951 года в Течу попадали уже только низкоактивные нетехнологические ЖРО (сбросы из прачечных и санпропускников и т.п.). А с 1956 года все сбросы переведены в бессточное озеро Карачай. С 1951-го по 1959 год из наиболее неблагополучных 20-ти населенных пунктов по берегам Течи было переселено 7,5 тысяч человек.
Сброс ЖРО в водоемы, к сожалению,— типичная мировая практика в военной промышленности прошлого века. Хэнфордский ядерный центр (США) по крайней мере до 1959 года сбрасывал их в реку Колумбия; ядерный комплекс в Селлафилде (Великобритания) до 1992 года — в Ирландское море. Активность этих сбросов в целом сопоставима с активностью сбросов ПО «Маяк» в 1949-1951 годах.
Давайте соберём вместе факты из прошлого, которые достойны того, чтобы «оставить отпечаток в памяти телезрителя». Ущерб природе и здоровью населения вдоль Течи был нанесен при создании атомной бомбы и тогда предпринимались все возможные в тех условиях попытки его уменьшения. Размеры ущерба стали известны лишь много времени спустя. Наличие у СССР атомного оружия стало (и остается до сих пор) решающим фактором, сдерживающим агрессию США. По причине сброса ЖРО в Течу радиационному воздействию (от значительного до практически незаметного) подверглись 124 тысячи человек, проживавших на ее берегах («Ядерная энциклопедия», М., Фонд Ярошинской, 1996). Советская атомная бомба защитила от войны примерно 170 млн. человек – население нашей страны в конце 1940-х — начале 50-х годов.
Андрей Норкин подвергает сомнению саму необходимость деятельности «Маяка», поскольку, говорит он, ни один вражеский солдат не пострадал от советской атомной бомбы. Но цель-то была другая: сделать так, чтобы благодаря ядерному равновесию с США и НАТО от чужой атомной бомбы не пострадал ни один гражданин СССР. И это вполне удалось.
В сентябре 1957 года из-за технической неисправности в хранилище высокоактивных ЖРО на «Маяке» произошел выброс и под радиоактивным следом оказалась территория общей площадью 23 000 кв. км, на которой были расположены 217 населенных пунктов с общей численностью населения 270 тысяч человек (см. «Итоги изучения и опыт ликвидации последствий аварийного загрязнения территорий продуктами деления урана». М., Энергоатомиздат, 1990). В течение полутора лет были переселены жители 19 населенных пунктов (около 10 тысяч человек), которые оказались в зоне сильного загрязнения. Остальному населению специальными мероприятиями (организационными и агромелиоративными) была обеспечена возможность длительного безопасного проживания на территории следа.
Еще одна трагедия случилась в 1967 году. Береговая полоса озера Карачай (открытого хранилища ЖРО) обсохла, и ветер разнес радиоактивную пыль по площади 2700 кв. км, которая уже была загрязнена в 1957 году. В той или иной степени были затронуты 63 населенных пункта с численностью 41,5 тысячи жителей.
Чтобы определить общее число пострадавших, авторы «Ядерной энциклопедии» суммируют численность населения во всех населенных пунктах, отнесенных к загрязненной зоне по результатам каждой из трех аварий, и получают примерно 436 тысяч человек.
Это неверно.
Во-первых, очень многие населенные пункты фигурируют в отчетах из раза в раз, но трижды упомянутое селение не превращается в три самостоятельных пункта.
Во-вторых, «пострадавшим» является не каждый житель местности, а только тот, чьё здоровье или собственность действительно пострадали именно вследствие аварии.
Опасность для здоровья связана с полученной дозой облучения. Доза облучения зависит от уровня загрязнения и сроков пребывания человека на загрязненной территории: чем выше мощность дозы, тем короче должно быть пребывание на ней. Загрязнения распределяются по местности мозаично и могут сильно отличаться даже на территории одного и того же посёлка. В 1957 году уже к концу первых суток был исследован район протяженностью до 50 км по ходу радиоактивного облака, и определены три пункта, где население могло получить в сутки дозу гамма-излучения свыше 10 рентген (от 14 до 36). Все жители отсюда были тогда срочно вывезены по инициативе и силами «Маяка». Такая крайняя мера, как эвакуация, была в данном случае оправдана, поскольку защищала здоровье людей. Действительно, ни у одного переселенного не возникло острой лучевой болезни. В остальных поселках возможная максимальная суточная доза гамма-излучения не превышала двух рентген. Еще через 1-1,5 года эвакуировали население с территорий, где более длительное пребывание становилось опасным из-за накопления радиоактивных веществ в организме.
Всего же в трех рассмотренных аварийных ситуациях было эвакуировано 18 тысяч человек. Условия, в которых они оказались вследствие аварий, были опасны с медицинской точки зрения, потому что облучение превышало «норму» – дозу, которая для организма безвредна (по крайней мере по сравнению с другими факторами). Вот эти-то 18 тысяч и должны быть отнесены к пострадавшим от деятельности «Маяка». Андрей Норкин оперирует количеством 500 тысяч пострадавших. Зачем ему такое несомненное и безосновательное преувеличение опасности «Маяка»? Чтобы напугать зрителей. А зачем их пугать? Очень просто: чтобы они выступили против переработки на «Маяке» отработанного ядерного топлива (ОЯТ).
В анонсе передачи нас честно предупреждали, что авторы столкнутся «с интересами властей и бизнеса». «Столкновение» — это взаимодействие противоположно направленных сил. Минатом, подавляющее большинство депутатов Государственной Думы, Президент — это сила, заинтересованная в переработке. А кто представляет противоположные интересы? Вероятно, те, кто финансировал программу «Опасного мира». Кто бы ни были эти люди, они действуют никак не под влиянием эмоционального порыва, поскольку переработка ОЯТ — вопрос международной политики и связана с действительно большими деньгами. На таком высоком уровне «порывы» не допускаются (что, кстати, совершенно правильно). Но не будем пока говорить об интересах неизвестных нам личностей. Давайте лучше приведем соображения, которыми руководствуются Президент, Минатом и депутаты Думы.
Все три аварийные ситуации на ПО «Маяк» были связаны с радиоактивными отходами: их переработкой и хранением. Поэтому вполне оправдано предположение рядового гражданина, что такая деятельность в принципе опасна, и опасность тем больше, чем больше отходов подвергается переработке. Стало быть, те страны, которые отправляют ОЯТ на переработку в Россию, избавляются таким образом от опасности. Россия становится радиоактивной свалкой цивилизованных стран, а «Минатом получает за эту сделку 20 миллиардов долларов» (цитата из программы). Картина получается пугающая, но неверная. Начнем по порядку.
«Маяк» создавался полвека назад. Это была, в сущности, другая страна – нищая, технически неразвитая, вышедшая из одной войны и готовящаяся к другой, ядерной. Все силы были направлены на ликвидацию главной опасности — военной. Все прочие опасности по сравнению с ней казались (да и были) незначительными. Поэтому Средмаш, создававший бомбу, был избавлен от всех формальностей и имел исключительные полномочия. Контроль радиационной безопасности был внутриведомственным: Средмаш решал эти вопросы по своему усмотрению. И руководили работами люди совсем другого поколения, большевики Берия, Первухин и другие, для кого условия жизни населения были понятием отвлеченным.
Сейчас на основе опыта, в том числе и отрицательного, разработана надежная методика хранения отходов в любом виде: жидких, твердых, отработанного топлива из реактора. Есть нормативная база, включающая санитарные нормы для населения и персонала, и методы контроля. Пренебрегать нормами сейчас невозможно. С 1982 года действует независимое контролирующее и регламентирующее ведомство: — Госатомнадзор. Любое радиационно опасное производство жестко контролируется им на всех стадиях — проектирования, строительства, эксплуатации и снятия с эксплуатации. Кстати, подобные изменения произошли и в США. «Манхэттенский проект» создания атомной бомбы под руководством генерала Гровса был начат в 1942-м и завершен в 1944 году. Сейчас только экспертиза любого атомного объекта занимает в Штатах более 10 лет.
Андрей Норкин называет цифры: на предприятиях атомной отрасли произошло всего 250 аварий, из них 39 – за последние 10 лет. Но сколько из них были радиационными? Приведенный в качестве примера инцидент — полное обесточивание всех объектов на «Маяке» — не имел и не мог иметь радиационных последствий ни для персонала, ни для населения. Урон от такой аварии на предприятиях переработки ОЯТ — чисто экономический. Атомная станция – дело другое. Там процессы идут при высоких температурах и высоком давлении. Кроме того, реактор представляет собой главную радиационную опасность. Поэтому угроза радиационного загрязнения в основном сосредоточена на АЭС и трепетное боязливое отношение к ОЯТ, таким образом, ничем не оправдано. Если вы чего-то боитесь, то закрывать надо именно АЭС. Так, как это делается в Швеции или Германии, где разработана долговременная — на 20-30 лет — программа вывода из эксплуатации действующих АЭС и постепенная замена их другими типами электростанций. Но пока есть действующие АЭС, а будущее энергетики — в их развитии, бессмысленно закрывать перерабатывающие ОЯТ заводы и хранилища.
С точки зрения собственно радиационной безопасности все формы хранения одинаковы — будь это переработанные отходы или сборки с ОЯТ. Переработка не уменьшает активности. Ее назначение – извлечь уран, который снова может быть пущен в дело. Создание замкнутого, безотходного цикла — вопрос экономики и экологии.
