Бухарин Сергей Николаевич, старший научный сотрудник Института управления РАН, Гудзюк Евгений Николаевич, заведующий сектором ФГБНУ НИИ РИНКЦЭ. Оксана Гаман-Голутвина и Ирина Глебова, как зеркало отечественной политологии.

Бухарин Сергей Николаевич, старший научный сотрудник Института управления РАН, Гудзюк Евгений Николаевич,

заведующий сектором ФГБНУ НИИ РИНКЦЭ

Оксана Гаман-Голутвина и Ирина Глебова, как зеркало отечественной

политологии

Аннотация

 В работе анализируются основные труды ведущих отечественных политологов.

Ключевые слова: политология, элиты, социально-политические системы, термины, определения, противоречия, модели, темпоральность, фентези.

Введение

В «нулевые» годы двадцать первого века  было модно называться «политтехнологом», после их скандального провала во время «оранжевой революции», стало понятно, что никакой политтехнологии в России не существовало. Сегодня на смену осрамившимся  пришли «политологи», многочисленные выступления которых в средствах массовой информации послужили причиной настоящей работы. На деле оказалось, что подавляющее большинство публичных политологов, директоров институтов «стратегических исследований», фондов и пр. не имеют публикаций и научных результатов, а если такие труды имеются, то они после прочтения оставляют удручающее впечатление.

Чтобы понять современное состояние отечественной политологии, необходимо в первую очередь ознакомиться с трудами наиболее «продвинутых» их представителей. В данной статье анализируются работы ведущий политологов России О.В. Гаман – Галутвиной и И.И. Глебовой.

Оксана Викторовна Гаман — Голутвина

                                                              — Слушай, малыш, — сказал я, — что это за       стена?
                                                              Он обратил на меня серьезный застенчивый взгляд.

— Это  так  называемая  Железная  Стена,  —  ответил  он

                                              .                                                                             — К сожалению, мне неизвестна этимология обоих этих   слов, но я знаю, что она разделяет два мира
                               — Мир  Гуманного  Воображения  и  Мир  Страха  перед Будущим.¹

Анализ начнем с  монографии «Политические элиты России: вехи исторической эволюции». Работа выбрана не случайно, так как взяла первое место в конкурсе РАПН-а .[2].

Автор труда Оксана Викторовна Гаман-Голутвина. С 2010 года заведующий кафедрой Сравнительной политологии МГИМО, МИД РФ.

Оксана Викторовна различает две модели элитообразования: мобилизационную и инновационную.

Согласно «бинарной, черно-белой модели мироздания» О. Гаман-Голутвиной: «Общество, развивающееся в мобилизационном режиме, — это милитаризованный тип развития [3], главным императивом которого является оборона; импульсы модернизации формируются не в результате кумулятивного эффекта (как органическая потребность в экономико-технологической и военно-финансовой модернизации), а исходят из внешнего источника и осуществляются дискретно, катастрофично, революционно, нередко в результате военных поражений  или в связи с потенциальной угрозой».

 «В условиях инновационного развития импульсы модернизации обусловлены внутренними экономическими потребностями, заданы естественным органическим темпом развития и происходят в режиме эволюции — посредством кумулятивного накопления потенциала изменений; особенности политической организации предопределены спецификой экономического уклада.

Для мобилизационной модели характерен неправовой характер общества и всесословность обязанностей: в нем нет граждан, а есть лишь работники: в бедном государстве "все члены его — воины, не воины — рабы .[4], " В условиях инновационного развития основой социальной стратификации выступает имущественная дифференциация … . Характерными для этого типа развития являются автономность личности и основанный на идущем снизу движении тип социальной организации.

В условиях инновационного развития интересы государства и хозяйственных субъектов совпадают (что способствует формированию демократической политической системы), между тем как в условиях мобилизационного развития объективное противоречие между интересами государства и его граждан является основой конфликта государства и населения. Это противоречие служит импульсом формирования жестких политических систем».

Предложенная профессором О. Гаман-Галутвиной модель, некорректна. Во-первых, состояние системы, когда интересы государственных и хозяйственных субъектов совпадают, является неустойчивым .[5],  Система, находящаяся в данном состоянии, подобна резиновому мячу, помещенному в толщу воды на глубину, где вес мячика равен силе Архимеда, любое, сколь малое  смещение вверх или вниз вытолкнет мяч на поверхность или потопит — опустит на дно водоема. То есть, мяч в воде имеет два устойчивых положения: либо мяч находится на поверхности, либо покоится на дне.

«Гармония» (устойчивость) «инновационной модели развития» «цивилизованных стран» основана на мобилизации (изъятии) ресурсов развивающихся стран. Устойчивостью данной «модели развития» обладают глобальный и локальные центры капитала, то есть те страны, которые обладают инвестиционной привлекательностью и, таким образом, «притягивают» финансовые ресурсы. Ради данной привлекательности во всем мире создается обстановка хаоса (нестабильности.) Изъятие ресурсов осуществляется в рамках процессов глобализации, с нарушениями международного законодательства, нередко через военную агрессию и ковровые бомбардировки. Центры капитала и власти со временем меняют координаты, но ресурсы конечны, как только их станет не хватать, «гармония» закончится. В качестве модели развития обстановки в странах «гармонии, демократии и процветания» в условиях дефицита ресурсов можно взять ситуацию в Новом Орлеане после урагана «Катрин» в 2005 году. Тогда Новый Орлеан захлестнула волна мародерства. Объединяясь в банды, люди грабили аптеки, больницы, офисы, не говоря уже о жилых домах, магазинах и отелях. Вооруженные группы нападали на фургоны, в том числе полицейские, насиловали, убивали безоружных соотечественников.

Как централизованная, так и либеральная системы управления не являются устойчивыми, рано или поздно в силу объективных обстоятельств они выходят из области устойчивости и теряют равновесия, трансформируются, централизованные становятся либеральными и наоборот.  В схемах Оксаны Викторовны мобилизационная и инновационная системы всегда устойчивы и изолированы. Изменения происходят лишь внутри данных систем, возможность трансформации одной системы в другую невозможно.

Принципиальной ошибкой О. Гаман-Голутвиной в ее дефинициях является нарушение приоритетов целей. Глобальной целью «белого и пушистого общества» является не «формирование демократической политической системы», а устойчивый экономический рост, обусловленный ростом прибыли, за счет стимуляции потребления. Если инновации в определенных ситуациях не противоречат этой цели, они имеют право на реализацию. Известно, что в "Зеленой книге", изданной в 1995 г., состояние инноваций в Европейском союзе было признано  неудовлетворительным. Это во многом связано со склонностью бизнеса уходить от риска, а также нежеланием заниматься стратегическими проектами, которые требуют многолетних инвестиций и не дают мгновенную прибыль. Любой инновационный проект, угрожающий прибыли транснациональных корпораций, никогда не будет реализован.

Это объективная реальность. Так и социально-экономические системы имеют два положения устойчивого равновесия: централизованная и либеральная форма управления. Это также объективная реальность, доказанная математически и подтвержденная многочисленными наблюдениями .[6],
Даже популяции  простейших организмов имеют гораздо более сложные механизмы эволюции, нежели механизмы развития общества и государства, предложенные в монографии О. Гаман-Голутвиной .  [8].

«Феноменологии» Гаман-Голутвиной.

Таким образом,  Гаман-Голутвина исходит из того, что элита может развиваться по двум моделям. Одна из них «классическая». Она же – «модель эволюционного развития». Такая каноническая ипостась присуща всей западной Цивилизации, то есть Западной Европе, США и т.п. Другая модель – «мобилизационная», оборонная и милитаристская. Эта вторая и несимпатичная идентификация характерна уже для России . [9],
 Сам по себе модельный подход стар, как мир. Он есть один из вариантов феноменологического познания мира. Если таковой еще и подкреплялся экспериментом, то становился научным познанием.

 В Средневековье, например, алхимики пытались объяснить процессы теплообмена с помощью модели, основанной на понятии газа Теплорода (или Флогистона). Эта умозрительная субстанция якобы перетекала из одного тела в другое, обеспечивая передачу тепла. Так задолго до понимания молекулярной структуры вещества и научного обоснования таких понятий как температура, энтальпия, энтропия и прочее, родилась наука Термодинамика. Но при этом истинное познание всегда пользовалось главным критерием истины – научным экспериментом. То есть все более совершенными теориями о природе новых вводимых понятий и критериев. Прошли века, Флогистон улетучился, а термодинамика превратилась в могучую науку с еще большим количеством абстрактных понятий. Это подтвердит любой ученый. Причем, новые понятия хоть и искусственно-абстрактные, однако уже стали привычными на бытовом уровне. Например, возьмем температуру и, например, энтропию как некую меру беспорядка. Термины давно на слуху и стали привычными. Любая домохозяйка сразу покажет вам на термометр, а теоретизирующий гуманитарий с удовольствием поменяет «надвигающийся Хаос» на «растущую энтропию».

 Тем не менее, любому подготовленному человеку ясно, что ни температуры как материальной субстанции, ни энтропии в природе не существует. То есть, их нет, как реальности! Это всего лишь обозначенные в соответствующих формулах среднеквадратичные значения и логарифмы, отражающие свойства частиц мироздания – атомов (молекул). Если Бог и сотворил наш мир пятнадцать миллиардов лет назад, то таких ненужных ему терминов не употреблял за ненадобностью. Они нужны только нам самим. И хотя люди не боги, однако, свои горшки обжигают успешно. А созданная без божьей помощи та же термодинамика позволяет рассчитать реактивное сопло и даже судить о процессах в удаленных концах Вселенной. А почему? Да потому, что за каждой абстракцией стоит научный Опыт и системный подход.

 Теперь проанализируем научность «феноменологии» Гаман-Голутвиной.

 Она априорно обозначила Россию и Запад по разным моделям. В качестве причины автор сослалась на историческую судьбу России, то есть на ее историю. Вот так – и все. А где же тогда у автора природа объектов, составляющих разные модели? В данном конкретном случае, а также для абсолютно всех социологических моделей такая изначальная природа представляет собой человеческий фактор, то есть – людей. Люди, это как бы молекулы и атомы всех наук по народоведению.

 Для примера у газообразного азота и кислорода разная теплопроводность. Так говорит нам термодинамик. Мы придирчиво спрашиваем его – а почему собственно? Да потому, отвечает он, что молекулы азота и кислорода имеют разный вес со всеми вытекающими последствиями. Ну что же. … Это уже аргумент. Обойдемся без подтверждающих его формул. Ответ ученого в целом понятен даже на бытовом уровне. То есть, без математики.

 А как поступает Гаман-Голутвина? Максимально упрощенно. Она просто вводит разные модели. Почему, спрашиваем себя (за нее саму, конечно)? Может быть, она имеет разную человеческую природу жителей России и Запада? Ну не генетическую же? …

 Да, автор недвусмысленно ссылается на историю России, но при этом не объясняет подробных причин такой странной конечной сегрегации, заложенной в ее модели. Она лишь упоминает ряд персонажей русской истории: Ивана Грозного, Петра I, Александра и Николая вторых, еще Сталина, Хрущева и Брежнева. И чем же эти личности так уж отличались от монархов и диктаторов Запада? Например, от Карла I и Кромвеля включая Генриха VIII в Англии, или от Людовика XVI с Робеспьером и Наполеоном во Франции, от испанского Филиппа II, итальянских Александра и Чезаре Борджиа, от Бисмарка в Германии, от У. Черчилля в Англии и так далее? Что случилось-то конкретно? Почему наши родные оказались такими порченными, в результате чего Россия вышла таким мобилизационным уродцем?

