Беседа Андрея Омольченко с Михаилом Коваленко. Михаил Коваленко: «Украинское правительство сделало всё, чтобы убить лично меня».

Андрей Омельченко: Прошу обратить внимание на следующие интересные факты: 1. Стрельба военными преступниками ведется по местам скопления мирных жителей. 2. Военные преступники применяют фосфорные боеприпасы. 3. Военные преступники при совершении своих преступлений применяют боевую фармакологию. 4. Да. Если кто не заметил. "Это все произошло на Троицу".

  Беседа журналиста Андрея Омольченко с хирургом Михаилом Коваленко

Михаил Коваленко: Украинское правительство сделало всё, чтобы убить лично меня
  Беседа Андрея Омольченко с Михаилом Коваленко.  13.02.2015.  URL:  http://andrey-ka23.livejournal.com/852236.html  ;  http://www.newsbalt.ru/detail/?ID=51913  .
andrey_ka23
Как и обещал, выкладываю свое интервью с Михаилом Коваленко, спасавшим в Новороссии мирных людей, ополченцев и нацгвардейцев.

В полночь 15 февраля, согласно минским договорённостям, в Новороссии должно закончиться кровопролитие, горьким символом которого для многих служит это фото из Славянска (см. ниже).

Информационно-аналитическому порталу «НьюсБалт»  удалось найти изображенного на снимке мужчину,  несущего на руках убитую девочку и побеседовать с ним. По профессии врач Михаил Коваленко сейчас живёт в России, но мы не называем регион, потому что бандеровцы ищут героя-хирурга.

BqFswtrIEAEiVEP
Автор фото, отзовись, подпишу.

— Михаил Георгиевич, вот известная фотография. В украинских СМИ говорили, что на ней отец дочери убегает от сепаратистов, и что эта девочка убита карателями. На фотографии вы?

— Да, это я. Откуда взялась фотография, я не знаю. А мины, которые убили эту девочку, прилетели с Карачуна. Там стояла украинская батарея, которая регулярно обстреливала город. Именно оттуда и стреляли.

— Что за события запечатлены на этой фотографии?

— Это произошло на Троицу. Мы только вернулись с женой из церкви. В это время городской водопровод уже не функционировал. В частном секторы были скважины и туда все соседи ходили за водой. Ополченцы притащили туда генератор (электричества к тому времени тоже не было). Раздалось два взрыва. Стреляли по месту, где люди брали воду. Из-за угла выбежал ополченец, несущий на руках ребенка. Кто-то крикнул: «Вон доктор!» Боец отдал девочку мне. От моего дома до больницы — 500 метров. Побежал туда. Положив её на операционный стол, понял, что ребёнок мёртв. У девочки были повреждения тазобедренного сустава, брюшной полости, головы. Потом, когда смотрел на эту фотографию, понял, что ребенок был уже мёртв. Тогда, в горячке я этого не увидел.

— Кто стрелял?

2014_10_25_9999_31

— Над городом господствует высота «Карачун». Единственная в наших краях гора. Там стояла украинская батарея, которая постоянно обстреливала город. Именно оттуда и стреляли. Да и по следам чётко видно, откуда прилетели снаряды. В Славянске ополченцы никогда по городу не стреляли, за это я могу поручиться.

— Многие украинцы, ратующие за АТО, верят, что ополченцы сами по себе стреляют.

— Человека можно убедить во многом. Мне самому приходилось неизлечимо больных убеждать в том, что они станут здоровыми. Они верили.

— Выздоравливали?

— Нет. Они умирали. Но верили.

— Михаил Георгиевич, какие у вас впечатления, воспоминания остались от начала войны?

2014_10_25_9999_38

— До той Троицы у меня ещё было ощущение, что обойдётся. По окраинам постреливали, но жертв было не очень много. Ужас начался 2 мая. Именно 2 мая колонна военных, которая занимала Карачун, расстреляла село Семёновку – небольшое, по донецким меркам, поселение, дворов примерно в двести.

Местные жители перекрыли дорогу, чтобы колонна не прошла на Карачун. Местные договорились с командиром подразделения, что бойцы выстрелят боезапас в воздух, а потом отчитаются перед начальством: расстреляли всё, пришлось вернуться. И регулярное подразделение ВСУ сделало несколько залпов в воздух, а потом просто начало стрелять по людям. На этот день как раз выдалось мое дежурство в больнице.