Приглашённый на программу Норкина в качестве консультанта профессор М. Зеликин совершенно правильно говорил, что при переработке 1 тонны ОЯТ образуется 2000 тонн жидких радиоактивных отходов. Но при монтаже режиссер обрезал продолжение фразы. А продолжение таково: это количество жидкости (раствор урана) упаривается до нескольких тонн. В исходной тонне ОЯТ содержится максимум 4-5 % продуктов деления, из которых только примерно 20% (одна пятая часть) радиоактивны. Таким образом, в каждой тонне ОЯТ радиационно опасны примерно 10 килограмм. Остальное вещество после обогащения используется для изготовления новых тепловыделяющих элементов. Упаренная же вода конденсируется и вновь используется в технологическом цикле: ее не надо ни сливать, ни хранить. От одного реактора за год поступает на переработку 25-30 тонн ОЯТ, а в хранилище отправляется 250-300 килограмм остеклованных твердых отходов — это аккуратные, небольшие по объему коррозионно стойкие брикеты, которые не требуют искусственного охлаждения. Остекловывание концентрирует радиоактивность навечно и делает невозможным её распространение в окружающей среде. Так что радиоактивные свалки возникают не там, где есть хранилища, а совсем наоборот — там, где их нет.
Надо хорошо понимать, что ОЯТ, не ввезенное в Россию, отнюдь не останется без переработки и хранения. Этим немедленно и с удовольствием займутся другие страны. Переработку “чужих” отходов с экономической выгодой для себя производят Англия, США и Франция. Пресловутые миллиарды долларов Минатом не “получит за сделку”, а заработает для страны. С этой суммы будут уплачены солидные налоги в федеральный и местные бюджеты. Остальное заранее расписано Госдумой на осуществление важных мероприятий, направленных в конечном итоге на усиление радиационной безопасности населения.
Современный «Маяк» — это крупное производство. Оно создавалось в расчете на широкомасштабное развитие атомной энергетики. Под соглашения с Финляндией, Чехией, Словакией, Венгрией, Болгарией и Кубой, а позже – с Литвой и Украиной в России были сделаны большие капиталовложения на создание системы переработки и хранения ОЯТ. Обслуживая только российские АЭС, комбинат будет убыточным предприятием, не окупающим даже стоимости строительства. Но при переработке не сотен, а тысяч тонн в год он станет выгодным. Мы не настолько богаты, чтобы позволить себе омертвлять капитал. В «Маяк» вложены деньги, и он должен приносить прибыль.
Так что бизнесмены, поддержавшие принятие закона о ввозе в Россию ОЯТ, руководствовались вполне понятными и, главное, общими интересами. А что же политики?
Обратили ли вы внимание, читатель, что переработка топлива осуществляется на предприятии, которое было создано для производства оружейного плутония, «начинки» атомной бомбы? Это не случайно. Линия переработки и технология для оружейного плутония такая же, как для ОЯТ. От военного производства так же легко перейти к мирному, как и наоборот. Распространение технологии переработки топлива означает, по существу, увеличение числа держав, могущих иметь атомное оружие и, следовательно, возрастание угрозы атомной войны.
В 1970 году вступил в силу бессрочный международный договор о нераспространении ядерного оружия. Он обязывает ядерные державы (Россию, США, Англию, Францию и Китай) не стимулировать другие страны к производству ядерного оружия.
В 1970-1980 годах СССР заключил межгосударственные соглашения о строительстве АЭС на Кубе, в Финляндии, Венгрии, Чехословакии и Болгарии. По этим соглашениям СССР должен был снабжать построенные при его участии АЭС свежим топливом и принимать отработанное топливо для переработки и хранения. Правопреемница СССР, Россия, запретив ввоз радиоактивных материалов, одновременно нарушила договоренности с этими государствами и договор о нераспространении ядерного оружия, поскольку фактически создала стимул к созданию в названных странах собственных линий переработки топлива. Надо ли говорить, что нарушение международных договоренностей не делает чести России? Мало того. Пока действовал запрет на ввоз ОЯТ, Россия потеряла таких клиентов, как Финляндия, Чехия, Венгрия, Словакия. Теперь топливо в эти страны поставляют и принимают на переработку Англия и США. Если бы не был принят закон о ввозе ОЯТ, мы лишились бы и последних работодателей — Болгарии, Латвии и Украины. Здесь действительно столкнулись интересы бизнесменов и политиков — отечественных и зарубежных. И по всему выходит, что «зеленые» и журналисты, в массе своей сопротивлявшиеся принятию упомянутого закона, выступали не на стороне России.
Есть еще одно соображение. Так как ядерные державы не могут по договору никому продать лицензию на переработку топлива, каждый раз в других странах эту технологию будут создавать заново. Значит, заново, с нуля они будут проходить неизбежный для новичков путь проб и ошибок, приводящих к радиационному загрязнению среды. Что же лучше: контролировать безопасность на отечественном предприятии или быть заложником новичков?
Утверждение Норкина, что при транспортировке ОЯТ произошло значительное число аварий, неверно. За последние 40 лет в мире перевезено свыше 100 миллионов упаковок радиоактивных веществ без каких-либо аварий. За это же время только при перевозках бензина погибли 1100 человек. («Ядерная энциклопедия»).
Похоже, что отечественные политики и бизнесмены, даже если они при этом отстаивают какие-то собственные интересы, в общем и целом действуют в данном случае в интересах большинства россиян. Экологические же организации финансируются зарубежными фондами, которые, в свою очередь, получают деньги от фирм, конкурирующих с российскими предприятиями за право переработки ОЯТ. Еще древние римляне учили во всяком деле искать силу, которой выгодно совершённое деяние. Не будем наивными и мы. Программа «Опасный мир» финансировалась кем-то, кто не хочет уступить России выгодный заказ.
В начале программы больной юноша, Рамзис Файзуллин, спрашивает нас, что будет с ним и остальными жителями Челябинской области через 40 лет, если «Маяк» продолжит свою работу. Вопрос звучит драматически: у Рамзиса — гидроцефалия, причиной которой, по заключению врачей, стала мутация генов, и он боится, что его дети тоже родятся больными. Жизнеспособная мутация – редчайший случай, один на все 500 тысяч жителей, которых Норкин считает пострадавшими от деятельности «Маяка».
Но среди облученного населения берегов Течи зарегистрировано 64 случая хронической лучевой болезни и отмечена избыточная частота мертворождений. В этой группе за 29 лет с начала облучения частота онкологической смертности на 8% превышала показатели для необлученного населения. В течение первых пяти лет с начала радиоактивных сбросов смертность из-за болезней органов кровообращения и в результате снижения иммунитета к инфекциям была почти на 5% выше, чем в среднем по стране (см. «Радиационные аварии»).
К проблемам Течи, требующим скорейшего разрешения, специалисты относят: необходимость улучшения качества медицинской помощи и медицинской профилактики местным и отселенным жителям; обеспечение радиационной безопасности населения в среднем течении реки; ликвидацию или локализацию существующего радиоактивного загрязнения реки и поймы; устранение риска аварийных сбросов; социально-экономическую компенсацию сохраняющегося ущерба населению и экономике прибрежной территории. Это официальный перечень, и выполнение всех его пунктов поднимет уровень жизни населения, по крайней мере до приемлемого, то есть соответствующего современным нормам. А деньги на осуществление необходимых мероприятий хочет и по справедливости должен заработать виновник всех бед — «Маяк». Больше некому. Поэтому попытки лишить комбинат заработка направлены не на улучшение положения пострадавших жителей, а на его ухудшение.
Радиационно загрязненный мир опасен, и средства уменьшения радиационной опасности отвергать нельзя. Если, конечно, некоторые «продвинутые» журналисты не хотят, чтобы лестное для их репутации «столкновение с интересами властей и бизнеса» не оказалось столкновением с интересами народа.
Кто помог создать «чернобыльский» миф?
Источник информации — http://proatom.ru/modules.php?name=News&file=print&sid=191 . Дата: 08/11/2005 . Тема: Физики против терроризма.
А.М.Агапов, к.т.н., начальник Управления ЯРБ ФААЭ;
Г.А.Новиков, д.т.н., профессор, зам. начальника Управления ЯРБ ФААЭ;
Р.В.Арутюнян, д.ф.-м.н., проф., первый зам. директора ИБРАЭ РАН;
Е.М.Мелихова, к.ф.-м.н., зав. лабораторией ИБРАЭ РАН
Вопросы ядерного и радиационного терроризма привлекают сегодня внимание всех слоев общества. Один за другим на широкий телевизионный экран выходят новые детективные сериалы, где «агенты национальной безопасности» обезвреживают террористов, пытающихся взорвать атомную станцию, украсть ядерный боезаряд, захватить атомную субмарину. Для широкой публики, воспитанной на подвигах Джеймса Бонда, более понятным и впечатляющим является именно ядерный терроризм, радиационная тема в средствах массовой информации обсуждается крайне редко.
Хотя до сих пор ни одного достоверного факта ядерного терроризма не зафиксировано, специалисты активно продолжают совершенствовать системы защиты ядерно– и радиационно-опасных объектов от террористических угроз. Надо сказать, что в соответствии с законодательными нормами, существующими во всех ядерных странах, и международными договорами в этой области, вопросам защиты ядерных объектов и материалов всегда уделялось самое серьезное внимание. Тем не менее, ужесточение мер защиты и ответственности за их нарушение представляется вполне обоснованной реакцией на новые угрозы. Такие угрозы уже звучали, например, в ноябре 1994 года после вынесения судом Литвы смертного приговора одному из лидеров преступной группировки, местный криминалитет угрожал устроить взрыв на Игналинской АЭС (взрывное устройство обнаружено не было). Сегодня в отрасли начаты работы по обновлению перечня критически важных ядерных и радиационных объектов. Для повышения противодиверсионной и антитеррористической устойчивости на каждом предприятии прорабатываются все возможные варианты проникновения, анализируется уязвимость объектов по каждому сценарию, проводятся меры по усилению охраны и физической защиты.
Угроза радиационного терроризма выглядит на первый взгляд менее масштабно и потому мало привлекает внимание широкой публики. Однако, по мнению специалистов, вероятность ее возникновения значительно выше по нескольким причинам. Во-первых, из-за широкой распространенности источников ионизирующего излучения (ИИИ) в разных сферах народного хозяйства (промышленность, сельское хозяйство, медицина, автономные источники питания) и несовершенства системы учета, лицензирования, регулирования, контроля невозможно пресечь все пути незаконного перемещения ИИИ, особенно в неатомной индустрии. Подтверждением реальных сложностей в организации действенного учета и контроля может служить большое количество постоянно обнаруживаемых «бесхозных» источников, а также значительное число краж ИИИ. В России за 1997–2001 годы найдено 38 «бесхозных» источников и зарегистрировано 50 краж. Примерно такая же ситуация и в других промышленно развитых странах мира – например, в США ежегодно теряется до 200 радиоактивных источников. Кроме того, в отличие от ядерного взрывного устройства, «грязную радиоактивную бомбу» гораздо проще создать и доставить в нужное место.