Любая научная модель, даже если она призвана для понимания человеческого социума, полезна и функциональна только благодаря своей инвариантности. То есть – применимости к любым этносам. Это может быть экономика, которая в своих законах применима как при изучении древних шумеров, так и современного общества. Или, допустим, социология, психология, педагогика и прочие «народоведческие» дисциплины. Даже теория классовой борьбы непременным атрибутом подразумевала применимость своих постулатов ко всем без исключения человеческим обществам. Этот подход диалектического материализма автор, конечно же, знала. Вообще все чего-либо стоящие, даже пока несовершенные социальные науки подразумевают одинаковую психологическую и физиологическую природу людей, иначе они суть – что-то другое (например, теория расовой неполноценности). В этом основа их научности. А вот, например, шарлатанская астрология оперирует лишь двенадцатью условными зодиакальными созвездиями, безотносительно к личности самого имярека. Причем, созвездиями, взятыми почему-то у греков, а не у финикийцев, славян или каких-то других народов. Или, например хиромантия, которой вообще достаточно линий ладони.

 Все исторические процессы идут в полном соответствии с непреложными законами. Эти законы инвариантны, а некоторые процессы подчиняются принципу диахронии.

 Для справки «диахрония» – почти буквально, «сквозь время». То есть, она означает инвариантность по времени сути процессов (например, этногенеза), окрашивая их в каждом случае своими индивидуальными историческими особенностями.

 Этнические особенности социума на каждом этапе его исторического развития, конечно же, вносят свою поправку. Однако это отражается лишь в существующей на данный момент картинке. Сами же законы, будь то факторы рождения этносов, их генезис (развитие), их внутренняя структурированность и природа ее изменений, неизменны для абсолютно всех этносов, без какой либо дискриминации иных. …

 Конечная картинка в детском калейдоскопе никого не должна вводить в заблуждение и стимулировать фантасмагорические выводы. Она же для детей! Цветные стекляшки внутри игрушки одни и те же. Зеркала установлены неизменно и отражают каждую бусинку согласно неизменным законам оптики. Более того, смещается все это разноцветье при повороте согласно непреложным законам механики. Механизм един, а конечный рисунок лишь радует глаз разнообразием. Не более того. …

Продолжим анализ. Автор сразу констатировала, что:

— доминирующая роль политической элиты существенным образом отличают Россию от классической модели эволюционного развития (характерного для Западной Европы и США), ведущими силами которого являются экономические потребности, инициированный “снизу” и продиктованный частным интересом характер импульсов развития. Если в России государство строит общество, то в Западной Европе общество строит государство, добавив для убедительности:

— П. Милюков писал в этой связи: «У нас государство имело огромное влияние на общественную организацию, тогда как на Западе общественная организация обусловила государственный строй».

 Милюков ничего не писал в связи с высказанным в работе О. Гаман-Голутвиной. Он лишь сравнивал Россию и индустриальный Запад с его демократическими институтами на рубеже XIX-ХХ веков. По существу он озвучил своеобразную фотографию пары персонажей – западной Европы на исходе стадии Инерции и России, пребывающей в стадии Надлома. Термины «стадия Инерции» и «стадия Надлома» взяты уже из теории этногенеза Гумилева. Однако это не меняет суть сказанного Милюковым.

 Далее следует целый залп «непреложных истин»:

— в современном российском обществе, несмотря на глубину происшедших в 1990 гг. социально-экономических преобразований и существенное изменение сложившейся в предшествующий период модели элитообразования, политическая элита по-прежнему является важнейшим фактором политического процесса;

— более того, анализ ряда особенностей современного политического процесса в России убедительно свидетельствует о том, что в современном российском обществе политическая элита не только сохранила, но и значительно укрепила свою доминирующую роль . [10].

Все это еще раз подкрепляется спецификой политического развития в современной России, для которого:

— традиционно характерна слабая артикулированность [11],  политических и экономических интересов на массовом уровне, что предопределяет приоритетность влияния политических элит.

Как читателю понимать эту артикулированность? Как «народ безмолствует»? А Васька, соответственно кушает? …

 Интересно было бы ознакомиться с примерами противоположной по смыслу сильной артикулированности. Что это, конкретно? Предвыборная борьба республиканцев и демократов? Или может быть, это со времен Гарибальди более чем сотый по счету уход в отставку правительства Италии? В чем проявляется сильная артикуляция связки «элита-народ» во всех этих случаях? …

Спорная констатация принадлежности западной Цивилизации и России к двум разным моделям, «классической модели эволюционного развития» и «мобилизационной», соответственно, делает большинство утверждений просто «неопровержимыми».  Есть среди них настоящие «шедевры». Чего стоит, например этот абзац:

— констатация доминирующей роли политической элиты в современном российском обществе предопределяет теоретическую и практическую актуальность концептуального изучения специфики процессов элитообразования в России как условия обоснованности анализа и надежности прогноза дальнейшего развития политического процесса с целью обеспечения эффективности политического процесса.

Перечитайте еще раз и еще, ибо смысл, безусловно, есть. Этот стилистический шедевр полезно даже несколько раз произнести вслух, таково его свойство. То ли оно (свойство) похоже на сверхтекучесть жидкого гелия, толи на неудержимость плазмы в магнитном поле. То есть не в магнитном, конечно, а в смысловом.

 Повторимся, благодаря стилю автора, а также изначальной априорности двух моделей, работа напоминает мираж. Обстоятельный логический разбор большинства ее выводов превратил бы письменный анализ в громоздкую конструкцию, напоминающую известное стихотворение С.А. Маршака «Дом, который построил Джек». В данном случае каждую строфу, то есть абзац с очередным контрдоводом, пришлось бы заканчивать фразой «в модели, которую построила автор».

Приступим к Выводам, из которых выберем самые «значительные», чтобы с их помощью обрисовать общую фантасмагорическую картину. Оставим в покое западную модель, образцовую в понимании автора. Западная модель по логике статьи является эволюционной и естественной. Для понимания сути написанного достаточно будет с точки зрения современной элитологии обрисовать модель именно России.

Восстановим кратко общую неприглядную картину.

 Согласно Гаман-Голутвиной Россия кардинально отличается от Запада и в силу некоей исторической предрасположенности катится неуклюжей дрезиной по рельсам своей мобилизационной модели. России присущ «милитаризованный тип развития, главным императивом которого является оборона». И хоть законная оборона – не циничная агрессия, все равно подобное качество звучит как обвинение в бандитизме (например, ч. 1 ст. 209 УК РФ). Если в России вдруг наступает «модернизация», то всегда «дискретно, катастрофично» и «нередко в результате военных поражений». То есть, улучшения (модернизация) в России всегда инициируется извне (читай – из Европы, Турции и разок из Японии), как наказание розгами ленивого и бездарного школяра. Да, только так!

 В России по этой причине всегда «неправовой характер общества». В ней «нет граждан, а есть лишь работники», а «политическая элита» состоит из верховной власти и правящего класса (он же – правящий слой или правящая среда). Уделом России всегда оставаться в тисках противоречий «между задачами развития и отсутствием ресурсов для их решения». Интересно было бы послушать комментарий автора на ситуацию, когда ресурсы есть, а задач нет. Это о сегодняшнем дне, разумеется.

 Такая «ситуация вынуждает верховную власть к мерам насилия». То есть «либо верховная власть репрессирует правящий слой», либо «правящая среда свергает третирующую ее верховную власть». В результате для России «механизмом элитной ротации … выступает "чистка"».

 Столь же неприглядная, сколь и вынужденная «роль верховной власти как инициатора модернизаций … обусловливали формирование … личных качеств лиц, стоявших во главе государства». В результате в России всегда «были востребованы не блестящие интеллектуалы, а жесткие прагматики». Власть в России «заинтересована в рекрутировании правящего слоя по принципу заслуги и выслуги, поэтому предпринимает меры по обеспечению открытого характера правящей элиты и жестко блокирует возможности внутриэлитной консолидации».

 В свою очередь «правящий слой, справедливо рассматривая "новиков" … в качестве конкурентов, напротив, всячески стремится превратиться в закрытую касту, … на основе принципов наследственности».

 Из всего изложенного следует, что для России «естественной интенцией управленческого слоя … является стремление освободиться от гнета верховной власти и занять положение европейской элиты, определяющей судьбу престола». При этом «господствовать по принципу наследования является сокровенным желанием любой элиты».

 И еще – «элита проходит два этапа в своем развитии … период формирования, … и … этап зрелости, когда доминирующей интенцией становится стремление закрепить наследственно полученные за службу привилегии, что становится источником расхождения с верховной властью».

 Итак, получается, что многие беды свалились на Россию из-за отсутствия нужного консенсуса, ибо «управленческий слой лишен личных владетельных прав, ограниченных временным или условным характером … благ (поместье, денежное жалованье, казенная дача, служебная машина)». Отсутствие в России полюбовной идиллии между властью и элитой «выступало источником серьезных патологий политического и нравственного характера». Отчасти потому, что «требовало формирования специализированного репрессивного аппарата».

 Далее особенно интересно! В задачу этого аппарата в частности входило пресекать «потенциальную коррумпированность служилого класса».

 Как это понять? Как то, что ему всегда  свойственна коррумпированность? Или она проявляется у некоторой его части? Не может быть, чтобы автор утверждала, что все люди – потенциальные воры? … В свете последних 20 летних публичных интервью депутатов и юристов получается, что таки да, все россияне потенциальные воры. Причем и служилые и простолюдины. А коррумпированность в России неискоренима «вследствие недостаточной оплаты управленческих функций».

 Конкретных примеров диахронной коррумпированности служилого класса автор не приводит. Для нее-то и так все ясно, она же историк.

 Как быть тогда, например, с сотнями и тысячами дворян, «птенцов из гнезда Петрова» второго и третьего призыва. Десять лет посвятили участники экспедиций по изучению Сибири и Камчатки (соратники Беринга, младшие офицеры Лаптевы и многие другие), а что же получили в награду? Кто-то двойное годовое жалование, а кто-то всего лишь очередной чин, и то – не сразу. Так, может, они злились всю оставшуюся жизнь и плели козни против власти? Да нет, ничуть. Они продолжали служить, навещали друг друга в скучном Петербурге и мечтали о следующих экспедициях. А умирали они в своих маленьких имениях, полученных не ими самими, а еще их далекими предками. Могилы этих «ненормальных альтруистов» давно утеряны. Была, конечно, и придворная камарилья, фавориты императриц, фрейлины и прочие. Среди них случались и мздоимцы. Ну и что же? Кто в данном случае является элитой? Все? И царская дворня и непохожие на них ученые, военные, моряки и землепроходцы? 

Интересен вывод автора по поводу полиэтнического состава элиты в России. Его по ее мнению обусловил именно «принцип рекрутирования». То есть, власть, заинтересованная в деконсолидации элиты (служилого сословия), проводила усиленную ротацию «открытым характером рекрутирования» за счет многочисленных народов России. И так было всегда, за время существования «российского государства (Киевская Русь, "удельные века", Московское царство, Российская империя, СССР, современная Российская Федерация)». В результате «пестрота национального состава» никак не способствует консолидации элиты России, стимулируя «неприязнь между аристократией и "выскочками", (хотя нередко сегодняшний аристократ — вчерашний выскочка)».

Здесь автор что-то путает. Цель по утверждению Гаман-Голутвиной «открытого рекрутирования» элиты состоит в ее деконсолидации, что в принципе неверно. Главная задача власти противоположна – поддержание государства и общества (социально-экономической системы) в области устойчивости.