Это была первая настоящая бойня. К нам привезли 16 человек с огнестрельными ранениями. Такой характер увечий, тем более в таком количестве, был тогда для нас, врачей, в диковинку. Трое получили пули в брюшную полость. Один – в грудную клетку. Его мы потеряли. Остальные были ранены в ноги. В тот день мы потеряли четверых. Остальные – выжили. После этой бойни часть жителей убежала в город. Часть – осталась. Возник определённый баланс между ополчением и украинскими войсками. Ополчение заняло позицию под горой. ВСУ засели на горе.

2014_10_25_9999_17

На Славянск на начальном этапе было 4 атаки. Было много пострадавших среди мирного населения. Были и раненые ополченцы. Привозили к нам и нацгвардейцев. Мы оказывали им помощь. Очень много было артиллерийских обстрелов жилых кварталов. Разбомбили и мой дом.

Очень страшно, когда слышишь звуки взрывов, когда оперируешь раненых, а у больницы взрывы такие, что здание вздрагивает. Военные как-то к этому готовятся. Они знают, как спрятаться, как себя вести вообще. Мы этого не знаем. В тридцати метрах от больницы у меня погибла старшая операционная сестра. Один дом разбомбили с самолёта. Я сейчас поселился недалеко от аэропорта. И только спустя полгода перестал дергаться, когда слышу звук самолёта.

— Загружённость работой была большая?

— Некоторое время я вообще не выходил из больницы. Постоянно нужны были хирурги, потому что непрерывным потоком шли пострадавшие. Мы не делили людей на тех и этих. Мы оперировали всех. Бывало, что на одной койке лежит ополченец, на соседней – нацгвардеец.

— Михаил Георгиевич, как пришло решение уезжать в Россию?

— 17 июня, когда ушли ополченцы, я тоже уехал. Через три или четыре дня. Сначала в Харьков, потом в Россию. Мы узнали об уходе ополчения ровно в тот день, когда они уходили. Зашли ополченцы и сказали: «Доктора, мы уходим из города прямо сейчас. Кто хочет, может прямо сейчас уйти с нами. Садитесь в машины».

Мы все истории болезни сожгли. В ополчении в Славянске были почти все местные жители. Славянск город по донецким меркам небольшой — 120 тысяч. Представляете, что было бы с их семьями, если бы узнали об их огнестрельных ранениях ВСУ? После того, как ополчение ушло, в городе было тихо всю ночь. Какая-то абсолютная, звонкая тишина. Ни людей, ни украинских солдат. Где-то, часам к двенадцати, первые украинские военные появились в городе. Народ, естественно, попрятался. Я в это время сидел в больнице и наблюдал, как два бэтээра проехали, потом вернулись. На ночь ушли. На следующий день они опять днем появились, на ночь убежали. Только на третий-четвёртый день они начали в городе оставаться. Они такое каре из бэтээров выстраивали и внутри ночевали.

— Почему вы решили уехать?

— Это личное. Лично в меня стреляли. Из пушек, из стрелкового оружия. Пожалуй, можно сформулировать так: украинское правительство сделало всё, чтобы убить лично меня. Они меня не убили потому, что я ловкий. Не потому, что они плохо старались – они хорошо старались – а потому, что мне повезло, я смог этого избежать. И жить в стране, где правительство лично в меня стреляло, я просто не могу.

— Они считали, что находятся на враждебной территории? Они боялись?

— Да. Они до сих пор боятся. Друг рассказывал. После 18-19 часов в городе никого нет. На улицы никто не выходит. Они патрулируют город. Друг припозднился, но шёл домой до начала комендантского часа. И тут, метров в десяти от него, по асфальту очередь из автомата. Без всякого предупреждения. Он отскочил в сторону: «Что вы делаете?». А они: «Сверни и обойди». Т.е. когда к ним гражданский идёт навстречу, они боятся.

— Что вы слышали о бессудных расправах в Славянске?

— Пропадали люди. Один из моих друзей пропал. Он не был в ополчении. Просто мелкий предприниматель. Большинство мелких предпринимателей финансировали ополчение. И в августе месяце звонила его жена, вся в слезах, рассказывала, что мужа третий день, как нет и нельзя найти. Так что только среди моих знакомых два таких факта есть.

— Михаил Георгиевич, это Стрелков всех взбаламутил, или все-таки, народ сам поднялся?

— Стрелков появился в городе уже готовом к восстанию. Поэтому и «стрелковцы» почти все местные. Это было настоящее народное восстание. Поначалу люди вообще были с обрезами, охотничьими ружьями, несколько ещё немецких «шмайсеров», ППШ.… Почему люди взялись за оружие? Были массовые митинги. И после массовых митингов начали исчезать люди. Плюс все видели кадры из Корсунь-Шевченкова. Как жгли автобусы, избивали и убивали людей. Я до последнего к этому майдану относился скептически, с юмором, как и к прошлому, который был в 2004 году. Пока не началась настоящая бойня. Внезапно, как чёрт из коробочки выскочили «Правый сектор», «Тризуб» и т.д. Мы раньше о таких организациях и не слышали. Вот тогда я действительно испугался. Первый раз.