Хотя случаев реального применения террористами радиоактивных веществ также не было, угрозы были и в России, и в мире. В ноябре 1995 года чеченские боевики уже угрожали москвичам взорвать контейнеры с радиоактивным цезием в Измайловском лесопарке. В октябре 2002 года в американские спецслужбы арестовали алькаидовца, который планировал взорвать «грязную бомбу» на территории США. В свете новых угроз проблемы радиационного терроризма и меры по противодействию ему все более активно обсуждаются государственными чиновниками, ответственными за организацию защиты населения в случае ЧС. Однако при этом зачастую не учитывается, что радиационный терроризм не сводится только к радиационной опасности, масштаб последствий такого события во многом зависит от того, как люди воспримут эту опасность.
Действительно, все общество в целом, практически все его профессиональные и социально-общественные группы, включая представителей органов власти, занимающихся вопросами экологического регулирования (за исключением узкопрофессионального атомного сообщества), находятся в плену глубоко укоренившихся «радиационных страхов». Страх перед радиацией делает общество крайне уязвимым перед угрозой радиационного терроризма. В совокупности с общедоступностью приборов для детектирования самого незначительного повышения радиационного фона этот страх делает систему в целом существенно неустойчивой: при малейшей угрозе теракта с применением источников радиации срабатывают механизмы социального усиления риска. В этом случае величина косвенного ущерба от вызванной страхом неадекватной поведенческой реакции неизбежно превзойдет все последствия от собственно радиационного облучения (рис. 1).
Рис. 1
Непосредственные потери в случае радиационного теракта – это гибель людей при взрыве или потеря ими здоровья, а также возможные разрушения или повреждения инфраструктуры, потери имущества, расходы на ликвидацию последствий теракта и меры по защите населения и реабилитации загрязненных территорий. Результатом неадекватного восприятия обществом радиационной опасности могут стать:
• Ухудшение социально-психологической обстановки не только в подвергшихся значимому радиоактивному загрязнению районах, но и на больших территориях, где незначительные изменения в радиологической ситуации могут быть зарегистрированы, но при этом никаких негативных последствий вызвать не могут;
• Отток молодежи и людей трудоспособного возраста, потери трудового и человеческого потенциала региона. Напуганные люди будут стремиться уехать сами и увезти детей из «загрязненных» регионов. Может оказаться нарушенным весь уклад жизни и деятельности оставшейся части населения;
• Издержки на изъятие из нормального хозяйственного обращения части загрязненных территорий, возможное закрытие сельскохозяйственных и промышленных предприятий, выпускающих загрязненную продукцию, снижение покупательского интереса к производимой в районе теракта продукции;
• Обесценивание недвижимости в загрязненном регионе, потери прибыли от торговли, туризма и т.п., снижение экономической привлекательности территории;
• Скрытые издержки, обусловленные усилением негативного отношения общества к радиации вообще, и к атомной энергетике в частности. Хотя пока в России никто не занимался подсчетом возможных косвенных потерь от радиационного теракта, можно уверенно сказать, что их масштаб сравним с экономическим потенциалом региона.
Вот, например, как оценивают американские специалисты последствия взрыва «грязной бомбы» в крупном городе: «Такой взрыв может привести к гибели нескольких человек, в зависимости от силы взрывного устройства это могут быть единицы, десятки, но ни в коем случае не сотни и не тысячи жертв. При этом десятки городских кварталов могут оказаться загрязненными сверх нормативного уровня. Регламентные уровни для населения в десятки раз ниже практического порога вредного действия радиации. Тем не менее, потребуется быстрая эвакуация жителей даже при незначительном превышении разрешенных уровней. Люди неизбежно будут напуганы, даже если жертв острого облучения будет совсем немного. Никто не знает, захотят ли люди вернуться в свои «загрязненные» дома, как они будут относиться к «повышенному» риску. Поскольку зачастую нет эффективных способов дезактивации зданий и помещений при невысоких уровнях загрязнения, единственным практическим решением может оказаться их снос и вывоз за пределы города. Если такое событие произойдет в Нью-Йорке, совокупный ущерб может достигнуть нескольких триллионов долларов».
Можно привести другой пример, уже из реальной жизни, демонстрирующий как под давлением общественного мнения меры по радиационной защите населения выходят за границы разумного. В 1987 году в Бразилии в городе Гойянии с численностью населения около миллиона человек в одном из беднейших кварталов был обнаружен украденный из пустующей клиники и брошенный на свалке медицинский источник на основе цезия-137, который при осмотре начал испускать светящуюся пыль красивого голубого цвета. Малообразованные жители квартала решили, что светящийся порошок может быть ценным или даже сверхъестественным, приглашали соседей и родственников поглядеть на диковинку, некоторые натирали порошком кожу, чтобы получилось похоже на карнавальные блестки. В результате, многие подверглись как внешнему, так и внутреннему облучению. Около 112 000 человек были подвергнуты индивидуальному медицинскому контролю, из них 249 имели загрязнение, 129 – получили значительные уровни облучения, погибло четыре человека. Пришлось дезактивировать 85 домов и эвакуировать 200 человек из 41 дома. Семь домов были снесены и захоронены за городом. После сноса зданий щебень и почва удалялись до достижения требуемого уровня.
Выбор уровней вмешательства происходил под сильным давлением со стороны политических и общественных кругов, поэтому установленные уровни оказались существенно ниже оптимальных (с точки зрения минимизации последствий для здоровья населения). В большинстве случаев они могли рассматриваться скорее как относящиеся к нормальной ситуации, чем к стадии ликвидации последствий аварии и восстановления. Реабилитационные работы длились полгода при участии 575 специалистов. В результате всех действий по устранению последствий инцидента образовалось большое количество радиоактивных отходов, их окончательный объем составил 3,5 тыс. кубометров. Столь большой объем следует отнести на счет низких уровней вмешательства. Экономические последствия выбора такого уровня, особенно на более поздней стадии, оказались весьма значительны.
Авария в Гойянии оказала сильное психологическое влияние на бразильцев по ассоциации с Чернобылем. Многие опасались облучения, ухудшения здоровья, неизлечимых болезней. Жители загрязненных кварталов подверглись дискриминации даже со стороны своих родственников, а продажи скота, зерновых культур и других сельхозпродуктов, а также тканей, товаров из хлопка – основных продуктов экономики штата Гояс, – после аварии сократились на четверть. На первом, самом остром этапе ликвидации аварии реакция СМИ характеризовалась сенсационностью, ложной информацией и критикой властей. Только позже журналистское освещение событий стало более ответственным, появилось стремление лучше информировать население.
Понятно, что масштаб общественной реакции на теракт во многом зависит от психологической реакции людей, а эта реакция, в свою очередь, зависит от информационного освещения событий. При угрозе радиационного теракта СМИ имеют огромный потенциал для дестабилизации общества. В этом смысле «грязная» бомба может оказаться всего лишь детонатором для гораздо более мощной «информационной бомбы» (рис. 2). Те же самые СМИ могут оказать неоценимую помощь в минимизации последствий теракта, если возобладает социально-ответственный подход к освещению событий.
Рис. 2
Почему же в обществе сложилась неадекватная реакция на радиационную опасность? Страх перед радиацией имеет вполне определенные исторические и психологические корни. Само слово «радиация» неизбежно вызывает у подавляющего большинства людей ассоциацию с поражающим действием ядерного оружия и сопровождается мысленным видеорядом последствий ядерной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Эти образы активно внедрялись в головы людей в годы гонки ядерных вооружений. Второй пласт негативных ассоциаций – Чернобыль, Южный Урал и другие радиационные аварии. Этот ряд «радиационных ужасов» с сотнями тысяч человеческих жертв «мирного атома» выстроили в массовом сознании СМИ в «эпоху перестройки и гласности». «Чернобыльский миф» легко укоренился в общественном мнении вследствие тотальной секретности вокруг всего, что относилось к ядерной сфере.
Кто помог создать «чернобыльский миф»? СМИ, политики, чиновники, но не только они. Свой вклад внесли специалисты многих профессий, в том числе и ученые с высоким научным и общественным авторитетом, в первую очередь, представители гуманитарного знания и неядерной сферы, назвавшие Чернобыль символом распада, а также «естественники» и даже профессионалы ядерного комплекса.
Интересно, что самые первые подсчеты коллективной дозы облучения от испытаний ядерного оружия в атмосфере провел будущий лауреат Нобелевской премии мира академик А.Д. Сахаров в 1958 году, когда советское правительство объявило мораторий на ядерные испытания в одностороннем порядке. По поручению И.В. Курчатова Сахаров написал статью «Радиоактивный углерод ядерных взрывов и непороговые биологические эффекты», которая должна была убедить западную общественность последовать примеру СССР. Будучи физиком-ядерщиком, Андрей Дмитриевич глубоко разобрался в биофизических подходах к оценке действия радиации на организм человека и взял на вооружение линейную беспороговую гипотезу, которая, кстати, официально господствует до сих пор. Согласно этой гипотезе, любая сколь угодно малая доза облучения вредна. Говоря об опасности ядерных испытаний и необходимости запрещения ядерного оружия, академик Сахаров пишет: «Полное число жертв уже сейчас приближается к 1 млн человек, и каждый год продолжения испытаний увеличивает это число на 200–300 тысяч». Эта цифра может ошеломить любого, если не вникнуть в суть. Дело в том, что здесь в ней заложены последствия для всех поколений на протяжении почти 17 тысяч лет (3 периода полураспада углерода-14). Попытаемся хотя бы грубо оценить масштаб реальной опасности. По расчетам Сахарова, общие потери от взрыва мощностью 1 Мт составят 10 тыс. человек за 17 тыс. лет. То есть в год от воздействия углерода-14 на планете гипотетически может умереть заведомо не более 1 человека. При этом, например, в 1940 году, то есть до начала «атомной эры», абсолютное число смертельных онкологических заболеваний в мире составляло 2–5 млн человек в год, то есть у Сахарова речь идет о добавке к «спонтану» размером менее одной десятитысячной доли процента.