Вряд ли госпожа Гаман-Голутвина сможет привести хоть несколько примеров, свидетельствующих о деструктивной роли представителей национальных меньшинств и неприязненного отношения к ним со стороны окружения в верхних эшелонах власти, армии, флота. С другой стороны без труда можно назвать сотни представителей «национальных окраин», которые внесли выдающийся вклад в историю России, ее устойчивое развитие. Что касается «ревности» по отношению к «новикам», то и между представителями «аристократии» никогда не было  взаимной симпатии и сплоченности. Ревность карьерного чиновника, военного, дипломата и пр. к успехам коллег не зависит от национальности и положения в обществе.

 И, наконец, так называемая «контрэлита» России. Именно этот термин употребляется в монографии по отношению к оппозиции правящему слою и власти.
 Роль контрэлиты отдана не конкурирующим со стоящими у власти экономическим кланам, а интеллигенции. «Поэтому движения контрэлиты в России имели тенденцию обретать форму борьбы за идеалы, а не за экономические интересы».

Автору очень «важно отметить, что с самого момента рождения интеллигенция в качестве контрэлиты действовала не как конкурент, а как смертельный враг власти». И вообще в России противостояние элиты и контрэлиты «превращаются во второстепенный, не имеющий собственной ценности абстракт».

 В результате взаимного противостояния как той, так и другой свойственны «низкая степень внутренней сплоченности». А еще наша контрэлита склонна «на насильственное ускорение политических процессов».

Данные выводы носят поверхностный характер. Так, например, О. Гаман-Голутвина контрэлиту-интеллигенцию представляет неким монолитом, тогда как интеллигенция неоднородна. Например,  интересно узнать, почему большинство представителей «контрэлиты» составляют представители так называемой «творческой интеллигенции», правящей партии, гуманитарных профессий? Почему подавляющее большинство инженеров, ученых-естествоиспытателей остались в советской России, хотя среди них «смертельных врагов» монархии практически не наблюдалось? Вопросов много, очевидно, что множество факторов влияет на выбор интеллигенции, которая не монолитна, а разбита на множество сегментов, для идентификации которых требуется разработать и применить множество критериев. Таким образом, задача не так проста, как ее представляет ведущий политолог России.

 В результате исследования О.В. Гаман-Голутвиной следует вывод, что российской модели свойственны «колоссальные издержки, — политические, психологические, нравственные». России органично присуща «необходимость запредельно интенсивного уровня эксплуатации». Для нее характерно ведение «практически бесконечных – в историческом масштабе – войн, непрерывной борьбы за выживание, истощавшей не только ресурсы казны, но и еще в большей степени – физические и душевные силы общества».

Таким образом, теория Гаман-Голутвиной не оставляет шансов России и россиянам на достойную жизнь и место в истории, единственно, что позволяет нам сохранять оптимизм, так это то, что работа Оксаны Викторовны остается лишь одной из множества «теорией», рожденных и в последние годы отечественными политологами. Каждый год подобные теории рождаются и тут же сносятся на кладбище.

Ирина Игоревна Глебова

Проанализируем автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора политических наук Глебовой Ирины Игоревны  [12], на тему: Образы прошлого в структуре политической культуры России.

Введение. В настоящем разделе проведен анализ содержания автореферата диссертационной работы одного из ведущих политологов России, доктора политических наук, профессора Ирины Игоревны Глебовой.

По материалам диссертации издана монография: Политическая культура России : образы прошлого и современность / Глебова Ирина Игоревна ; И. И. Глебова ; Рос. акад. наук, Ин-т науч. информ. по обществ. наукам. — М. : Наука, 2006. — 330 с. В многочисленных интервью и выступлениях в средствах массовой информации Ирина Игоревна повторяет основные выводы своей диссертации.

Объектом исследования для диссертанта являлись «образы прошлого как коммуникационные феномены, обеспечивающие преемственное движение политий во времени и участвующие в процессах репрезентации и интерпретации политики.

Предметом исследования – процессы темпоральной самоидентификации и координации, создание временных связей и эксплуатация темпоральности в российской политике.

Цель исследования – разработка теоретической модели, в рамках которой раскрываются особенности темпорального развития русской политии, место и роль образов прошлого в  воспроизводстве политического опыта, характер взаимодействия масскоммуникативных конструкций прошлого и политической культуры».

Краткое содержание диссертационной работы.

Содержание работы И.Глебовой можно сформулировать в нескольких фразах. Образы прошлого влияют на настоящее. Данные процессы на Западе и в России происходят по-разному. «Европейская культура выработала такой алгоритм движения во времени», который обеспечивает Западу гармоническое и устойчивое развитие. В Европе во второй половине ХХ в. произошла трансформация классической модели «национальной памяти»: прошлое утратило единый смысл, утвердились постнациональные версии памяти, западные демократии обратились к «травматическому реализму»: подвергаются критике «идеализирующие национальные нарративы »[1];  позорные события прошлого не замалчиваются, а становятся предметом публичных обсуждений. В результате представители «европейской культуры» живут «в благополучии и сытости». Проблемы же русских заключается в том, что  в отношении к прошлому советская и постсоветская цивилизации наследовали мировоззрение примитивного русского крестьянства, которым «во многом исторически определен массовый русский человек». Дремучесть русских масс создает возможность господствующим группам эксплуатировать прошлое с целью навязывания обществу кратократических и традиционалистских смыслов. Все это определяет «низкую плотность истории», ее «разреженность» и «малую интенсивность культуры». Вследствие чего в «критические для общества моменты нет возможности опереться на запас традиций, смягчить удары социальных стихий за счет обращения к культуре». Данные вывод объясняет неустойчивость, прерывистость  и драматизм развития России. Чтобы преодолеть данное проклятие необходимо каяться и множить число «независимых историков», с целью увеличения  «толщины культурного слоя». В этом состоит суть так называемой «теоретической модели, в рамках которой раскрываются особенности темпорального развития русской политии…».

«Теоретическая модель» и «исследовательская гипотеза».

Основной целью диссертационной работы заявлена «разработка теоретической модели». Известно, что теоретическая модель предмета исследования – это совокупность логически взаимосвязанных абстрактных понятий, описывающих предметную область исследования. Теоретические модели отражают строение, свойства и поведение реальных объектов, позволяют представить объекты и процессы, недоступные для восприятия.

Процедура обоснования теоретической модели предполагает:

— эмпирическую проверку предложений, говорящих об определенных условиях;

— эмпирическую проверку универсальных гипотез, на которых основывается объяснение;

 — исследование того, является ли объяснение логически убедительным.

Следует отметить, что научный консультант диссертанта академик Ю.С. Пивоваров является радикальным противником поиска закономерностей в истории и политологии в частности. В интервью, опубликованном в журнале «Профиль», академик заявляет следующее: «Мне нравится определение истории, которое дал английский историк Робин Коллингвуд: «История – это действие людей в прошлом». Если это так, то человек обладает свободой воли и может поступать так, может иначе. Для этого законов, как в физике или химии, нет. Нет закона о соответствии призводительных сил производственным отношениям, которые если не соответствуют, то происходит революция. Бред»  

В этом же интервью Юрий Сергеевич высказывает следующее свое убеждение: «Если же говорить серьезно — историю с историей примирить невозможно. Примирить дореволюционную, советскую и современную Россию — тоже»     »;[15,16] Данные заявления противоречат защищаемым положениям ученицы академика:

— во-первых, «разработка теоретической модели»,  является по Ю. Пивоварову «бредом»;

— во-вторых, выводы диссертанта о том, что «европейская культура выработала такой алгоритм движения во времени, который предполагает, что одна общественно-политическая форма исторически вырастает из другой», «в каждой стране оно устанавливается по-своему, но везде придает устойчивость развитию»,  «подлинность, естественная внутренняя преемственность культуры ограничивают произвол в сфере конструирования и использования образов прошлого» противоречат научному убеждению академика о «не примирении» российской истории. Если это не так, то грош цена такой научности, поскольку в противном случае история России подчиняется одним законам, история стран «европейской культуры» — другим.  Видимо, такая логическая нестыковка убеждений научного руководителя и задала тон всей диссертационной работе. Так в диссертации не приводится ни теоретической модели, ни, естественно, ее обоснования.

Исследовательская гипотеза Ирины Игоревны заключается в том, что «существует соответствие между типом политической культуры – и востребованным опытом, объемом и качеством традиций, находящихся в распоряжении политической системы. Чем тоньше культурный слой, ниже содержание критически усвоенного опыта и выше потребность в «социальной инженерии» в интересах господствующих групп, тем ограниченнее креативные возможности, потенциал самосовершенствования политической культуры и более вероятны расколы, перерывы в преемственности. Вследствие нарушения темпорального ритма растрачивается институализированное наследие и актуализируются его ранние, примитивные слои. Это способствует архаизации социально-политических практик и придает политическому развитию скачкообразный (по типу «прорывов» – «откатов») характер. «Сбросы» памяти компенсируются «производством» образов прошлого, искусственно восстанавливающих перерывы преемственности».

В настоящей гипотезе приводится ряд терминов, для которых не существует определений. Например. Чем, как и в каких единицах измеряется «толщина культурного слоя»? То есть, какую размерность имеет культурный слой, и в каком пространстве находится? Лежит ли он на полупространстве, или в системе комплекса слоев, или «подвешен» в пространстве? В каком пространстве находится данный слой? И где «культурный слой толще» в России или США?

Культурный слой – это временной разрез некой культурной субстанции, имеющей по некой координате различную «плотность», «удельный вес», «скорость распространений неких возмущений»? А границы раздела слоев являются разрывами значений данных параметров? Однородные данные слои, анизотропные или градиентные? Какие процессы происходят на границах их разделов при возмущении «исторического пространства»? Нет ответов на данные вопросы в диссертации ведущего политолога России, а термин «толщина культурного слоя» введен в обращение. Подобные вопросы можно задать относительно «плотности истории», ее «разреженности» и «малой интенсивности культуры».

Далее, в чем заключается «содержание критически усвоенного опыта»? Темпоральный ритм – это понятие объективное или субъективное?

Понятия циклы, волны и ритмы давно и эффективно используются в  истории и экономике. Понятия «темпоральный ритм», «темпоральная сетка текста», «ритм темпоральной сетки», который связан с «темпом наррации»    »;[17]  органично вписываются в филологические исследования.

Наука в стиле фэнтези.

С начала прошлого века до 80-х его годов человечество увлекалось научной фантастикой,  данное увлечение продолжалось до тех пор, пока мозги «цивилизованной» части человечества ожирели до такой степени, что перестали понимать этот жанр литературы. Наступила эра фэнтези, то есть фантастической литературы, основанный на использовании мифологических и сказочных мотивов. Произведения фэнтези напоминают историко-приключенческий роман, действие которого происходит в вымышленном мире, герои которого сталкиваются со сверхъестественными явлениями и существами. В отличие от научной фантастики, фэнтези не стремится объяснить мир, в котором происходит действие произведения, с точки зрения науки. Сам этот мир существует гипотетически, часто его местоположение относительно нашей реальности никак не оговаривается: то ли это параллельный мир, то ли другая планета, а его физические законы могут отличаться от земных .    »;[19]
Научные труды отечественных политологов, за редким исключением, относятся к жанру фэнтези. Рецензируемая диссертационная работа  является тому примером. Доказательство этого начнем с обсуждения наиболее употребляемо в работе термина «темпоральность».

