Беседа журналиста Александра Бушева с Виктором Ивановым, главой Научной комиссии по радиологической защите РАН, о последствиях аварии на Чернобыльской АЭС.

Виктор Иванов: Сегодня в нашем регистре 800 тысяч граждан только России.
Фото: Роман Щербенков

Сегодня мы беседуем с человеком, который все эти десятилетия занимался изучением последствий аварии и, как мог, смягчал их. Это доктор технических наук Виктор Иванов. Виктор Константинович работает заместителем директора по научной работе Медицинского радиологического научного центра им. А. Цыба, возглавляет Российскую научную комиссию по радиологической защите РАН, входит в Научный комитет ООН по действию атомной радиации. Трудится Виктор Иванов в ста километрах от Москвы, в Обнинске, где, кстати, много лет назад заработала первая в мире атомная электростанция. Здесь мы и встретились с авторитетным ученым.

— Буквально через месяц после катастрофы на Чернобыльской АЭС, в июне 1986 года, правительство СССР распорядилось создать Всесоюзный распределенный регистр лиц, подвергшихся радиационному облучению.

Работа была поручена группе ученых, в которую вошел и я. От нас потребовали в короткий срок обеспечить автоматизированный учет ликвидаторов аварии и жителей наиболее загрязненных радионуклидами территорий. Стояли две стратегические задачи, актуальные и сейчас.

Во–первых, оказание адресной медицинской помощи этим людям. Крайне непростая задача. Представьте себе четыре области, наиболее подвергшиеся радиоактивному заражению — Брянская, Орловская, Тульская и Калужская с населением около шести миллионов человек. Амбулаторно обследовать всех и делать это каждый год — немыслимая задача! Поэтому требовалось очертить так называемую группу риска, за которой систематически наблюдать, пытаясь диагностировать рак на самом начальном этапе…

— А во–вторых?

— Во–вторых, требовалось решить фундаментальные научные задачи, которые помогли бы медикам строить прогнозы относительно будущих диагнозов и количества заболевших. Мы пытались обратиться к опыту Хиросимы и Нагасаки. Но далеко не все нам подходило. Дозы, полученные после атомных бомбардировок двух японских городов, значительно превышали чернобыльские. Многое требовалось делать с нуля. Помимо ученых России, Беларуси, Украины и других республик СССР мы привлекали к работе специалистов из других государств. За 30 лет получены хорошие результаты. Но работа продолжается. Три года назад Президент России Владимир Путин подписал закон, регламентирующий функционирование нашего Национального радиационно–эпидемиологического регистра, так он сейчас называется. Одновременно мы являемся структурным подразделением крупного лечебного радиологического центра имени Анатолия Цыбы.

— Что означают слова: «получены хорошие результаты»?

— Сегодня регистр — это уникальная информационно–аналитическая система, в которой зарегистрировано около 800 тысяч граждан только России. Каждый четвертый из них — ликвидатор. Мы проводим полное наблюдение за динамикой здоровья этих людей, которые проживают сейчас в самых разных регионах, и, как я уже отмечал, определяем группы риска, строим прогнозы…

— Что потом?

— Полученные данные и наши рекомендации ложатся в основу работы медиков.

— Насколько успешно вы сотрудничаете с национальным регистром Беларуси?

— Российско–белорусское сотрудничество в этой сфере имеет высокий приоритет, нам очень комфортно работать с белорусскими коллегами в рамках союзных программ. Надеюсь, им с нами тоже. Есть такое понятие — «статистическая мощность работы». То есть чем шире территориальный охват сбора данных, тем выше шансы получить объективные результаты. Подчеркну следующее: если в России мы выделяем четыре наиболее загрязненные области, которые я уже назвал, то Беларусь в единый чернобыльский регистр включена полностью.

— Виктор Константинович, как сегодня, спустя 30 лет, видится масштаб медицинских последствий Чернобыля?

— Анализ на основе регистра свидетельствует: минимизация последствий и повышение эффективности медицинской помощи сохранят актуальность не только на ближайшие годы, но и на длительную перспективу. Основное заболевание здесь — рак щитовидной железы. В нашей базе за все эти годы зарегистрирован 33 191 случай…

— Неужели все эти люди — жертвы Чернобыля?