При всем при этом Сахарову, как крупному специалисту в области атомной энергетики, была «очевидна жизненная необходимость в форсированном развитии ядерной энергетики как единственной экономически равноценной и реальной в ближайшие десятилетия замены нефти…». И еще он предупреждал, что «очень трудно объяснить неспециалистам (хотя это именно так), что ядерный реактор электростанции – вовсе не атомная бомба, что реальная опасность и ущерб среде обитания, биологический ущерб людям от электростанции, работающей на угле, во много раз больше, чем от ядерной электростанции той же мощности или от бридерного реактора».
Среди «неспециалистов», о которых говорил А.Д. Сахаров, оказался, например, американский ученый Дж. Гофман, признанный авторитет в области ядерной химии и химии липопротеинов, лауреат международной премии «За жизнь, достойную человека». После Чернобыльской аварии Дж. Гофман опубликовал свои оценки числа жертв радиации. Согласно его оценкам, полученным тем же путем и в тех же предположениях, что и у А.Д. Сахарова, выброшенный при аварии углерод-14 дает 865 000 случаев раковых заболеваний (половина из них – летальные). Здесь опять же речь идет о последствиях для всего населения Земли за 56 тысяч лет (10 периодов полураспада углерода-14). То есть, в рамках линейной беспороговой гипотезы «чернобыльская» добавка не превышает 1–2 десятитысячных долей процента к уровню «спонтанного» рака. Насколько это драматично для человечества? Для ответа на этот вопрос обратимся к данным НКДАР ООН, согласно которым среднегодовая доза от глобально диспергируемых радионуклидов, образующихся в результате работы ядерных установок, будет оставаться пренебрежимо малой в течение многих столетий. Доза от углерода-14 не превысит десятых долей микрозиверта (рис. 3). Такая дозовая добавка в 10 тысяч раз меньше колебаний естественного фона, которые измеряются не в микро-, а в миллизивертах (при среднемировом значении – 2,4 мЗв/год, например, в Германии природный фон равен 3,5 мЗв, в Финляндии – 7,5 мЗв). Если добавка к дозе от углерода-14 грозит гибелью человечеству, как же выживают немцы и финны? Однако эти аргументы общественность не слышит, они идут в разрез с «бесспорной истиной», гласящей, что техногенная радиация очень опасна.
Рис. 3
«Вычислительное» направление, в основе которого лежат ошибочные допущения в базовой модели, в России представляет член-корреспондент РАН профессор Алексей Яблоков – специалист в области теории эволюции и популяционной биологии, работающий по преимуществу на материале морских млекопитающих. Оставаясь сторонником Гофмана в отношении высокой опасности малых доз, Яблоков подсчитал «…общее число жертв атомного века от раков, генетических поражений и врожденных уродств – 2 млрд 337 млн человек. К этим цифрам надо добавить: около 500 млн выкидышей (спонтанных абортов) и мертворожденных; 8–14 млн смертей новорожденных; 5 млн с замедленным умственным развитием». Здесь речь идет уже не об отсроченных на тысячи лет последствиях, а о тех, кто погиб за 50 лет использования человечеством атомной энергии. Заметим, что число людей умерших на планете с 1950 по 2000 год от всех причин смерти составляет примерно 2–3 млрд человек. Получается, что все они умерли от радиации? В это трудно поверить даже совсем необразованному человеку. Но, к сожалению, мало кто дает себе труд задуматься над цифрами, приводимыми уважаемыми учеными, особенно если эти астрономические цифры не противоречат устоявшемуся мифу о гибельном действии радиации и легко воспринимаются как его подтверждение.
Авторитет ученого довлеет даже тогда, когда несостоятельность аргументации просто очевидна. Вот пример рассуждений А. Яблокова о гибельном влиянии Чернобыля на здоровье американского населения: «…количество смертей от пневмонии возросло на 18,1% по сравнению с 1985 г., а вся смертность от разных видов инфекционных заболеваний на 32,5%, от СПИДа на 60%. Все это с высокой, статистически достоверной вероятностью связано с поражением иммунной системы чернобыльскими радиоактивными выбросами, накрывшими, как известно, США». У любого здравомыслящего человека возникает резонный вопрос, если все это – правда, что же говорить о населении Белоруссии, Украины и России? Непонятно, как же удалось выжить европейским народам, которых не отделяет от Чернобыля великий океан. И почему за все эти годы Правительство США не озаботилось истинной причиной ухудшения здоровья американцев? Но здравый смысл молчит, когда работает мифологическая часть сознания. Поэтому необходим очень мощный поток противоречащей стереотипу информации, чтобы хотя бы расшатать его.
На «чернобыльский стереотип» в течение долгого времени работали и другие группы общества, имеющие свои специфические интересы. Публичные выступления официальных представителей пострадавших стран – Белоруссии, Украины, а зачастую и России, также вносили вклад в дезориентацию общественности. Огромные суммы экономического ущерба от аварии, тысячи квадратных километров загрязненных земель, миллионы людей, которым необходимо оказать помощь, приводились и приводятся во всех программных документах по Чернобылю с тем, чтобы оттенить масштабность предпринимаемых мер по реабилитации, особенно при обсуждении последствий аварии на международном уровне. Так в национальном докладе Белоруссии, ожидаемый экономический ущерб от аварии на перспективу до 2015 года был оценен в 235 миллиардов долларов США, официальные оценки ущерба по Украине – 218 миллиардов долларов США. Гораздо более взвешенные оценки ущерба по России, озвученные на открытии Чернобыльского Форума в Вене в 2003 году, были встречены белорусскими и украинскими коллегами с неодобрением.
Многие данные о чудовищных радиологических последствиях Чернобыля, которые привели к дезориентации руководства государств и к неадекватности государственных программ преодоления последствий аварии, появились как результат научной недобросовестности отдельных ученых. Некоторые из современных «естествоиспытателей», привлеченные к радиационной проблематике размахом чернобыльского финансирования, спешили провести измерения на высокочувствительной аппаратуре и поделиться с журналистами своими скоропалительными выводами практического свойства, минуя серьезное обсуждение результатов своих работ в профессиональных кругах. Зачастую такие изыскания грешили серьезными методологическими просчетами, оценка ситуации проводилась по упрощенной схеме, без должной контрольной группы, комплексного анализа воздействующих на здоровье факторов, а выводы противоречили фундаментальным законам классической радиобиологии. В большинстве случаев полученные подобным образом результаты не признаются авторитетными научными организациями, но громкий результат и внимание СМИ можно было использовать как повод для заявок на новое финансирование.
Возможно, кто-то скажет, что Чернобыль был так давно, что мало кто помнит об этом. Действительно, если спросить у случайного прохожего, когда произошла авария на Чернобыльской АЭС, шансов услышать верный ответ крайне мало. Тем не менее, миф о гибели тысяч людей от радиационного облучения передается из поколения в поколение. Молодежь приобщается к нему через систему экологического образования, которая транслирует новым поколениям не знания, а мнения. Анализ школьных и вузовских учебников по экологии показывает, что при изложении вопросов радиоэкологии и радиационной безопасности используются либо публикации «зеленых», либо базовые сведения из других дисциплин (например, из курса радиационной защиты), зачастую искаженные пересказом неспециалиста, либо непроверенные данные, тиражируемые СМИ (например, по последствиям Чернобыльской аварии). Приведем лишь пару «перлов».
Учебное пособие для студентов вузов «Экология»: «Есть информация о том, что кристаллическая масса плутония-239 в виде растворимых в воде солей… при определенных условиях составляет всего 0,5 кг. А что если там, под землей, в каком-то месте возникнет эта самая критическая масса? Или без достижения критической массы пойдут какие то неизвестные радиотермические реакции с изотопами технеция, палладия или америция?».
Учебник для вузов «Экологическое право»: «После аварии на ЧАЭС природные процессы и экологические связи… оказались нарушенными настолько глубоко, что в данном планетарном регионе создана объективная угроза как для потери равновесия и устойчивости биосферы, так и для развития цивилизации в целом».
Результат такого «образования» легко предсказуем. Представления московских студентов о количестве погибших в чернобыльской аварии превышают фактические данные на 3–4 порядка. Более 90% опрошенных студентов считают, что от чернобыльского облучения за прошедшие годы погибло гораздо больше людей, чем в остром периоде аварии.
Студенты хорошо ориентируются в числе погибших от взрыва атомных бомб в японских городах Хиросима и Нагасаки, это, безусловно, – заслуга школьных и вузовских курсов ОБЖ (обеспечение безопасности жизнедеятельности). Но если речь заходит об отдаленных последствиях облучения во всех случаях результат оказывается примерно одинаковым. И для тех, кто пережил атомную бомбардировку, и для тех, кто остался жить на загрязненных территориях после аварий на Южном Урале, и для тех, кто пострадал в других аварийных ситуациях за 50 лет работы предприятий Минатома, – усредненные оценки числа погибших в результате неаварийного облучения и фактические данные различаются на 3–4 порядка. Глубоко укоренившиеся в общественном сознании радиационные страхи время от времени актуализируются через разные информационные каналы. Например, чтобы повысить число продаж дозиметров, в почтовые ящики москвичей раскладывают листовки подобные этой (рис. 4).