В отечественную беллетристику «темпоральность» внесли ироничные братья Стругацкие, помните: «Дотошный бакалавр немедленно задал вопрос о полиходовой темпоральной передаче (его, видите ли, заинтересовал коэффициент объемного расширения), и я потихонечку удалился»  . [21] В настоящее время «темпоральность» и «темпоральные ритмы» часто встречаются в книгах жанра фэнтези и описаниях компьютерных игр. В данных продуктах сформировалась целая «наука» «ХРОНОМАНТИЯ: магия, основанная на восприятии времени и манипулировании им. С помощью Джад-гаррела хрономанты могут модифицировать ритмы темпоральных потоков, что приводит к возникновению…» Еще в Хрономантии обитают «ЛЕМУРЫ, которые могут посвятить вас во многие тайны песчаного мироздания. Но будьте осторожны: эти опасные призраки питаются песком человеческих тел. … Следует также опасаться и ШЕКАНДАРОВ: они неподвластны действию Волны и служат Хозяину Времени Хроносу»  ..  [22]. Обратите внимание, автор описания увлекательной компьютерной игры не «грузит» себя объяснениями, что такое «Волна», «песок человеческих тел», «Джад-гаррела» и пр.

Следует отметить, что в блогосфере встречаются «Темпоральные ритмы тусовки» .

Таким образом, автор диссертационной работы игнорирует известные понятия «ритмы», «циклы», «периоды», но вводит более «весомые» и «значимые» с ее точки зрения — «темпоральные ритмы». Поскольку определения этим «ритмам» не дается, получается хрономантия с лемурами и шекондарами.

Итак, автор диссертации весьма легкомысленно относится к терминам, тем абстрактным понятиям, которые должны быть логически взаимосвязаны и обязаны описывать область исследования. Например, И. Глебова пишет: «Едва ли не общим местом современных социальных исследований стала констатация факта усложнения общественных процессов, их стремительной нелинейной динамики, принимающей подчас хаотический, обвальный характер. Меняя собственную логику и направленность, они предоставляют меньше возможностей для научного предвидения». Здесь автор не утруждает себя разъяснениями относительно «стремительной нелинейной динамики» общественных процессов, их «хаотического» и «обвального характера», изменения «собственной логики» и «направленности». Вряд И. Глебова сможет дать определения данным понятиям, поскольку многие из них вообще не имеют какого-либо смысла. Здесь нелинейные процессы, синергетика, теория катастроф, логика, понимаемые автором на интуитивном уровне, свалены в одну кучу с целью демонстрации сложности и научной  значимости предмета исследования.

«Актуализация проблематики памяти в политической науке связана (в том числе) с возникновением «нового институционализма», в рамках которого институциональному параметру мира политики  задается более широкая перспектива, учитывается влияние культурного фактора». 

Сделаем попытку понять очередной терминологическое новшество И.И. Глебовой — «параметру задается более широкая перспектива». Диссертант не опускается  до объяснений, а использует очередную фразеологическую конструкцию в манере «фентези». Параметр, это, прежде всего величина, значение которой позволяет отличить элементы некоего множества друг от друга. Задали уравнение Y=kX, затем указали параметр к=2 и получили Y=2X. С какого ракурса, по мнению И.И. Глебовой нужно смотреть, чтобы увидеть не «более широкую перспективу», а хотя бы просто – перспективу? Может через специальные очки? Или отрешиться от всего и заглянуть внутрь себя? Загадка! Еще есть такое математическое понятие, как область допустимых параметров. Например, в предыдущем уравнении это может быть k больше 2 и меньше 100. Все понятно – допустимое значение коэффициента указано в заданных пределах. Но и тут невозможно усмотреть «перспективу по Глебовой». Так, может быть, диссертант спутала «параметр» на «идентификатор»? Отнюдь! Идентификатор, это фактически имя, как иероглиф, определяющее сущность объекта. Этот термин тем более не годится для осмысления «перспективного параметра» по Глебовой.

Подобная вольная манипуляция непонятно откуда взятыми терминами и понятиями вводит читателей таких «диссертаций» в состояние дежавю. Например, это напоминает телевизионные шоу-передачи из серии «Ремонт квартир» или «Фазенда». В них всегда некий дизайнер, как правило – молоденькая улыбчивая затейница, что-то вырезает, скручивает, склеивает, подкрашивает, а потом, озираясь, ищет – для чего эта чепуха может сгодиться?

Продолжаем цитирование: «Историки» делают особый акцент на зависимости институтов, институциональных изменений от прошлой траектории развития».

Если траектория, то, в каком пространстве? Автор утверждает, что «управление в настоящем прошлым, изменяет настоящее», (в диссертации «память понимается как процесс управления прошлым в настоящем, имеющий в том числе политическое измерение»), тогда альтернативных траекторий развития должно быть множество! Далее, как можно говорить о траектории чего-либо безотносительно к системе координат? Вот диссертант и указала на так называемое «политическое измерение». Откуда И.И. Глебова взяла, что «политическое измерение», это координатная система? У кого? Где ссылки? И что такое, в конце концов, это политическое измерение. Есть измерение в метрах, градусах, в пуазелях и даже в парсеках. Все единицы таковых четко обозначены – нет вопросов. А что подразумевается в данном случае – понять не дано никому.

В Интернете «гуляют» несколько невнятных определений «политического пространства». Например: «Пространство политическое — рефлексивное, синтетическое определение политической организации общества. Политическое пространство как категория позволяет зафиксировать единство содержания и формы политического процесса в его мерном, пригодном к измерению абстрактном изображении. Осознание политического пространства осуществляется в форме моделей, алгоритмов, идеальных типизированных конструкций, стереотипов, архетипов и т.д. Политическое пространство отличается от всех остальных форм пространства, например географического или экономического. Это социальная система, которая расположена по специфическим политическим осям. Такое выражение политики позволяет наиболее адекватно исследовать общественную целостность в политическом отношении. Таким образом, сформированная модель политики позволяет воплотить тенденцию к синтетической подвижности, которая объединяет в единую систему такие элементы политического, как идеология, аксиология, элиты, власть, государство, политические институты. Политическое сознание в пространственном выражении нацелено на осознание этой целостности и выявление подлинного места в ней для каждого элемента …»  . [24] Вроде, как определение дано, но где определения «специфическим политическим осям», «синтетической подвижности» и пр. при этом никакой «модели политики» не приводится. Как легко политологи, пишущие в жанре фэнтези, относятся к понятию «пространство». Чтобы ввести данный термин в обращение необходимо сформулировать понятия метрики и расстояния, ввести систему координат и разработать аксиоматику. В математике известно множество пространств и все они носят имена великих ученых, которые их «открыли», например пространства Гильберта, Соболева, Банаха, Евклида.

Таким образом, рассмотренное определение выполнено в стиле фэнтези, как и следующие определения.

В «Новой философской энциклопедии» Под редакцией В. С. Стёпина. (2001) политическое пространство это реальная протяженность территории, на которую распространяется исторически обусловленная политическая система или осуществляется ее политическое влияние. Что понимается под «реальной протяженностью пространства», «исторически обусловленная политическая система»?

В толковом словаре обществоведческих терминов. Н.Е. Яценко. (1999) «политическое пространство это протяженность и глубина пределов взаимодействия субъектов и объектов политики. Политическое пространство, таким образом,  имеет географическое, временное, социальное и духовное измерение». Что такое «протяженность и глубина пределов взаимодействия» и как первое предложение связано со вторым?

Итак, общепринятого определения «политического пространства» не существует. В диссертационной работе нет разъяснений относительно «политического пространства».

Но, тем не менее «парадигмальная ориентация исследователя влияет на интерпретацию политического пространства, определяет его форму и содержание».

Исследователь может интерпретировать «политическое пространство», но не может «определять его форму и содержание», если автор занимается наукой, а не беллетристикой. Тем не менее, «Исследователь создает его на определенном основании по парадигмальным законам». По законам жанра фэнтази, вероятно, поскольку науке неизвестны «парадигмальные законы». Есть законы Ньютона, Ома, Кулона и даже законы диалектики. Например, если запросить  данные законы в Интернете, то можно  получить их формулировку. Попробуйте запросить «парадигмальные законы» и, ответа не получите. Писатели в стиле фэнтези создают свои миры, цивилизации, их обитателей, так и наш политолог на основе своей «ориентации» определяет «форму и содержание политического пространства».

«Воспроизводя традиционную логику политической преемственности в России, ориентирующую не на развитие через критическую саморефлексию, а на выживание, самосохранение, власть обрекает себя на хаотические, судорожные действия (по типу «вызов» – «реакция»), во многом повторяющие прежние, уже предпринимавшиеся в сходных условиях. Это демонстрируют как практики властной трансляции и легитимации, рассмотренные в ретроспективной проекции (проекции чего и на что? Авт.), так и история партии власти. В конечном счете, традиционный тип наследования (среди прочего) препятствует обновлению природы власти, преобразованию ее отношений с обществом».

Диссертант наивно полагает, что не любая власть стремиться выжить и самосохраниться. Ведь не секрет, что в настоящее время в России, так и в США правят не единороссы, демократы и республиканцы, а интересы Уолл-стрит.

«Образы прошлого» имеют «развивающую, креативную функцию» замечает политолог Глебова И.И. Если «образы прошлого»  понятны хотя бы на интуитивном уровне, то  «развивающая и креативная функция  образов прошлого» вызывает недоумение. «Креативность», как известно, — это понятие, относящееся к способностям человека, и никак не может относиться к невнятным «образам прошлого».

Память не может совершать «(само)критическую работу», память это архив – свалка информации. Самокритикой занимается разум человека, который совершает «работу» по усвоению знаний, накоплению, обработке и анализу информации с целью принятия каких-либо решений.

Работа ограничена «предельно допустимыми значениями», пишет будущий доктор политологии, но если речь идет об ограничениях, то по каким координатам (переменным)? Работа ограничивается по времени «от рассвета до заката», или «от обеда до забора»? «Предельно допустимые значения» указывают, что у множества данных значений существуют точные верхняя и нижняя грани. Где определения данных граней?

И, наконец, об «изменении традиционного алгоритма воспоминаний». Известно, что алгоритм – это точно определённая инструкция, последовательно применяя которую к исходным данным, можно получить решение задачи.

Автор не указывает, какую прикладную задачу (класс задач) должен решать озвученный ей алгоритм, и, вообще, разрешима ли алгоритмически данная задача. При этом «традиционный алгоритм воспоминаний» (точная инструкция) не описывается.

«Партия власти является задачей», утверждает автор, что нелепо по сути, поскольку, организация должна решать задачи, а не являться задачей. Партия власти может являться для кого-то проблемой, но не задачей.

Из данного экспресс-анализа терминологии и основных понятий, которыми пользуется ведущий отечественный политолог следует, что автор не установил «правил игры», то есть не привел определений абстрактным понятиям, которыми он пользуется. Более того, из текста следует, что диссертант даже не ставил перед собой такой задачи. В связи с чем, исследование полно несуразностей и логических ошибок.

Монтень говорил: «Для того чтобы преуспеть, ученый должен в своих публикациях придерживаться такого правила: ни одно слово из того, что он публикует, не должно быть никому понятно, потому что, если что-нибудь будет кому-нибудь понятно, то все скажут, что это было и раньше известно, так что ты ничего не открыл. Поэтому надо писать так, чтобы было непонятно». При этом Монтень ссылался на Тацита, указывавшего, что «ум человеческий склонен верить непонятному».