— Это статистика, а вот возникновение онкологии от тех или иных причин мы и обязаны выявлять. Например, в наш регистр внесены 200 тысяч ликвидаторов. В 1986 году средний возраст этих людей равнялся 34 годам. Теперь прибавьте 30. Все они находятся в группе риска и нуждаются в адресной медицинской помощи. Именно мы должны назвать Минздраву этих людей, чтобы чиновники консолидировали финансовые возможности и заложили их в бюджет для такой работы. Продолжим тему последствий. Нами создана полная карта доз облучения йодом–131 жителей Брянской и Гомельской областей. Она уникальна и рассказывает, как повлияло облучение на частоту раковых заболеваний. Существует прямая зависимость, обусловленная величиной полученной радиационной дозы, есть даже такое понятие «радиационно обусловленный рак». Допустим, на сто заболевших таких всего двое. Но ведь их надо выявить и сказать, что стало причиной заболевания. Это фундаментальная научная задача.

— Насколько известно, доза облучения может накапливаться, если продолжать жить на зараженной территории?

— К счастью, речь идет о йоде–131, период полураспада которого очень короткий и давно закончился. Дело в другом. Те, кто получил «йодный удар» 30 лет назад, всю жизнь нуждаются в амбулаторном наблюдении и лечении. В эту группу включены и дети, которым в 1986 году было не больше 17 лет, и сейчас они далеко не дети.

— Есть также дети ликвидаторов, которые родились после аварии и которых принято чуть ли не автоматически записывать в группы риска. Их насчитывают сейчас 50 тысяч человек. Ваши исследования это подтверждают?

— Недавно этот вопрос рассматривался на заседании Научного комитета ООН по действию атомной радиации, я в него вхожу. Вывод такой: прямых доказательств влияния радиации на детей, рожденных от облученных родителей, нет. Порядок цифр таков: на миллион — два случая. Это результат работы комитета за 70 лет.

ИНФОГРАФИКА «РГ» / МИХАИЛ ШИПОВ / АНТОН ПЕРЕПЛЕТЧИКОВ / ЛЕОНИД КУЛЕШОВ / ВИКТОР РАСТОРГУЕВ

— Недавно я побывал в Гомельской области, на мои вопросы о радиации местные делали удивленные глаза, дескать, никаких проблем, грибы собираем, раком не болеем… В некоторых районах рассказали, что открылись кладбища в зараженных зонах, закрытые 30 лет назад, теперь можно привести в порядок могилки родных. Жизнь налаживается? Или население чего–то не знает? И что говорит на этот счет единый чернобыльский регистр?

— Думаю, оценки, которые вы услышали, объективные. О скоротечности распада йода я уже говорил. Период полураспада цезия значительно дольше, но в воде и почве его интенсивность за три десятилетия значительно упала. Наши оценки и прогнозы подтверждают: да, был радиационный удар, да, есть ликвидаторы, есть зоны риска, но в общем обстановка нормализуется. И этого никто не отрицает.

— Этой весной на заседании Комиссии Парламентского собрания Союза Беларуси и России по вопросам экологии, природопользования и ликвидации последствий аварий обсуждалось здесь, в Обнинске, выделение в 2016 году из бюджета Союзного государства 184 миллионов рублей на высокотехнологичное лечение «чернобыльцев». Что имелось в виду?

— Сегодня источника финансирования высокотехнологичного лечения белорусских «чернобыльцев» на территории России нет — только на платной основе. Поэтому идет разговор о том, чтобы из бюджета Союзного государства выделить некую сумму и поделить ее между радиологическими центрами Санкт–Петербурга, Обнинска и Гомеля. Потратить эти деньги, во–первых, на разработку совместных методик лечения, на согласование технологий и т.п. А во–вторых, на высокотехнологичное лечение «чернобыльцев». Но граждан Беларуси будут лечить в Гомеле, а россиян, соответственно, в Питере и Обнинске. Поясню: это сверх существующих квот. Например, наш Обнинский центр очень загружен, но некие резервы есть, и вот их можно было бы задействовать за счет союзной программы. Вообще союзные программы по Чернобылю стартовали в 1998 году. Очередная пятилетняя программа заканчивается в следующем году, в 2017–м должна стартовать новая. Тут нужно сказать, что союзные программы по Чернобылю и аналогичная федеральная российская всегда шли параллельно и не дублировали друг друга. Но со следующего года федеральная прекращается и больше финансироваться не будет, все отдается на региональный уровень. Союзные программы по–прежнему будут выполняться.

Досье «СОЮЗа»

Виктор Константинович Иванов, заслуженный деятель науки РФ, член–корреспондент РАН, доктор технических наук, профессор. Родился 25 марта 1952 года. Окончил МИФИ по специальности «Прикладная математика». Создал научную школу углубленного анализа возможных радиационных рисков отдаленных радиологических эффектов малых доз облучения. Награжден орденами Мужества, «За заслуги перед Отечеством» IV степени и «Знак Почета».