Рис. 4
Другой пример. Из СМИ люди часто узнают о массовых изъятиях на рынках городов «радиоактивных» даров леса, ягод, грибов. Так каждое лето москвичи узнают об изъятии и утилизации больших объемов «загрязненной» черники. Согласно санитарным нормативам, максимально допустимая концентрация Cs-137 во фруктах, ягодах и винограде составляет 40 Бк/кг (СанПиН-96). Специалистам по радиационной гигиене хорошо известно, что превышение такого жесткого норматива даже в десятки раз не представляет опасности для здоровья, но заинтересованные организации так делают себе рекламу.
Нужно отметить, что чрезмерно жесткие радиационные нормативы – один из наиболее влиятельных для общественного сознания факторов. В случае применения радиоактивных веществ террористами люди естественно будут ориентироваться в первую очередь на нормативы и требовать от властей их соблюдения. Специальных нормативов на случай радиационных терактов не существует, поэтому будет использована существующая нормативная база. И если допустимый норматив – 1 мЗв/год, то доза в 1,1 мЗв/год будет восприниматься людьми как опасная. Поэтому существующая нормативная база во многом определяет масштаб косвенных потерь в случае радиационного терроризма.
«Чернобыльский миф» и возобладавший в пост-чернобыльский период популизм властей стали причиной того, что законодательно были закреплены неоправданно жесткие санитарные нормы, соблюдать которые не могут позволить себе даже более развитые страны. В качестве примера приведем введенное в Законе РФ об охране окружающей среды понятие «экологическое бедствие», под которым понимаются «глубокие необратимые изменения окружающей природной среды, повлекшие за собой существенное ухудшение здоровья населения, нарушение природного равновесия». Согласно количественным критериям, принятым Министерством охраны окружающей среды и природных ресурсов РФ в 1992 году, экологическое бедствие имеет место, когда доза облучения превышает 10 мЗв в год. Однако по данным радиоэкологии негативные эффекты в популяциях наземных животных можно ожидать только при дозах больше 200 мЗв/год и выше, причем в основном это – обратимые эффекты. Канцерогенный радиационный риск при дозе 10 мЗв/год равен 5•10-4. Если зона «экологического бедствия» соответствует такому уровню риска, то, как тогда назвать ситуацию на многих российских предприятиях и в регионах? По данным гигиенистов большинство веществ, контролируемых в воздухе рабочей зоны предприятий, в концентрациях на уровне ПДК дают канцерогенные риски выше 10-3. Заметим при этом, что риски от радиационного облучения населения на уровне допустимой дозы 1 мЗв/год составляют 5•10-5, но в реальной жизни оказываются существенно ниже (рис. 5).
Рис. 5
Реальный масштаб «радиационной опасности» для населения России наглядно виден в таблице 2, где сравниваются индивидуальные и популяционные риски от разных социальных и техногенных факторов.
Индивидуальный риск при проживании в чернобыльской зоне отселения или вблизи комбината «Маяк», с его тяжелым «радиационным наследством» на 2–3 порядка меньше, чем риски, связанные с загрязнением воздуха промышленными предприятиями в крупных городах. Почти половина населения России – 70 млн человек проживает в условиях сильного загрязнения атмосферного воздуха вредными химическими веществами. По официальным данным Минздрава ежегодно от болезней, прямо или косвенно связанных с этим фактором, погибает 18 700 человек. Если учесть, что до 70% вредных веществ в воздухе не контролируется, реальная цифра ежегодных потерь может составлять 40 000 человек. Причем такие высокие потери характерны не только для России. В западной Европе на соответствующие исследования и мониторинг выделяется значительно больше средств, а уровни предельно допустимых концентраций в несколько раз ниже, чем в России. Так вот, западно-европейские специалисты оценивают вклад загрязненного воздуха в общую смертность на уровне 6%, что составляет примерно 40 000 случаев смерти в год. При этом, около половины всех смертей, обусловленных загрязнением воздуха, приписывается автотранспорту.
Таким образом, влияние радиационного фактора явно переоценивается и общественным мнением и регулирующими органами, в то же время опасность химического загрязнения явно недооценивается. Использование чрезмерно жестких радиационных критериев приводит к тому, что даже небольшое превышение над нормативами, вполне безвредное для здоровья и приемлемое для жителей большинства стран Запада, становится источником серьезного беспокойства российской общественности. Свою лепту вносит и чернобыльское законодательство, гарантирующее компенсацию ущерба здоровью жителей чернобыльской зоны, для которых уровень дополнительного облучения заведомо меньше естественных колебаний природного фона.
Снова зададимся вопросом – кто помог регулирующим органам в необоснованном ужесточении норм радиационного воздействия? Это – часть научного сообщества, занимающаяся изучением влияния малых доз радиации на биоту и человека. В поисках источников финансирования эти ученые настойчиво пытаются привлечь внимание общества к пренебрежимо малым рискам, отвлекая ресурсы от решения более серьезных проблем. При этом чисто научная проблематика искусственно привязывается к решению практических задач управления безопасностью.
Например, в последнее время представители «чистой науки» пытаются провести ревизию основной радиоэкологической парадигмы и предлагают новые нормативные критерии безопасности окружающей среды. Сегодня практическая деятельность по радиационной защите окружающей среды базируется на «антропоцентрическом» подходе: «Если радиационными стандартами защищен человек, то в этих условиях от воздействия ионизирующего излучения защищена окружающая среда (биота)». Наряду с дозовым пределом гарантированной безопасности для человека 1 мЗв/год существуют соответствующие нормы и для биоты – от 0,4 до 4 Гр/год. Вместо этого, исходя из новых принципов этики, предлагаются «биоцентрический» или «экоцентрический» принципы и разработка новых норм. Это значит, что в сферу вопросов практического обеспечения радиационной безопасности предприятий ЯТЦ должны быть вовлечены такие задачи радиэкологической науки как оценка доз на биоту, изучение эффектов воздействия на разные виды живых организмов и т.д. К числу таких же весьма спорных «улучшений» можно отнести инициативу МКРЗ по снижению дозового предела для населения до 0,3 мЗв/год.
Подводя итог, можно сказать, что степень защищенности общества от угроз радиационного терроризма, как и тяжесть косвенных последствий совершенного теракта во многом определяется адекватностью общественной реакции. Гипертрофированное восприятие радиационной опасности характерно для всех слоев общества. В социальной психологии хорошо известно, что восприятие – это реальность, поэтому можно ожидать и развития панических реакций со стороны населения, и принятия неадекватных мер по защите населения со стороны органов управления.
Целенаправленная работа по формированию адекватного восприятия радиационного фактора обществом может рассматриваться как эффективная превентивная мера, которая не требует особенно больших затрат. Есть ли сегодня возможности для этого? Безусловно, есть. Атомная отрасль, будучи одной из мощных корпораций в стране, имеет соответствующие информационные ресурсы, выпускает свою еженедельную газету «Атом-пресса», «глянцевые» журналы «Атомиум», «Бюллетень по атомной энергии» и «Атомная стратегия», постепенно расширяет свою присутствие в Интернете. Эти издания распространяются не только внутри отрасли, они попадают в руки политикам, руководителям крупнейших предприятий и организаций, участникам выставок и конференций, журналистам. Этот потенциал мог бы активно использоваться для формирования более адекватного восприятия обществом опасности радиационных рисков в интересах защиты общества от мифических угроз.
Однако только этого недостаточно. Задачи регулирования техногенных рисков и формирования адекватного восприятия не могут решаться только в рамках отраслевых программ обеспечения экологической безопасности и информационной работы с населением. Речь идет об ответственности государства за уязвимость общества перед лицом новых террористических угроз, и в этом контексте роль государства становится первичной. К прерогативам государства относятся не только блокирование большинства перечисленных выше механизмов воспроизведения массовых страхов и введение ответственности за недобросовестную рекламу, но и устранение противоречий в экологическом законодательстве, а также модернизация системы экологического образования. Заинтересованное участие государства является также необходимым условием активизации усилий атомной отрасли в этом направлении.
1. Заявление д-ра Генри Келли, президента Федерации американских ученых, на заседании сенатского комитета по иностранным делам, 6 марта 2002 года.
2. Радиационная авария в Гоянии. – Вена: МАГАТЭ, 1989.
3. В 2003 году опубликован меморандум Международной комиссии по радиационной защите, в котором рекомендовано при оценке ущербов от радиационного фактора ориентироваться на уровень естественного фона и отказаться от прямого использования коллективной дозы. (The evolution of the system of radiological protection: the justification for new ICRP recommendations. Memorandum of the International Commission on Radiological Protection J. Radiol. Prot. 23 (2003) 129–142).
4. В кн. «Академик А.Д. Сахаров. Научные труды». – М.: АОЗТ «Издательство ЦентрКом», 1995, с. 331. Впервые опубликовано в журнале Атомная энергия, 4, 576 (1958).
5. Эта цифра получена, исходя из следующих данных. В 1940 году население мира составляло 2295 млн человек, коэффициент общей смертности – примерно 10 умерших на 1000 населения в год, вклад онкологической смертности в общую смертность колеблется по странам от 10% до 20%. (Народонаселение. Энциклопедический словарь. М.: Научное издательство «Большая российская энциклопедия». 1994).
6. А.Д. Сахаров. Ядерная энергетика и свобода Запада. В кн. «Академик А.Д. Сахаров. Научные труды». – М.: АОЗТ «Издательство ЦентрКом», 1995, с. 341. Впервые опубликовано в «Хроника-пресс, Нью-Йорк, 1977.
7. Там же, с. 341.
8. Джон Гофман. Чернобыльская авария: радиационные последствия для настоящего и будущего поколений. / Пер. с англ. Минск: Выш.шк., 1994. с. 511–513.
9. Отчет Научного комитета по действию атомной радиации ООН – 2000.
10. Здоровье человека и природы как жертвы атомного века. Бюллетень программы ядерная и радиационная безопасность № 5–6, 2000 г. (Социально-экологический союз).
11. «Ядерная мифология конца ХХ века», «Новый мир», 1995 г.
12. Доклад был представлен на открытии Чернобыльского Форума в Вене в 2003 году.
13. Всесторонняя оценка последствий аварии на ЧАЭС, Украинский радиологический учебный центр. Киев. 1998 г.