О научных результатах

 «Проблема темпорального бытования политии должна быть рассмотрена на двух взаимосвязанных уровнях – системном и ориентационном, утверждает И. Глебова. Только это позволяет изучить ее во всей полноте, с учетом совокупности факторов институционального и политико-культурного характера. Интеграция проблематики социальной памяти в политико-культурные исследования предполагает использование двух подходов.

Первый условно может быть назван информационно-коммуникативным. Исходным для него является положение К.Дойча о политической системе как сети коммуникаций и информационных потоков, в которой выделяется блок «памяти и ценностей» . [25]… Чем мощнее и сложнее – в качественном отношении – «блок памяти» (или «архив») системы, тем выше ее способности к адаптации, креативность.

Данное выражение в принципе неверно. «Блок памяти» или «архив» системы – это база данных, и чем больше этих данных, тем больше помех (шума), которые существенно затрудняют разработку управленческих решений и никак не способствуют «адаптации и креативности». Способность к адаптации повышают знания. От содержания «базы знаний», переданных учащимся в процессе образования, зависят их адаптивные способности. Например, историк, философ или юрист (даже хороший) никогда не станет инженером, физиком, математиком, программистом, а человек с естественнонаучным образованием может стать хорошим юристом, историком, бизнесменом, то есть у него более высокие адаптивные способности. Естествоиспытатель начинает решать проблему с того, что пытается отделить главное от второстепенного, избавляется от параметров, к которым не чувствителен предмет исследования, то есть минимизирует число рассматриваемых переменных и параметров. Плохой гуманитарий же «множит сущности», вводит множество терминов и понятий, которые, как правило, не имеют внятных определений. Например, темпоральность, артикуляция, линеарность, политии и пр. Естествоиспытатель с помощью экспериментов, статистической обработки их результатов пытается доказать достоверность полученных результатов, математик доказывает леммы и теоремы, а для многих гуманитариев для доказательства верности своих выводов достаточно привести одну, другую цитату, не думая о том, что оппонент может привести цитаты и факты, опровергающие их утверждения. Например, ссылки на положение К.Дойча, вырванной из контекста (вероятно, этот человек не глуп и понимал, о чем писал), вполне достаточно для обоснования нелепости. В результате исследования недобросовестного гуманитария возникает «куча», которую он называет пирамидой.  Из полученной «кучи» недобросовестный гуманитарий извлекает заказанные выводы, сколь циничные, столь и нелепые.

«В дисссертации «память понимается как процесс управления прошлым в настоящем, имеющий в том числе политическое измерение .. [26] В рамках этой проблематики изучаются общественные исторические представления, а также масскоммуникативные образы прошлого, на основе которых эти представления во многом и формируются. 

В фокусе другого подхода – память как социокультурный феномен. В последние тридцать лет в гуманитарном знании сформировалось направление, в рамках которого активно взаимодействуют историки, социологи, политологи, психологи. Оно нацелено на изучение конструирования прошлого в процессе коммуникации, роли репрезентаций прошлого в массовой культуре. Здесь память понимается как процесс управления прошлым в настоящем, имеющий в том числе политическое измерение. В рамках этой проблематики изучаются общественные исторические представления, а также масскоммуникативные образы прошлого, на основе которых эти представления во многом и формируются.

Сквозь эту призму диссертант рассматривал работы, посвященные политической культуре, для которых характерно особое внимание к темпоральному измерению культурных процессов».

Измерение, как известно, это совокупность операций для определения отношения одной (измеряемой) величины к другой однородной величине (шаблону). Получившееся значение называется числовым значением измеряемой величины. В данном понимании никаких «политических измерений» и «темпоральных измерений культурных процессов» в диссертации не приводится.

Вот если бы автор выделил некие волны (циклы) «культурных процессов» и в качестве упомянутого шаблона взял длину волны, тогда появился бы предмет обсуждения.

Следует отметить, что автор  диссертационной работы обошелся без темпорального моделирования и использования темпоральной логики ,[27] тогда как  любое знание всегда является той или иной моделью изучаемой действительности. Модель, адекватная действительности, должна соответствовать наблюдаемым явлениям, требованиям логики и здравого смысла, быть привязанной к существующей практике. Диссертант не приводит доказательств адекватности действительности своих научных выводов, их соответствию логике и здравому смыслу. В дальнейшем будет приведено еще не мало доказательств данного вывода.

Одно из основных положений научной новизна работы, по мнению автора, заключается в том, что «господствующие группы» «эксплуатируют прошлое» в своих корыстных интересах.  Данное положение является тривиальным и не требует доказательств. Оно было известно еще во времена монаха Нестора, писавшего свою историю под бдительным надзором Рюриковичей. Это всего лишь пример, а на самом деле этот банальный прием (эксплуатация прошлого) родился задолго до появления письменности. Так же тривиален вывод о том, что велико «значение информационно-символической политики в обеспечении гражданской лояльности, активизации мобилизационной поддержки власти и легитимации современного политического порядка». Очевидно, что существует множество субъектов желающих «эксплуатировать прошлым»  с целью удовлетворения своих корыстных интересов. В связи с этим весьма актуальна проблема оценки рисков для общества и государства от последствий манипуляции прошлым и «политическим наследием».

В диссертационной работе нередко доказательство защищаемого тезиса опровергает его верность, например: «В ходу потребительное отношение к прошлому – «архиву»: все его элементы могут извлекаться по воле «действующего субъекта» и произвольно комбинироваться. При этом исчезают стилистические различия «текстов» разных времен, единая темпоральность становится экспериментальным пространством для настоящего. Тем самым утрачивается ретроспективное понимание прошлого – оно превращается в резервуар потенциально актуальной информации («текстов»). …

Все это формирует своеобразный интеллектуальный фон и дает важные методологические импульсы изучению политического аспекта темпоральности. Оно связано с двумя направлениями. В центре первого – традиции, рассматриваемые не с точки зрения фиксации политического порядка (сквозь призму «неподвижного» или «медленного» времени), но в перспективе развития, самоускоряющегося (очередная нелепая терминологическая находка авт.)  [28] движения, постоянного обновления. В исследовательском фокусе второго направления – социокультурная память, действующая в рамках политических систем».

Далее по тексту следует: «Революционные эпохи накладывают на социальное развитие в России особый отпечаток: в каком-то смысле оно ни в чем не имеет корней, ничего не наследует, не продолжает. В этом – главная причина «исторической амнезии» русского политического мировоззрения…» «В эпохи обновления происходят цивилизационные надломы, сопровождающиеся «сбросом» сложных социальных форм (и утратой влияния и статуса олицетворяющими их социальными слоями), агрессией коллективного бессознательного…». «Показательно, что в революционные эпохи происходят стремительная хаотизация, спонтанное и неустойчивое сегментирование политико-культурного пространства, рост значения ранее периферийных ценностей, активизация поверхностных слоев ориентаций…». «В это время политическая культура особенно подвержена информационно-символическим воздействиям, во многом определяющим ее динамику. В таких условиях возможно обновление доминантной политической культуры (в том числе в направлении ее либерализации). Однако идущие практически одновременно процессы «разгерметизации» и дегуманизации культурного поля, масштабные «сбросы» «отрефлексированной» и институционализированной памяти практически не оставляют шансов на развитие элементов гражданской культуры.

После чрезвычайного социального напряжения неизбежно наступает передышка, «откат» (по-русски – «стабилизация»), отмеченный идеей «возвращения» к прошлому. Новый социальный организм ощущает потребность «укорениться», наладить преемственные связи. Настоящее, отторгая историю, нуждается в обеспечении образами прошлого, от которых требует не соответствия исторической «правде», а высокой степени «полезности», инструментальности». Сейчас прошлое для массового сознания практически исчерпывается его репрезентациями в масскультуре; «телевизуализация» памяти придает прошлому «искусственную сверхправдивость». Массмедийные образы истории формируют память современных «аудиовизуальных» сообществ, вытесняющих «сообщества печатные» (термин Б.Андерсона)». [29].

Итак, диссертант И. Глебова как на психо-политологическом консилиуме поставила России примерно такой диагноз: периодические приступы амнезии, сменяющиеся обострением шизофрении, переходящей затем в аффекты с приступами ярости и, наконец, заканчивающиеся сумеречным состоянием души, осложненным маниакально депрессивным синдромом. Вот такая патологическая  неполноценность России в значительной мере определяет ее беды. Для убедительности и, возможно, художественной образности, политолог И. Глебова снабдила свой диагноз характерной фразеологией с однозначными выводами: 

— странам Запада чужды «революционные эпохи накладывающие на их социальное развитие особый отпечаток»;

 — России свойственна «историческая амнезия», «цивилизационные надломы»,  сопровождающиеся «сбросом» сложных социальных форм (и утратой влияния и статуса олицетворяющими их социальными слоями), а также агрессией коллективного бессознательного, с последующими «передышками, «откатами», «отмеченными идеями «возвращения» к прошлому».

Приведем несколько простых примеров, из которых следует что:

а) диссертант плохо изучала историю;

б) диссертант неадекватно воспринимает написанный ей текст, по причине чего сама себе противоречит.

Для убедительности условно примем своеобразную фразеологию И. Глебовой и покажем, что в истории любого народа хватало «революционных эпох» с их  «особыми отпечатками», «историческими амнезиями», «цивилизационными надломами», «сбросом»  и прочее. Не являются исключением также западная Европа и США, которые по мнению диссертанта как раз демонстрируют противоположные качества.

Пример первый.

Войны эпохи Реформации фактически начались после провозглашенной в конце XV века новой религиозной Доминанты, ставшей предтечей будущего Протестантства (кальвинизма, англиканской церкви и т.д.).  В результате в ряде стран средней и северной Европы на смену католической церкви и политическому приоритету Священной Римской империи пришли собственная суверенность и новая религиозная идеология будущего капитализма. Стремление католической Европы сохранять под протекторатом папского Рима хотя бы видимость единства западноевропейского Суперэтноса улетучилось согласно последствиям «амнезии по Глебовой». Эта «амнезия» относилась не только к формальным политическим изменениям и новой христианской идеологии (протестанство). Она существенно изменила этнический стереотип, мировосприятие и самооценку самих себя теми народами (этносами), которые после Реформации покатили по новым идеологическим рельсам. В чем заключалась разница одних европейских стран от других, продемонстрируем на примере эпохи великих географических открытий.

Освоение Америки европейцами шло тремя своеобразными наступательными колоннами. Католики испанцы и португальцы, то есть – конквистадоры, всех индейцев воспринимали вполне гуманно. Пусть как язычников и «заблудших детей», которых нужно было приобщить к христианству, однако же, как нормальных людей, равно угодных богу с европейцами. Такой взгляд на аборигенов не был какой-либо целенаправленной доктриной, рожденной в Ватикане, Мадриде или Лиссабоне. Нет, это было именно мировоззрение всех католиков – солдат, матросов, священников и прочих. В результате в католических колониях не было целенаправленного геноцида местного населения. Были, конечно, на первых порах недоразумения, войны, эксплуатация в строительстве и сельском хозяйстве, но и только. Принимавшие крещение индейцы становились полноценными гражданами, пользовались правами и охранялись законами наместников короля. Что касается массовой гибели индейцев Мексики от оспы, то, как говорится, Бог располагает. Злого умысла испанцев здесь не было, а у индейцев полностью отсутствовал иммунитет на эту болезнь.
Аналогичное отношение к аборигенам было и в Канаде, которую поначалу осваивали французские трапперы (охотники за пушниной), разумеется, тоже католики. При этом французы охотно вступали в браки с индейскими женщинами, что позже стали делать также испанцы и португальцы. И в Канаде, и в испанских колониях вскоре появились субэтносы метисов, вполне гармонично вписавшимися в этнический ландшафт этих регионов.

В противоположность этому в английских колониях и затем в США почти до самого конца XIX века все было иначе. Протестанты, составлявшие основу переселенцев, придумали и взяли на вооружение теорию расовой сегрегации, которая фактически узаконила геноцид местного населения. Индейцы, а позже и привезенные из Африки негры были для белых протестантов США расово неполноценными, фактически как не люди. В результате по самым скромным оценкам не менее шести миллионов индейцев Северной Америки были физически истреблены. Для того чтобы «процесс» истребления шел успешней, американцы даже использовали методы биологической войны. Они подбрасывали простодушным и практичным аборигенам шерстяные одеяла из своих инфекционных больниц, те их подбирали, после чего заболевали и вымирали целыми родами. Использовали американцы и методы экологической войны. Они истребляли стада бизонов, которые составляли основу пропитания жителей обширных Прерий. Протестанты первыми додумались выплачивать премии за скальп индейца. Сами индейцы такой варварской процедурой в историческом прошлом не пользовались. Однако простодушные противники белых перенимали у них не только вооружение (лошади и огнестрельное оружие), но и признаки «военной доблести» –  форму военных трофеев. Много позднее, уже с появлением кинематографа, Голливуда и ковбойских фильмов все граждане США (а потом и мира) узнали, что жестокие индейцы варвары снимали скальпы с бедных переселенцев.

На этом примере наглядно показано как представители когда-то религиозно единой Западной Европы существенно разделились по мировоззрению, то есть – по этническому стереотипу поведения, с признаками  «амнезии по Глебовой».

А были ли при этом в США «откаты»? Конечно. Когда индейцев стало мало настолько, что они не представляли угрозы, им выделили резервации и оставили в покое. Но это произошло уже позже отмены рабства в США.

Приведем следующий пример «революционных эпох» с их  «особыми отпечатками», «историческими амнезиями» и «цивилизационными надломами» со  «сбросом», приписываемых диссертантом И. Глебовой исключительно России.. 

Пример второй.

В Англии XVII века «амнезия по Глебовой» произошла не единожды и повторялась в течение относительно короткого промежутка времени.  Поначалу новая элита, Кромвель и его «железнобокие», весьма жестоко обошлись не только со своим королем, но и со всеми католиками. Восторжествовал протестантизм в его крайней форме. Затем произошел своеобразный ренессанс католицизма, а Кромвеля вырыли из могилы и публично повесили. И, наконец, только потом все «устаканилось», придя к разумному компромиссу. Однако такая неоднократная «амнезия» с ее «приливами и откатами» обильно поливалась кровью, что было скрупулезно отмечено в исторических хрониках. Может быть, И.И. Глебова просто не знает истории? Действительно, зачем нужна эта устаревшая дисциплина современному  политологу, сыплющему новой фэнтезийной фразеологией? Любопытно было бы оценить этот период и с точки зрения терминологии элитолога О. Гаман-Голутвиной. Являются ли казнь Карла первого и посмертное повешение Кромвеля признаками комулятивности взаимодействия действующих элит и народа?

Пример третий.

Французская революция была отмечена неслыханным доселе террором против своих же граждан. По числу жертв ее превосходит разве что Тридцатилетняя война в Германии, в результате которой численность населения сократилась в четыре раза. Однако в Германии была религиозная бойня. Во Франции  проблемы католиков и протестантов (гугенотов) были решены значительно раньше. Вначале была Варфоломеевская ночь, а потом взятие последнего оплота гугенотов – города Ла Рошели. Однако и католическая церковь оказалась не ко двору революционным парижанам. Ее основательно потеснил родившийся атеизм в лице французских энциклопедистов. «Амнезия» исторической памяти при этом зашла так далеко, что даже традиционное название месяцев года было заменено на новые тридцатидневки – жерминаль, термидор и т.д.  А потом, соответственно, все вернулось на круги своя. Согласно терминологии И. Глебовой получаем очередной наглядный пример «приливов и откатов». Или же это какой-то особый случай? Вот если бы диссертант подкрепляла свои фантасмагорические выводы конкретными историческими примерами, тогда можно было бы понять ту логику, каковой она руководствовалась. Однако историю И. Глебова откровенно не жалует. Тогда продолжим за нее.

Пример четвертый.

США во времена Марка Твена (до начала гражданской войны 1861 года) и после них вплоть до конца XIX века были без учета антииндейского фактора этнически стабильной страной. То есть, основу населения составляли белые протестанты, затем освобожденные от рабства и бесправные негры (в те времена – нигеры) и, наконец, мексиканцы территорий, завоеванных США на юге. Однако все изменилось после очередной волны эмиграции, начавшейся в преддверие ХХ века (см. роман Докторроу «Регтайм», фильм С. Леоне «Однажды в Америке» и т.д.). Перемены произошли так быстро, что уже к концу 40 годов ХХ века кардинально преобразили этническую физиономию США.

В настоящее время в этой стране господствуют совершенно другие этнические стереотипы. Это хорошо прослеживается по генезису положительных героев в фильмах Голливуда. Еще в пятидесятых годах ХХ столетия зрители в кинотеатрах США восхищались подвигами отважных ковбоев, обаянием честных городских клерков, деяниями исторических персонажей и др. Женщины в этих фильмах тоже соответствовали времени. Они хоть и были бедными переселенками на дикий запад, но при этом – настоящими леди, в юбках и с европейскими прическами. Если такая героиня и разряжала винчестер в разбойника, то будучи загнанной в угол и зажмурив от ужаса глаза.

Однако уже в 60 годах на смену им стали приходить новые персонажи и герои. В настоящее время среднестатистическую выборку героических персонажей можно условно охарактеризовать как «четверку американских мушкетеров». Во главе ее, как правило, голливудская дива, феминистка с короткой стрижкой в военной форме или скафандре. Она приемами карате легко ломает кости мужчинам или инопланетным монстрам, виртуозно управляет космическим кораблем и в совершенстве владеет самурайским мечом. Рядом с ней, как правило, очень умный еврей. Точнее он американец, но имя либо внешность однозначно указывают на этническую принадлежность. Этот второй легко взламывает компьютерные коды, придумывает виртуозные интриги и вообще является стратегическим мозгом всей команды. Следующим по рейтингу идет мужественный и добродушный негр (афроамериканец), готовый пожертвовать собой ради друзей. И наконец, замыкает список «боевой квадриги» белый англосакс – нервный, хамоватый, периодически вносящий дисгармонию в слаженные действия команды. На примере этой четверки наглядно видны не только новые национальные предпочтения, но и новая форма гендерных отношений. Врагами номер один в этих новых голливудских фильмах выступают либо инопланетные враги, либо арабы. Любопытно, что еще в послевоенные сороковые и даже в пятидесятые годы американцы весьма добродушно относились к арабскому миру. Врагами номер два выступают уже славяне, в первую очередь сербы и русские. И опять парадокс, многие фронтовики, общавшиеся с американцами на Эльбе, ничего русофобского у них не замечали. Наоборот, была максимальная доброжелательность и искренний интерес. Это подтверждается и историей. Никогда ранее взаимоотношения США (от Джорджа Вашингтона до Франклина Рузвельта) и Российской империи, а потом и СССР не принимали конфликтный характер. Что касается времен российской Гражданской войны, то высадка в портах небольших контингентов морской пехоты США была лишь временным выполнением союзнического долга. Однако уже с 1948 года началась взаимная неприязнь. Не суть важно, в чем причина такой метаморфозы, главное констатация ее.

В контексте терминологии И. Глебовой и О. Гаман-Голутвиной на этом примере можно наблюдать целый ряд признаков: «историческую амнезию», «цивилизационный надлом»,  «сброс» сложных социальных форм, агрессия коллективного бессознательного, с «передышками, «откатами», с идеями «возвращения» к прошлому», а также явно мобилизационные признаки государственной политики США за последние полвека.

Складывается такое впечатление, что Ирина Игоревна незнакома с методом исследования, именуемым сравнение. Сравнение это метод исследования, предполагающий сопоставление объектов с целью выявления их сходства и отличий, общего и особенного. К данным методам исследования относится, в частности сравнительно-исторический метод и сравнительная планетология.

История планетологии начинается с древнегреческого философа Демокрита, который (как известно из трудов Ипполита) говорил: «Существует безграничное множество миров, различающихся по размеру и в некоторых из них нет ни Солнца, ни Луны, в то время как в других их больше, чем у нас и они больше по размеру. Промежутки между мирами не созданы равными, здесь они больше, там меньше, некоторые из них растут, другие процветают, третьи распадаются, здесь они рождаются, там умирают, уничтожаются при столкновении друг с другом. И некоторые из миров голые, без животных и растений, покрытые водой».    [30] Суть сравнительной планетологии заключается в том, что планеты солнечной системы земной группы находятся на разных стадиях тектонического развития, сравнивая геологию данные планет по ряду параметров можно делать практические рекомендации по разведке и поиску полезных ископаемых.

Аналогично планетам земной группы, государства находятся на разных этапах своего исторического развития.  В рассматриваемой диссертационной работе сравнительный анализ проводится на малом отрезке времени. Это время ничтожно относительно протекающих в мире исторических процессов, отсюда выводы делаются на основании статических или квазистационарных «картинок», что делает их нелепыми и в принципе неправильными. Отсюда вместо научного поиска мы видим волюнтаризм и плохо скрытое желание получить заказанный результат.

 Фундаментальный результат в мировую политологию Ирины Игоревны формулируется так: «Восприятие негативного опыта предполагает «репрессирование» образов, способных вызвать «травму».  В диссертации анализируется динамика массового отношения к Второй мировой войне в (Западной) Германии и СССР. Выделена стратегия подавления, отторжения негативного прошлого, которая обеспечивается «коммуникативным умалчиванием» (термин Х.Люббе), т.е. исключением травматического (индивидуального и коллективного) прошлого из общественных коммуникаций. Выявлены и охарактеризованы «стратегии защиты», посредством которых травматическое прошлое подвергается трансформации (или, по Фрейду, сублимации) и внедряется в сферу осознаваемого, не приводя социум к конфликту или снижая его напряженность. При их изучении диссертант обращается и к опыту «постсоциалистических» обществ…

 «Преодоление прошлого» (выработка взгляда на историю, не обремененного «тягой к оправданию») предполагает снятие табу-запретов с травматического прошлого, проведение публичных дебатов и активизацию политического просвещения. Это не позволяет ограничиться областями символических практик или коммуникаций, но требует конкретных политических действий…

С начала 1990-х гг. и другие западные демократии (впервые ФРГ авт.) обратились к «травматическому реализму): подвергаются критике «идеализирующие национальные нарративы»; позорные события прошлого не замалчиваются, а становятся предметом публичных обсуждений».

В американских учебниках истории Эйзенхауэр остановил свои войска на Эльбе, чтобы позволить советским войскам взять Берлин, это, по его мнению, могло облегчить последующие взаимоотношения с СССР.

Смелые действия сил союзников во время высадки в Нормандии изменили ход истории XX века, заявил президент США Барак Обама во время выступления по случаю 65-й годовщины высадки союзнического десанта, сообщили агентство Франс Пресс и Ассошиэйтед Пресс. Битва в Нормандии в настоящее время по убеждению американцев и  европейцев является самой грандиозной и решающей в ходе второй мировой войны. Тогда западные союзники в течение трех месяцев пытались сломить сопротивление «ограниченно годных к строевой», больных и пожилых (от 40 лет и старше) немцев. Нацисты существенно уступали союзникам по численности, количеству и качеству вооружения. Половину пехотных немецких частей составляли беглые советские националисты и власовцы, а также чехи, словаки и пр., которые при первой возможности сдавались в плен.