14. «Экология». Учебное пособие рекомендовано Министерство образования для студентов вузов. М., «Знание», 1999 г.
15. По-видимому, авторы имеют в виду критическую массу.
16. С.А. Балашенко, Д.М. Демичев. «Экологическое право». Учебник для вузов. Республика Беларусь. Минск, 2000 г.
17. Пилотажный опрос московских студентов проведен ИБРАЭ РАН в 2001 году. Студентам задавался вопрос «Что вы знаете о жертвах военного и мирного атома?».
18. Пилотажный опрос проводился среди московских студентов (ИБРАЭ РАН, 2002 год).
19. Международная комиссия по радиационной защите считает, что «…годовая доза облучения, приближающаяся к величине 10 мЗв, может использоваться в качестве контрольного уровня, ниже которого вмешательство в некоторых ситуациях, связанных с длительным облучением, едва ли может считаться обоснованным» (Abel J. Gonzalez. Decision-Making about Chronic Radiation Exposure to the Public: New Recommendations from the ICRP. 2000). По мнению академика Ильина, ведущего российского специалиста в области радиационной медицины: «…при оценке прогнозных значений стохастических последствий облучения нет аргументов в пользу медико-биологической целесообразности включать в расчеты значения доз ниже практического порога. Численные значения подобного рода практического порога по накопленной эффективной дозе находятся в пределах 200 мЗв» (Л.А. Ильин «Проблемы регламентации техногенного облучения человека» Труды межд. конф. «Радиоактивность при ядерных взрывах и авариях», Москва, 2000 г.).
20. По официальным данным мониторинга – 43 млн человек.
21. Н.Кюнзли, Р.Кайзер, С.Медина и др. Воздействие на здоровье населения загрязненного воздуха в Западной Европе (Австрия, Франция и Швейцария). «The Lancet», Vol. 352, September 2, 2000, pp.795–801.
22. С загрязнением воздуха автотранспортом связывают более 25 000 новых случаев хронических бронхитов (взрослые), свыше 290 000 случаев заболеваний бронхитом (дети), свыше 0,5 млн случаев приступов астмы и свыше 16 млн человеко-дней ограниченной активности.
23. Публикации МКРЗ № 26 (1977) и № 60 (1990).
Журнал «Атомная стратегия» № 12, июль 2004 г.
Евгений Вадимович Широков
Радиация: опасность реальная и мнимая
Источник информации — http://www.goodhouse.ru/health/zdorovye/351722/ (24 ноября 2011).
Вопрос: Спустя несколько дней после землетрясения в Японии корреспондент, стоя на улице Токио, сообщил, что здесь уровень радиации меньше, чем в Москве. И продемонстрировал показания прибора. Как такое может быть? И значит ли это, что у нас экологическая обстановка хуже, чем в стране, где произошла авария на АЭС? Что же «фонит» в наших городах и не пора ли бежать за дозиметром?
Евгений Вадимович ШИРОКОВ, доцент физического факультета МГУ, заместитель заведующего кафедрой общей ядерной физики.
Три главных источника ионизирующей радиации
Основные источники радиации:
1. Космическое излучение, те его частицы, которые доходят до Земли. Но у нас имеется очень надежная и естественная защита от этого излучения – атмосфера. Несколько десятков километров плотного воздуха являются очень сильной преградой для радиоактивных излучений. Их абсолютное большинство – 99,99% – застревает в атмосфере.
2. Радиоактивные изотопы, которые находятся в почве. В природе существует немалое количество радиоактивных ядер-изотопов, которые имеют обыкновение непредсказуемо распадаться, выбрасывая энергию. Эта достаточно мощная энергия, воздействуя на вещество изнутри, может вызывать разрушение или другие эффекты.
Они содержатся главным образом в природных материалах, например, в граните, песке, который иногда применяется в строительстве для создания цементных смесей.
3. Отходы некоторых предприятий. Причем это необязательно станции на ядерном топливе (АЭС), а различные предприятия, чаще химического цикла, где в процессе производства может образовываться небольшое количество радиоактивных изотопов. Когда они выбрасываются в атмосферу, уровень радиации также повышается.
Но есть и другие источники радиации, гораздо менее значимые. Например, – что обычно изумляет людей – это излучение самого человека! Дело в том, что в нашем организме содержатся два радиоактивных изотопа (никакой опасности для нас они не представляют, они вообще присутствуют во всей органике) – это 14-й углерод, так называемый радио-углерод, и калий-40, он содержится в мышечной ткани.
Место действия
• Высота. Когда вы летите в самолете на высоте 10 тыс. км и у вас – случайно! – с собой окажется дозиметр, вы с удивлением обнаружите, что уровень радиации в салоне пассажирского лайнера может в 15–20 раз превышать естественный радиационный фон на земле.
Это эффект космического излучения. Чем выше мы поднимаемся, тем меньше частицы, приходящие из космоса, задерживаются атмосферой. Например, те, кто живет в горах, на уровне 4–5 км – все время находятся при повышенном радиационном фоне. Причем превышение может быть даже на порядок, то есть в 10 раз. К примеру, в горах Тибета, в Лхасе, где естественный радиационный фон составляет 100–110 микрорентген в час. Для сравнения: в Москве стандартный радиационный фон – 12–14. Но люди в Лхасе живут и неплохо себя чувствуют.
• Сооружения из гранита. Например, на многих станциях метро радиационный фон выше естественного в 2–3 раза, потому что для их облицовки используется гранит. Или на гранитных ступенях у входа в главное здание МГУ – там радиационный фон в 2 раза выше естественного.
Особенности восприятия
Главный вопрос заключается не в том, что радиационный фон выше, а в том, насколько он выше. Я привел пример авиаперелета, ведь если мы в среднем летаем нечасто, то пилоты, стюардессы, экипаж – практически все время. Но я не слышал, чтобы в этой группе, которая относится к так называемой категории В (лица, находящиеся в повышенном радиационном фоне), отмечались заболевания, связанные с облучением.
Можно достаточно уверенно сказать, что превышение естественного фона даже в 10 раз в большинстве случаев вреда здоровью не наносит.
Но есть определенная тонкость. Она связана с тем, что у всех людей разная восприимчивость к радиации. В большинстве своем для человека вполне приемлема и безопасна некоторая доза радиации, получаемая им в сутки. Однако в силу индивидуальности каждого организма возможны отклонения как в одну сторону, так и в другую. И, если у человека, оказавшегося в зоне, где фон значительно превышен, обнаружились явные признаки облучения, это связано с его индивидуальной непереносимостью радиации.
Лучи в клетках
Радиоактивное излучение действует на клетки организма двумя путями: первый – это прямое разрушение, когда из-за воздействия изнутри клетка просто погибает. Второй считается более опасным из-за образования свободных радикалов. Суть в том, что сложная органическая молекула, из которых мы состоим, разрушается не полностью, а частично. И эту освободившуюся часть заполняет свободный радикал, который может присоединить к себе все что угодно из окружающей среды, любую частицу, в том числе и радиоактивную, любой атом, лишь бы он подошел по своему строению. И тогда безвредное органическое вещество может превратиться в яд.
Если обычные клетки просто погибают, то в клетках, отвечающих за наследственность, возможны хромосомные изменения, влияющие впоследствии на потомство. Правда, и те, и другие процессы регулируются регенерационными способностями нашего организма. Как у ящерицы отрастает хвост, так и у нас часть клеток восстанавливается. Естественно, до определенного предела. Когда достигается этот предел, мы говорим о том, что организму нанесен вред.
Нормы с запасом
Те радиационные нормы, которые действуют сегодня, созданы с очень большим запасом. И это разумно – в данной области лучше перестраховаться. Однако после событий 11 марта в Японии ученые заговорили об их пересмотре в сторону повышения, то есть приближения к реальным.
Ведь когда говорят о превышении уровня радиации, то паника, которая возникает в таких случаях, очень опасна. Когда в городах Японии было зарегистрировано повышение в 1,5–2 раза, люди бросились скупать йод, принимать его, что само по себе достаточно вредно, не понимая, что они находятся в безопасной радиационной ситуации. Действительно опасная ситуация сейчас в 1–2-километровой зоне от станции Фукусима – фон действительно очень высокий, и работать там даже в средствах защиты можно только очень ограниченное время. Так вот, паника возникла из-за непонимания того, что даже небольшое превышение дозы (до 10 раз) в 99,999% случаев не опасно для человека. То есть это практически естественный фон, если подняться на несколько километров в горы.
Дозиметристы делают свое дело грамотно. Неграмотно оповещается население. Это касается всех стран: радиофобия – явление распространенное.
Например, паника может возникнуть из-за того, что кто-то сказал жильцам, что их дом построен с применением радиоактивного песка, и люди будут думать, что обречены. Хотя превышение фона может составлять 5 % – это просто ничто.
Поэтому главная проблема – в информированности. Причем в информированности компетентной. Источники реальной опасности, связанной с радиацией, вполне конкретны, и в нашей обычной жизни попасть под их воздействие крайне сложно, если не искать их специально.
Излучение в повседневной жизни
• Бытовые приборы. Сейчас, в связи с существованием строгого радиационного контроля на производстве, бытовой прибор, в котором находят сколько-нибудь серьезные источники радиации, очень сложно встретить. Например, один из таких приборов – детектор дыма, который устанавливают в отелях, аэропортах в качестве противопожарной сигнализации. Но радиоактивные элементы там настолько микроскопические, что получить вред от этого приспособления можно только одним способом: разобрать его, найти опасный элемент и проглотить. Я думаю, никто в здравом уме такое не сделает.
• Рентгеновские сканеры. Сейчас их установили во многих аэропортах мира. Но беременные женщины и дети могут его не проходить, и любой человек, если он из соображений безопасности для здоровья не хочет «просвечиваться», может пройти страндартный личный досмотр.
А что касается вреда, то это кратковременное излучение в целом не опасно. По сути, одно прохождение через сканер соответствует 1/3 от флюорографии грудной клетки.