О том, что США победили фашизм, американцы и европейцы знают из учебников. Но как они все «подвергают критике» «идеализирующие национальные нарративы», как не замалчивают  «позорные события прошлого» и как «публично обсуждают»?

В частности английский историк Алан Тейлор писал в своём труде «Вторая мировая война» (1975) о ситуации во Франции после заключения ею «перемирия» с Германией 22 июня (!) 1940 года: «Для подавляющего большинства французского народа война закончилась… правительство Петена осуществляло политику лояльного сотрудничества с немцами, позволяя себе лишь слабые, бесплодные протесты по поводу чрезмерных налогов… Единственное омрачало согласие: Шарль де Голль бежал в последний момент из Бордо в Лондон… Он обратился к французскому народу с призывом продолжать борьбу… Лишь несколько сот французов откликнулись на его призыв…»  [31] В «битве» за суверенитет Франции погибло около 20 тыс. французских граждан, включая «туземцев» (алжирцев, марокканцев и пр.), в три раза больше мирных французских граждан погибли под бомбами англичан и американцев . [32].

Миллионы мирных немцев погибли в ходе бомбардировок городов, в которых отсутствовали военные объекты и средства ПВО. Целью бомбардировок Германии было не нанесение ущерба экономики и военной промышленности, а женщины, старики, дети. Чем больше их погибнет, тем лучше, тем больше вероятность психически сломать противника. Хиросима и Нагасаки также не располагали средствами ПВО и цель американцев была той же.

Всему мировому сообществу известен документ «Правила войны», разработанный участниками Вашингтонской конференции по ограничению вооружений в 1922 году. В нем говорится буквально следующее: «Воздушные бомбардировки с целью терроризирования гражданского населения, или разрушения и повреждения частной собственности не военного характера, или же причинения вреда лицам, не принимающим участия в военных действиях, воспрещаются» (статья 22, часть II). Гуманная концепция руководства Великобритании просуществовала лишь до 10 мая 1940-го — дня прихода на пост премьер-министра Уинстона Черчилля после смерти Чемберлена. На следующий же день по его отмашке английские летчики стали бомбить мирные немецкие города.

Генерал ВВС США Фредерик Андерсон так объяснял концепцию тотальных налетов: «Воспоминания о разрушении Германии будут передаваться от отца к сыну, от сына к внуку. Это лучшая гарантия того, что Германия больше никогда не будет развязывать новых войн».

А что написано в английских учебниках истории о голодоморе в британской Индии. В 1943-1943 годах в Бенгалии, т.е. в период премьерства людоеда У. Черчилля, от голода скончалось 5 миллионов индийцев. Всего за время английского правления Индией от голода скончалось порядка 50 млн.  ее граждан. Причиной трагедий была неуемная страсть англичан к наживе.

А что можно найти во французских учебниках истории про бравого генерала А.Жютена с его не менее бравыми подчиненными марокканцами и тунисцами, которые в течение двух недель в Италии изнасиловали около 5 тысяч женщин и мужчин в возрате от 5 до 85 лет и просто так вырезали более 90 % скота? Доблестный генерал А. Жюэн стал после войны командующим войсками НАТО в Европе и национальным героем Франции.

Нет информации в европейских учебниках истории о массовых репрессиях во Франции, последовавших после окончания второй мировой войны. Тогда "по всей стране были учреждены специальные трибуналы, которые, только по официальным данным, вынесли 128 тысяч приговоров тем, кого обвинили в пособничестве оккупантам. Были расстреляны 5 тысяч французов. Еще один миллион лишили всех гражданских прав, уволили с работы и обрекли на нищенское существование. …

Отступники уничтожались целыми семьями. Священникам, которые помогали немцам, выкалывали глаза, выдирали ногти и закапывали в могилах живьем. Женщин, заподозренных в интимных отношениях с немцами, заставляли раздеваться и заниматься сексом с животными. Но куда более страшная кара ожидала чиновников, работавших на фашистов. В Париже их сгоняли в средневековую тюрьму в центре города, где их ждали пытки и мучительная смерть…

Отвечать за своих матерей пришлось даже сотням тысяч детей, родившимся у француженок от немцев. Их отправляли в детские дома тюремного типа, где не кормили и не обучали в школе. Многие из них покончили жизнь самоубийством. До сих пор дети оккупантов боятся сознаться в своем происхождении»  . [33].

Факты массового коллаборационизма в станах развитой демократии также умалчиваются. Так, из существовавших к июню 1941 года двух десятков (если не считать «карликовых») европейских стран почти половина, девять стран, – Испания, Италия, Дания, Норвегия, Венгрия, Румыния, Словакия (отделившаяся и в то время от Чехии), Финляндия, Хорватия (выделенная и тогда из Югославии) – совместно с Германией вступили в войну против СССР-России, послав на Восточный фронт свои вооружённые силы (правда, Дания и Испания, в отличие от других перечисленных стран, сделали это без официального объявления войны). Гитлеровцы имели на восточном фронте 258 дивизий и 16 бригад, в число которых входили 66 дивизий и 13 бригад их европейских союзников.

Не считая численности войск этих официальных союзников Германии, только в составе вермахта и войск СС сражалось более 1 800 000 граждан со всех стран Европы!   [34].

В Европе и в США никто и нигде не «подвергает критике идеализирующие национальные нарративы», «позорные события прошлого, часть которых мы перечислили, не становятся предметом публичных обсуждений». Так и в Японии не принято обсуждать массовые военные преступления с ее стороны во второй мировой войне, или геноцид айнов.

Японцы организовали настоящий геноцид айнов, оправдывая свои действия тем, что его представители якобы «эбису» (дикари) и «тэки» (звери). С VIII в. японцы не прекращали вырезать айнов, которые бежали от истребления на север – на Хоккайдо — Матмай, Курильские острова и Сахалин.

 «Позорные события прошлого», произошедшие на просторах стран «западной демократии», можно продолжать до бесконечности. Публичные обсуждения данных преступлений удел маргиналов, поскольку задача истории заключается не в установлении истины и не в передаче знаний, а в построении «постнациональной версии памяти», формировании «ценностных ориентаций», воспитании «толерантности», «взаимопонимания между народами», а это не совместимо с «травмирующими» и вносящими неприязнь между народами «образами прошлого». Эти «образы» вытравливаются из памяти современных поколений. В Японии уже не помнят, кто сбросил на них атомные бомбы, и было ли это вообще. Французы не знают, что их союзники англичане и американцы во время второй мировой войны сбросили на их города 590 тыс. тонн бомб, в результате чего погибли почти 60 тыс. французских женщин стариков, детей. Зато французы, как и поляки, убеждены, что они победили фашизм. Англосаксы уверены, что несли и несут миру «свободу и демократию», но из их мозгов стерта информация о том, в результате их, не знающей границ алчности, были уничтожены сотни миллионов жизней. Такое вот противоречие в научных выводах известного политолога. С одной стороны надо выносить на обсуждение «позорные» и чудовищные преступления, с другой – взращивать «демократические ценности», организовывать гармонию взаимопонимания между народами и расами. В настоящее время «страны демократии» сделали выбор в пользу второго. Например, слово «сегрегация» в США вытравливается из всех документов и из сознания всех граждан. Так из конституции штата Алабама убираются воспоминания о сегрегации. В голливудских фильмах доблестные американцы черные и белые плечом к плечу воюют в Нормандии, Корее и Вьетнаме, тогда как это неправда, вплоть до 70-х годов в армии США военные подразделения формировались по расовому признаку, взвод черных, взвод белых и т.д. Другими словами, американцы должны забыть о сегрегации. Все это противоречит основным защищаемым положениям политолога И. Глебовой.

Далее ведущий политолог России констатирует: «В Европе во второй половине ХХ в. произошла трансформация классической модели «национальной памяти»: прошлое утратило единый смысл, утвердились постнациональные версии памяти. Это деполитизирует и демистифицирует понятие «общность», однако не устраняет из системы дискурсов о прошлом общей культурной темы. По наблюдению диссертанта, постнациональные воспоминания преемственны с национальными моделями памяти, так как транслируют основные ценности европейской цивилизации – свободы, гражданской активности и разделенной ответственности, составившие базис европейской демократии и наследовавшие ценностям, родившимся в эпоху Просвещения и Французской революции». Обратим внимание здесь «наблюдение» диссертанта является доказательством весьма спорного «научного положения»: «постнациональные воспоминания преемственны  с национальными моделями памяти, так как транслируют основные ценности европейской цивилизации – свободы, гражданской активности и разделенной ответственности…».  Данная фраза вообще недоступна для понимания.

На интуитивном уровне ее можно понять так: «с конца прошлого столетия до сегодняшнего дня школьная история была одним из инструментов создания нации. Сегодня цели изменяются: они все больше связаны с воспитанием толерантности, взаимопонимания между народами.   … Главная цель преподавания истории не столько передача знаний, сколько социализация личности ребенка и формирование ценностных ориентаций»  . [35].

Таким образом, «главная цель преподавания истории заключается не в передаче знаний»! В связи с этим  ставится вопросы [36]:

1.  Является ли патриотическое и национальное самосознание необходимой и полезной частью коллективного и индивидуального сознания?

2.  Являются ли религиозные ценности законной частью ценностей, распространяемых школой?

3.  Требуется ли молодежи для поддержания ее коллективной памяти то, что мы называем мифологизированными (или харизматическими) историческими личностями?

4. Есть ли связь между интеграцией и ассимиляцией этносов?

5. Правильно ли внедрять общие ценности и общее чувство гражданственности тем, кто вырос в разной среде разных культур?

Таким образом, на пути «ассимиляции коллективной памяти» стоят некие преграды в виде «религиозных ценностей», «харизматических исторических личностей», «патриотического и национального самосознания».  Если вспомнить, что ассимиляция в социологии и этнографии — это «потеря одной частью социума (или целым этносом) своих отличительных черт и замена заимствованными у другой части (другого этноса)», то становится ясно, какие этносы будут терять свои отличительные черты и на какие черты, каких этносов  заменяться. Намерения «цивилизованной» части человечества «ассимилировать коллективную память» «неправильных» этносов связаны с явлением либерального неототалитаризма.

«В работе обосновывается следующий тезис: общее прошлое гарантирует устойчивость ядерных структур коллективной идентичности – и в то же время  подавляет разнообразные формы памяти меньшинств, загоняет частный, индивидуальный опыт (и значимость его ценностей) в сферу «коллективного бессознательного». Это, помимо прочего, указывает на низкий уровень мировоззренческой толерантности, плюрализма русской политической культуры. И западные, и российские исследователи указывают: утверждение в качестве всеобщей памяти, транслирующей ценности авторитарного типа, блокирует пути движения к гражданскому обществу, к гражданскому самоопределению».

Здесь наш ведущий политолог призывает к мультикультурализму, который в настоящее время отвергается на Западе. Сразу отметим, что  мультикультурализм и постнациональные версии памяти несовместимые понятия. Постнациональные это значит, что национальные границы уже стерты, и тут же наш политолог заявляет о невозможности «подавления разнообразных форм памяти меньшинств».

Критики мультикультураализма  утверждают, что в результате данной политики происходит полное разрушение многовековых культурных устоев, развитых культурных традиций, в результате низкий уровень культурного развития мигрантов повышается, а высокий уровень культуры целевой страны мультикультурализма неизменно падает.

Так в 2010-м году ряд лидеров европейских стран, признали провал политики мультукультурализма, в частности канцлер ФРГ Ангела Меркель заявила, что попытки построить мультикультурное общество в Германии, в котором представители различных культур будут "жить в полном согласии", полностью провалились . [37] По словам Д.Кэмерона, толерантность, основанная на невмешательстве в дела тех, кто отвергает западные ценности, себя не оправдала. Необходимо перейти к "мускулистому либерализму . [38]. Мы были слишком озабочены идентичностью того, кто приезжает в страну, и обращали недостаточно внимания на идентичность страны, которая принимает приезжего" заявил Н. Саркози .  [39].

Что касается России, то реализация теоретических выводов И.И. Глебовой на практике приведет к дестабилизации и распаду страны по национальному и религиозному признаку, вероятно, политолог не анализировал содержание учебников и учебных пособий по истории, подготовленных националистически настроенными представителями «меньшинств».

В результате можно сделать вывод о том, что рассмотренные научные положения диссертационной работы ведущего политолога России поверхностны и представляют угрозу в случае их внедрения в практику. Проблемы, затронутые И. Глебовой существенно сложнее, нежели она думает. Диссертант существенно отстает от жизни и не способен на разработку сценариев развития обстановки и оценку рисков реализации данных сценариев для общества и государства.

Автор рассмотренной работы не является создателем теории [40] он не вводит систему понятий, многие термины, которыми он пользуются, не имеют внятных, принятых научным сообществом, определений. На все доводы, которые  приводятся для доказательств выдвигаемых «научных» тезисов, находятся контрпримеры, которые доказывают несостоятельность защищаемых результатов.

Задачи, рассматриваемые в работах О. Гаман – Голутвиной и И.Глебовой, решены в общей постановке в работах С.П. Курдюмова, А.А. Самарского, Г.Г. Малинецкого, Е.Н. Князевой, С.П. Капицы, П.И. Бородкина, Л.Е. Гринина, Д.С. Чернавского, В.В. Цыганова, В.А. Бородина, Г.Б. Шишкина, С.Ю. Малкова и других отечественных и зарубежных ученых.. Оксана Викторовна и Ирина Игоревна не знакомы с работами приведенных авторов, в связи с чем, ее исследования отличаются инфантильностью, беспомощностью, а результаты  работы не обоснованы и не имеют сколь значимой практической значимости

Монтень в свое время писал: «именно среди ученых часто видим умственно убогих людей» (кн. III, гл. VIII) и «ученость может быть полезной для кармана, но душе она редко что дает». «Наука — дело нелегкое, оно часто сокрушает».

  Источники информации и комментарии

[1]  А. Стругацкий, Б. Стругацкий  Понедельник начинается в субботу

[2] РАПН  — это Российская ассоциация политической науки. В печатных энциклопедиях данная академия не упоминается. Однако в Википедии родословная РАПН заявлена с 1955 года.

[3] В связи с данным определением возникает вопрос, куда отнести США, расходы на оборону которых, превышает суммарные расходы на оборону всех остальных стран мира?

[4] Соловьев С. Чтения и рассказы по истории России. — М.: Правда, 1989

[5] Устойчивость системы — способность динамической системы сохранять движение по намеченной траектории (поддерживать намеченный режим функционирования) несмотря на воздействующие на нее возмущения. Основными видами устойчивой системы  являются равновесие, гомеостазис, стационарный режим (циклическое повторение одной и той же последовательности состояний).

[6] Цыганов В.В., Бородин В.А., Шишкин Г.Б. Интеллектуальное предприятие. Механизмы овладения капиталом и властью. М.: Университетская книга, 2004

[7] Популяция (позднелат. populatio, от лат. populus — народ, население) в генетике, экологии и эволюционном учении, совокупность особей одного вида, более или менее длительно занимающая определённое пространство и воспроизводящая себя в течение большого числа поколений. Яндекс.Словари. «Большая советская энциклопедия»

[8]  Например, различают стабильные, растущие и сокращающиеся популяции. Популяция приспосабливается к изменению условий среды путем обновления и замещения особей, т.е. процессами рождения (возобновления) и убывания (отмирания), дополняемыми процессами миграции. В стабильной популяции темпы рождаемости и смертности близки, сбалансированы.

В растущей популяции рождаемость превышает смертность. Если смертность превышает рождаемость, то такая популяция считается сокращающейся. В естественной среде она сокращается до определенного предела, а затем рождаемость (плодовитость) вновь повышается и популяция из сокращающейся становится растущей. Чаще всего неумеренно растущими бывают популяции нежелательных видов, сокращающимися – редких, реликтовых, ценных, как в экономическом, так и в эстетическом отношении.

Популяция вступает в трофические[1] и иные связи с популяциями других видов, образуя с ними простые и сложные биогеоценозы. В этом случае она является функциональной субсистемой биогеоценоза и представляет одно из звеньев функционально-энергетического ряд.

Острая конкуренция имеет место при перенаселении, ведущем к истощению жизнеобеспечивающих ресурсов: у животных пищи, у растений влаги, плодородия и (или) света. При слишком малой численности особей популяция утрачивает свойства системы, устойчивость ее снижается. Разрешение данного противоречия является главным условием сохранения целостности системы. Оно заключается в необходимости поддержания оптимальной численности и оптимального соотношения между внутрипопуляционными процессами дифференциации и интеграции.

Рост численности и плотности популяций не бесконечен. Рано или поздно возникает угроза недостатка ресурсов среды. У каждой популяции свои пределы ресурсов, называемые емкостью среды. По мере ее снижения усиливается внутривидовая конкуренция. Включаются разные механизмы регуляции численности. Реакция у каждого вида на собственное перенаселение разная, но результат для всех один – торможение развития и размножения.

[9] Отечественные либеральные мыслители, отстаивающих преимущества рыночной экономики, основан на сравнении СССР и России с «цивилизованными странами (США, Канада, Западная Европа) Но в мире существует множество других капиталистических стран. Например, Нигерия, которая, как и Россия, входит в список главных нефтедобывающих  стран мира, является федеративной президентской республикой, располагает двухпалатным парламентом, является членом Группы-77, Африканского союза, Всемирной торговой организации. С июня 1971 года Нигерия является членом ОПЕК. Нигерия находится на втором месте в мире по количеству выпускаемых полнометражных фильмов (872 фильма в 2006 году), уступая только Индии (1091 фильм) и обходя США (485 фильма). Таким образом, Нигерия – это республика, обладающая всеми признаками инновационной системы развития, если это не так, значит модель мироздания несколько сложнее, чем та, которую описывает профессор Гаман-Голутвина.

Клуб «цивилизованных стран» представляет собой олигополию, порог вхождения в данный клуб чрезвычайно высок и возможен лишь через  централизацию ресурсов с целью модернизации экономики. Опыт Китая и Ирана тому подтверждение.

[10] Настоящий тезис не верен, автор подчиняет реальность своей «теории». В настоящее время все без исключения эшелоны власти наполнены представителями (лоббистами) монопольного капитала, как отечественного, так и зарубежного, который определяет внешнюю и внутреннюю политику России.

[11] Артикуляция интересов (от лат. articulatio — ясно произносить):

— процесс преобразования расплывчатых взглядов и мнений людей в конкретные формулы и требования организаций и их озвучивание;

— процесс, в ходе которого индивиды и группы формулируют свои требования, соответствующие их реальным или мнимым интересам, и переносят эти требования в центр политической борьбы или в сферу политических решений. Артикуляция интересов зависит от деятельности групп интересов;

— одна из функций политической системы, заключающаяся в формулировании требований, предъявляемых к структурам, принимающим решения. В демократических политических системах эту функцию выполняют группы интересов, политические партии, парламент, в авторитарных — корпоративные институты. Различают несколько видов требований, предъявляемых политической системе: 1) требования о распределении благ и услуг (напр., принять законы о прожиточном минимуме, об образовании, охране окружающей среды и т.п.); 2) требования о регулировании поведения (напр., об обеспечении правопорядка, регулировании трудовых отношений); 3) требования, касающиеся коммуникации и информации (напр., свободы слова, принятия законов о средствах массовой информации, информирования населения о целях проводимой политики). А.и. способствует установлению коммуникации между окружающей средой и политической системой.

[12]  Доктор политических наук (2007), доцент (2002), профессор кафедры культуры мира и демократии факультета истории, политологии и права Историко-архивного института РГГУ. Старший научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам РАН.

 [13]  Нарратив — исторически и культурно обоснованная интерпретация некоторого аспекта мира с определенной позиции.

[14]  URL: http://www.profile.ru/items/?item=26885

[15]  Там же.

[16]   В литературе нарратив — линейное изложение фактов и событий в литературном произведении, то есть то, как оно было написано автором

[17]   URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/Фэнтези

[18]    А. Стругацкий, Б. Стругацкий «Понедельник начинается в субботу».

[19]   URL: http://games.1c.ru/the_time_machine/

[20]   URL: http://www.guelman.ru/xz/362/xx25/x2509.htm

[21]   URL: http://www.slovarus.ru/?di=7533

[22] См.: Deutsch K. The nerves of government: Models of political communication and control. N.Y., 1963.

[23]Процесс управления имеет политическое измерение!? Процесс управления – это совокупность непрерывных, последовательно выполняемых, взаимосвязанных действий по формированию и использованию ресурсов организации (партии, государства, корпорации) для достижения ею своих целей. Эти действия называются управленческими функциями. То, что процессы управления имеют измерения, а память это «процесс управления», это новое слово в науке, которое остается «без комментариев».

[24] Темпоральная логика — это логика, учитывающая причинно-следственные связи в условиях времени. Используется для описания последовательностей явлений и их взаимосвязи по временной шкале

[25]  Ускорение это векторная величина, характеризующая быстроту изменения скорости точки по её численному значению и по направлению. Понятие «самоускорение» науке не известно. Если диссертант данное понятие вводит, то должен дать ему определение, хотя, вряд ли эта глупость имеет дифиницию.

[26]  Например, фильм Стивена Спилберга 1998 года о высадке войск союзников в Нормандии во время Второй мировой войны. Фильм был удостоен пяти премий «Оскар» за лучшую режиссуру, работу оператора, звук, монтаж и монтаж звука. На данный момент (по состоянию на 26 сентября 2011 года) фильм занимает 42-е место в списке «250 лучших фильмов по версии IMDb»

[27]  Carr, Michael H., Saunders, R. S., Strom, R. G., Wilhelms, D. E. 1984. The Geology of the Terrestrial Planets. NASA.

[28]  Тейлор А. «Вторая мировая война» // Вторая мировая война. Два взгляда. М.,1995,с.420.

[29] URL:  http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/406/

[30] URL:  http://www.prim.regnum.ru/news/1433804.html

[31]  «Россия и СССР в войнах ХХ века. Статистическое исследование». М., 2001. с.509.

[32]  Николь Туто-Жустен www.eidos.ru/journal/2004/0417-03.htm

[33]  Там же

[34] URL: http:// www.rbc.ru/rbcfreenews/20101017070445.shtml

[35] URL: www.lenta.ru/news/2011/02/05/multicult/

[36] URL:  http://www.afp.com//afpcom/fr

[37]  Теория, в широком смысле — комплекс взглядов, представлений, идей, направленных на истолкование и объяснение какого-либо явления; в более узком и специальном смысле — высшая, самая развитая форма организации научного знания, дающая целостное представление о закономерностях и существующих связях определённой области действительности — объекта данной теории.