Вынужденная мера
Действительно вредной для здоровья процедурой являются разные формы радиотерапии, которую применяют в тяжелых стадиях онкологических заболеваний, особенно лучевая терапия. Однако это крайние меры, которые принимаются уже в запущенной стадии болезни, когда приходится дробить раковые клетки, при этом облучаются и соседние клетки.
Но в таком случае врачи исходят из принципа меньшего зла. Если человеку по прогнозам остается жить всего несколько месяцев, то после лучевой терапии он получает возможность прожить несколько лет.
Когда же с целью диагностики человеку вводят достаточно большие дозы радиоизотопов, то он становится в какой-то степени источником радиации, особенно опасно это для детей, если они находятся рядом. Правда, достаточно некоторой дистанции, чтобы минимизировать опасность для окружающих.
Но сейчас ученые физического факультета МГУ участвуют в сооружении приборов для совершенно нового метода – электронной терапии в сотрудничестве с Онкологическим центром, и это, конечно, определенный прогресс в лечении онкологических заболеваний. Эти приборы смогут точечно выжигать опухоль, не повреждая соседние ткани.
Как защититься от воздействия радиации
Как ни странно, это здоровый образ жизни и правильное питание. Поглощение вредных веществ из окружающей среды происходит из-за отсутствия ряда полезных веществ в организме. При дефиците некоторых минералов и витаминов он, как губка, начинает впитывать ненужные вещества из окружающей среды.
Поэтому залог здоровья и радиационной безопасности – это полноценное питание, особенно для детей, богатое необходимыми элементами, в первую очередь кальцием и железом: эти элементы при их дефиците в первую очередь замещаются радиоактивными изотопами.
Кальций, например, легко заменяется радиоактивным стронцием, если он, конечно, находится в окружающей атмосфере. Поэтому так важно получать все необходимые элементы в питании, в этом случае опасность заражения, даже если источник излучения находится рядом, значительно снижается.
Есть разные мнения, в том числе и в медицинском сообществе, о веществах, которые выводят изотопы: красное вино, ягоды красной смородины, крыжовника и так далее. Но дело в том, что они ускоряют выведение любых веществ из организма. Поэтому заболевшему человеку врачи рекомендуют много пить, чтобы обмен веществ ускорялся и организм очищался от токсинов.
Но приобретать всем поголовно дозиметры я не советую. Этим должны заниматься профессионалы. Если неподготовленные люди будут проводить замеры, то естественные колебания радиационного фона могут спровоцировать у них панику.
А.А. Козлов
Радиофобия
Чего нужно, а чего не нужно бояться
Источник информации — http://world.lib.ru/k/kozlow_a_a/radiobiologija.shtml
А.А.Козлов, доктор физико-математических наук, биофизик.
3-го мая по первой телевизионной программе прошла передача Гордона, посвященная перспективам российской атомной энергетики. В этой передаче, изначально носившей дискуссионный характер, прекрасно выступил докладчик — профессор В.Г. Асмолов1. Естественно, что дискуссия разгорелась не вокруг технических аспектов атомной энергетики, а вокруг вопросов, связанных с возможной опасностью для здоровья населения при расширении сети АЭС. В нашей стране, пережившей 20 лет тому назад катастрофу на ЧАЭС, страх перед радиацией любых видов вполне понятен, хотя и не всегда обоснован. Этот страх поддерживается, в основном, не всегда объективными СМИ, в которых то ли по незнанию, то ли целенаправленно высказывается точка зрения о безусловном вреде радиации. Постараемся досконально разобраться в этом вопросе.
1Асмолов Владимир Григорьевич родился в 1946 году в Москве. Доктор Технических наук, автор более 170 научных трудов. Окончил в 1970 году Московский энергетический институт по специальности «Теплофизика». С 1970 по 1992 гг. работал инженером, старшим инженером, начальником группы, начальником лаборатории, начальником отдела Института атомной энергии им. И.В. Курчатова.
Жизнь на Земле, с момента ее зарождения, всегда существовала под воздействием естественного радиационного фона (ЕРФ). Этот фон складывается из трех компонент. Как известно, из космоса на Землю падает поток высокоэнергичных частиц, значительная доля которых теряет часть своей энергии при прохождении сквозь атмосферу, а электрически заряженные частицы не слишком большой энергии отклоняются магнитным полем Земли. Это — первая компонента, так называемые космические лучи.
В состав всего, что нас окружает, входят модификации атомов различных элементов — радиоактивные изотопы, которые нестабильны и, распадаясь, испускают три вида частиц: альфа-частицы (ядра гелия), бета-частицы (электроны обоих знаков) и гамма-частицы (высокоэнергичные кванты электромагнитной природы). Кроме того, при самопроизвольном распаде ядер тяжелых элементов — их делении — вылетают нейтроны и осколки (ядра более легких атомов). Это — вторая компонента ЕРФ.
Какое-то количество радиоактивных изотопов входит в состав самих биологических объектов. Их распад — инкорпорированное излучение — третья компонента ЕРФ.
В зависимости от состава окружающих горных пород, высоты над уровнем моря и географической широты местности, доза, получаемая биологическими объектами от ЕРФ, меняется в широких пределах: от десятых долей до единиц мкЗв/час. Поэтому понятие "нормальный радиационный фон" не имеет определенных пределов. Например, в большинстве регионов России ЕРФ порядка (0.10 — 0.14) мкЗв/ч, а при полете самолета на высоте 10 км, радиационный фон в нем достигает (2.0 — 2.5) мкЗв/ч.
За время своего развития жизнь на Земле прекрасно адаптировалась к такому облучению, учитывая еще, что в ранние геологические периоды это облучение было существенно выше. Более того, есть точка зрения, подкрепленная косвенными экспериментальными данными, что жизнь вообще невозможна без ЕРФ. Впрочем, это тема для отдельного разговора, не входящая в обсуждаемые проблемы.
Бытующая (или — бытовавшая?) парадигма современной радиобиологии гласит, что радиация, вне зависимости от дозы, безусловно вредна. Попробуем опровергнуть такую точку зрения. Для начала приведем материалы нескольких публикаций.
Еще в 1976 году американцы опубликовали статистические данные, полученные при диспансеризации населения страны за 15 лет наблюдений, по частоте возникновения всех видов онкологических заболеваний,. Оказалось, что если в целом по стране частота возникновения всех видов рака составляет 150 человек на каждые 100 тысяч населения, то в 14-ти штатах, где радиоактивный фон в (1.4-1.6) раз больше, это число составляет 133 человека на 100 тысяч, а в четырех штатах с превышением среднего фона до 2.5 раз — 125 человек на каждые100 тысяч населения.
Японцы, занимающиеся наблюдениями за населением, подвергнувшемся облучению при бомбардировках Хиросимы и Нагасаки, отмечают, что отдаленные последствия облучения (естественно, среди выживших граждан) достоверно заключаются в снижении случаев лейкемии. Кроме того (и это было озвучено во время передачи Гордона), средний возраст людей, получивших в то время небольшие дозы облучения, в среднем на 3 года превышает средний возраст остального населения.
Это — результаты, полученные при обследовании людей. А в специальной литературе опубликован обширный материал, полученный в экспериментах на животных.
Показано, что незначительное повышение доз облучения (по отношению к ЕРФ) повышает иммунный статус, увеличивает продолжительность жизни, уменьшает восприимчивость к инфекциям и т.п.
Известно, что основная опасность облучения заключается в нарушениях генетического материала объектов. В нормальных условиях в генетическом материале клеток биологических объектов, у каждого из нас, в частности, присутствует около 4 % клеток с генетическими дефектами. Считается, что, в основном, это вызвано радиационными повреждениями. В принципе, к нарушениям генетических структур могут приводить химические агенты, бактериальные и вирусные инфекции, радиационное облучение, локальные температурные флуктуации. Простыми расчетами, на основании опубликованных материалов по радиационной генетике, нами показано, что из этих 4 % повреждений в естественных условиях на долю радиации приходится существенно меньше даже 0.01 % процента. (На наш взгляд, основным повреждающим фактором является химия).
Поэтому, дополнительное облучение дозами порядка 10 фонов, практически не наносит вреда. В наших опытах показано, что хроническое гамма-облучение дозой, в 50 раз превышающей ЕРФ, клеток периферической крови человека не позволило выявить увеличения хромосомных аберраций в опыте по сравнению с контролем. Аналогичный результат получен и при облучении личиночной стадии дрозофилы (там определялись мутации).
В экспериментах по дополнительному облучению животных разных видов (в частности, в 10-километровой зоне аварии на ЧАЭС) сравнительно небольшими дозами, рядом авторов показано достоверное увеличение в опытных группах относительных (по отношению к массе всего тела) масс печени, селезенки и тимуса. А ведь эти органы несут основную функцию защиты организма от любых вредных воздействий. Этим и можно объяснить пользу сверхмалых (до 10 фонов) доз дополнитеьного облучения.
Резюмируя, можно сказать, что наружное облучение в сверхмалых дозах не может принести ощутимого вреда организму, более того, оно стимулирует его защитные силы.
Совсем другое дело с облучением "изнутри", когда человек (или животное) вдыхает аэрозоли, содержащие частицы радиоактивных изотопов. Ведь действие источника излучения обратно пропорционально квадрату расстояния до него. И, если крупинка радиоактивного элемента с расстояния даже в десяток сантиметров не принесет вреда, то осев на слизистых оболочках легких, локально она создаст очень большую дозу облучения, что чревато непредсказуемыми последствиями. То же самое может произойти и проглатывании такой крупинки с пищей или водой.
В зоне отчуждения вокруг ЧАЭС живут люди. За время, прошедшее со дня аварии, вся радиоактивная пыль осела, впиталась в почву, частично из нее вымылась дождевой водой. Поэтому вероятность вдохнуть или проглотить радиоактивный кусочек ничтожно мала. А потреблять в пищу растения, там произрастающие, вполне возможно, поскольку корневая система растений не может втянуть даже микроскопический кусочек радиоактивного изотопа. То же самое касается потребления в пищу молока и мяса.
В дополнение можно еще заметить, что по рассказам людей, побывавших в зоне ЧАЭС, растительность в тех местах буйно разрослась, причем это касается и ее размеров, превышающих обычные.
Леопольд Старчик
Радиофобия
Радиация: мифы и реальность
После Чернобыля
Источник информации — http://www.sovross.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=590744 . Леопольд Старчик, доктор технических наук, профессор (03/05/2012).
7 мифов о Чернобыле
Беседа Светланы Кузиной с Самуилом Петровичем Ярмоненко.
Источник информации — http://www.kp.ru/daily/22492/15314/ (13 февраля 2002 года).
Ученые утверждают: страх облучения погубил не меньше народу, чем сама радиация
На днях был опубликован сенсационный отчет Научного комитета по действию атомной радиации (НКДАР) ООН «Человеческие последствия ядерного инцидента в Чернобыле». В нем утверждается: нет, не было и не ожидается никаких тяжелых массовых последствий чернобыльской катастрофы!
Как же так?! Ночью 26 апреля 1986 года после взрыва реактора на четвертом блоке Чернобыльской АЭС в небо взлетело и рассеялось на огромных территориях жуткое количество радиоактивных веществ. Тогда же иностранные газеты заходились в истерике: «Чернобыльская катаcтрофа», «Хиросима, Нагасаки и Чернобыль», «В Чернобыле тела тысяч людей зарывают во рвах». За 11 дней было эвакуировано более ста тысяч человек. На ликвидацию последствий аварии были брошены тысячи медиков, сотни тысяч «ликвидаторов». В конце 2000 года украинские власти по требованию западных соседей закрыли злосчастную АЭС.
Вот основные выводы НКДАР ООН:
а) воздействие радиации на здоровье людей оказалось меньшим, чем предполагали пятнадцать лет назад; б) больше вреда принесло переселение людей из пострадавших районов: разрушены семьи, безработица среди вынужденных мигрантов, депрессии и болезни, вызванные стрессом; в) льготы, отпуска, продовольственная и медицинская помощь, которую получают жертвы Чернобыля, сделали их зависимыми от государства и воспитали в них чувство фатализма и пессимизма; г) до сих пор нет международно признанных свидетельств повышения частоты заболевания лейкозом среди населения, проживающего на загрязненных радионуклидами территориях, а также среди тех, кто работал на восстановлении атомной станции. Нет статистически значимых свидетельств роста и других раковых заболеваний, а также рождения детей-уродов. Большая часть фотографий младенцев с врожденными дефектами, которые были использованы западными благотворительными организациями для сбора пожертвований, на самом деле фото тех, заболевания которых не имеют ничего общего с Чернобылем. Так, значит, большинство прогнозов о чернобыльских ужасах — фикция?
За разъяснениями мы обратились к одному из независимых экспертов, профессору, доктору биологических наук, лауреату Государственной премии СССР, главному научному сотруднику Российского онкологического научного центра им. Н. Н. Блохина РАМН, члену Научного совета по проблемам радиобиологии РАН, автору учебника «Радиобиология человека и животных» Самуилу Петровичу ЯРМОНЕНКО.
— Нынешние оценки последствий аварии на ЧАЭС международных экспертов российские радиологи прогнозировали еще в 1988 году! Тогда я был одним из авторов письма Михаилу Горбачеву, подписанного 103 профессионалами в области радиобиологии. Мы писали, что искусственно раздуваемая паника об ужасах аварии чревата массовыми расстройствами здоровья у пострадавших и их потомства из-за сильнейшего стресса, а не из-за радиации. Письмо осталось без ответа, зато в газетах и по телевидению нас смешивали с грязью. Чернобыльская история теперь обросла самыми невероятными мифами, которые настолько привычны, что, кажется, даже опровергать их глупо. А что на самом-то деле?
Миф первый: Катастрофа породила сотни мутантов
— Сразу же после аварии тысячи беременных украинок и белорусок бросились делать аборты, потому что боялись родить мутантов. В 1998 году на экраны вышел британский фильм «Игорь — ребенок Чернобыля» о мальчике с деформированными конечностями. По мнению авторов фильма, подобные аномалии развиваются у миллионов детей, проживающих на зараженных территориях. Директор белорусского Института радиационной медицины Владислав Остапенко в одном из интервью говорил, что из-за взрыва в Белоруссии ежегодно 2,5 тыс. детей рождаются с генетическими дефектами.
— Это ложь. Тяжелые генетические дефекты у человека наблюдаются в любых популяциях и в любое время. Обычно их несколько процентов. Однако при дозах до 0,1 Зв (зиверт — это единица дозы излучения, принятая в системе радиационной защиты), полученных большинством населения в Чернобыле, ни одного генетического дефекта не возникло! Не зарегистрировано также ни одного случая лейкоза — самого чувствительного к радиации вида рака. Кстати, дозы того же порядка получают пациенты при современных методах лучевой диагностики. Минимальной дозой, после которой могут проявляться первые признаки расстройства здоровья у человека, является 0,2 Зв. Даже у потомства жителей Хиросимы и Нагасаки, которые более 50 лет назад за доли секунды получили гораздо более высокие дозы радиации (до 1 Зв), генетических отклонений до сих пор не отмечено. Во время японской трагедии в основном заболели те, кто получил более 1 Зв. Главная беда чернобыльцев — не радиация, а постоянный стресс.
Миф второй: Рак губит детей
— И все же официально было зарегистрировано 1800 случаев заболевания раком щитовидной железы у детей. Это-то связано с радиацией?
— Эти дети пили молоко коров, которые паслись на радиоактивных «кладбищах». Но, к счастью, рак щитовидки хорошо лечится, и все эти уже повзрослевшие люди живы.
Миф третий: Тысячи умерли от лучевой болезни
— За 16 лет назывались разные цифры погибших вследствие чернобыльской катастрофы: от 30 до 800 тысяч человек! И еще 3,5 млн. якобы тяжело болеют из-за воздействия радиации. На самом деле известно, сколько жизней унес взрыв?
— У 134 человек была зарегистрирована острая лучевая болезнь. Из них 28 умерли в первые два месяца после аварии. И за все последующее время от разных причин умерли еще 14. И это все! Если бы Чернобыль нас убивал, то за 16 лет число онкологических заболеваний должно было бы стремительно возрасти, превысив средние показатели за прошлые годы на десять — двадцать тысяч случаев ежегодно. Но до сих пор у онкологов России, Украины, Белоруссии не случались такие «авралы».
Миф четвертый: Мутировать будут и праправнуки
— Есть популярные утверждения, что мутации передадутся через несколько поколений…
— Когда в 1927 году изучили ионизирующее излучение, все были потрясены ужасными перспективами для человечества. Первые же эксперименты на мухе-дрозофиле показали огромное количество наследуемых мутаций даже при самых небольших дозах радиации. Но ни бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, ни радиоактивные аварии на Южном Урале при дозах до 1 Зв, ни тем более в Чернобыле не показали, что у пострадавших зарегистрированы случаи наследственных заболеваний. Ни в первом, ни во втором поколениях.
— А если в четвертом или пятом?
— Для такого вывода нет никаких научных предпосылок.
Миф пятый: Пострадавшим не хватает денег
— Выходит, что все вранье о чернобыльской трагедии сводится просто к деньгам? Ведь до сих пор на Украину стекаются миллиарды долларов и рублей и из России, и с Запада.
— За те слова, которые я сейчас скажу, меня точно кто-нибудь на вилы посадит… Но дело в том, что чернобыльская ситуация должна быть приравнена к любому другому серьезному стихийному бедствию, как наводнение или пожар с выплатой денег пострадавшим ОДИН РАЗ. Нужно снять с практически здоровых людей ярлык радиационных жертв и вернуть их к нормальной трудовой жизни. В противном случае будут считаться такими же жертвами дети, родившиеся в 1986 — 1987 годах. А если следовать подобной логике, то и последующие поколения будут вправе требовать льгот. Но ведь погорельцев, семьи погибших шахтеров никто не содержит всю жизнь.
Миф шестой: АЭС нужно закрывать
— «Зеленые» во всем мире требуют закрыть АЭС. Может быть, они правы?
— В XXI веке нет альтернативы развитию атомной энергетики, потому что природные запасы нефти и угля близки к истощению. Кроме того, в угольной промышленности мы теряем людей каждый год (!) во много раз больше, чем погибло во всем Чернобыле. Мы все дышим угольной пылью, из-за чего возникают заболевания раком. Вы только представьте, что во время сжигания миллиона тонн каменного угля в атмосферу выбрасывается огромное количество ядовитых веществ — 20 тыс. тонн пыли, 25 тыс. тонн оксида серы, 6 тыс. тонн оксидов азота и 2 тыс. тонн оксида углерода. И мы этим дышим!
В то же время АЭС при выработке такого же количества электроэнергии вырабатывает только 30 тонн радиоактивных отходов, которые надежно захоранивают или подвергают дальнейшей переработке без ущерба для здоровья людей.
Миф седьмой: Радиофобия сводит с ума
— Многие люди после катастрофы купили дозиметры и теперь носят их с собой, проверяя качество продуктов и даже воздух, которым они дышат. Так в ХХ веке появилась новая болезнь — радиофобия?
— В основе радиофобии лежит лживая информация со стороны административных органов, подкрепляемая малограмотностью «специалистов» от радиационной медицины, которую печатают СМИ. Ведь радиационная доза, которую получили чернобыльцы, немного превышает природный радиационный фон, при котором человечество прекрасно проживает уже миллиарды лет. Средний радиационный фон на планете, включая Россию, 2,4 миллизиверта в год (мЗв — это тысячная доля зиверта). А есть области в Индии, США, где люди живут при естественном фоне, превышающем эти цифры в десятки раз! И ничего. Естественный фон образуется за счет содержащихся в почве и скальных грунтах радиоактивных элементов, а также за счет космического излучения.
Брошюры
Интересные факты об атоме и радиации
2 апреля 2010
Название
Интересные факты об атоме и радиации
Москва, 2009 год