2014_10_25_9999_55

— Причина сопротивления, наверное, не в том, что вас заставляли слушать новости на украинском языке?

— Мы много лет слышали из Киева, что на Донбассе не люди, а «донбасяне», что с этими «донбасянами» разговаривать можно только языком силы, что Львов – культурная столица. При том, что у них, извините, есть театр, построенный австрийцами и нет труппы. А Донецкий академический театр поставил «Летучего голландца» и во всем мире эта постановка произвела фурор. Только это нигде в украинской прессе не отражалось. Это при том, что вся Европа была восторге от этого «Летучего голландца». Всё это тоже сыграло свою роль. Мы поняли, что с нами не будут считаться. Как они сказали: «К власти в Украине пришло правительство победителей». Не всей Украины, а победителей.

Всё, что я наблюдал на Украине, полностью описано у Фейхтвангера, у Ремарка. Я себя ощущал то одним, то другим персонажем этих романов. Только, например, в «Чёрном обелиске», герои живут в ситуации, когда хунта уже проиграла.

— Вы, можно сказать, лицом к лицу общались с нацистами, хоть и раненными. Может быть, после того, как они видели результаты своего «захиста батькивщины», узнавали про убитых детей, мирных жителей, когда рядом не было украинских телеканалов, может быть, мнение их менялось?

— Не помню, чтобы менялось. А вы знаете, мне кажется, дело не в телевизоре. Думаю, это какие-то психотропные препараты. Те нацгвардейцы, кого я видел, производили впечатление людей, находящихся под воздействием каких-то других препаратов. Возможно, фенаминовой группы. Это, видимо, была какая-то боевая фармакология. Она вызывала снижение уровня страха, болевого порога, повышение мышечного тонуса, быстроты реакции.

Довелось оперировать одного из бойцов нацгвардии, у которого было смертельное ранение. Он вел себя крайне неадекватно. Был в состоянии возбуждения. Агрессивен. Совершенно не чувствовал боли. Поднимался, садился. Выражение лица – не передать. Остекленевшие глаза, абсолютно некритическое восприятие окружающего… Может быть, это субъективно, может быть, я ошибаюсь.

Думаю, что жестокость возникает в процессе. Кто-то этому поддаётся, кто-то нет. Возьмём ту же Хатынь. Как выясняется, это делали украинцы. В СССР эту тему замяли. Но теперь известно, что Хатынь — украинское «достижение». Так и здесь. Это те же люди, с тем же поведением.

— Почему так мало людей на начальном этапе пошло в ополчение?

— Так не набирали. У меня приятель пришёл на сборный пункт. С военным билетом, кадровый офицер. У него спросили: «Дети есть?». Он сказал что двое. Не взяли. Брали холостых, молодых и отслуживших.

— Вы слышали о том, что больницы, на территориях, которые оккупированы хунтой, полны изнасилованных женщин и, даже, несовершеннолетних девочек?

— Я слышал об этом. Но сам такого не видел. А верю потому, что видел этих нацгвардейцев.

— Михаил Георгиевич, можно ли говорить о том, что украинское правительство устраивает геноцид населения Донбасса?

— Как вы оцените: мирный город, в котором находится ополчение из жителей города, правительство просто бомбит? Вместо того, чтобы разговаривать с жителями, прислать парламентёра? Почему этого не было сделано? Почему после этого начались артобстрелы города?

А фосфорные бомбы? Я видел эти ожоги. Нам шестерых привозили с такими ожогами. Я всё это видел и готов под присягой подтвердить.

Так Порошенко прислал хоть каких-то переговорщиков? Хотя бы спросить: «А вы что хотите?». Народ просто хотел чувствовать себя народом. С нами никто не стал говорить. И началась война.

2014_10_25_9999_14

— Хотели бы вы, чтобы те же артобстрелы, та же война началась в Центральной и Западной Украине. Чтоб они почувствовали то же, что ваши земляки? Чтоб они поняли, что убивать мирных жителей – плохо?

— Ни в коем случае! То, что происходит сейчас на Украине — это и есть фашизм. Поймите правильно. Донбасс – место, где людей не делили по национальному признаку. Где русский, украинец, татарин, армянин, еврей и узбек пьют коньяк за одним столом. Закусываем и рассуждаем о религии. Картина изумительная.

— А как происходит переход к мирной жизни?

— С переездом помогли друзья в России. А когда мы сюда приехали, выяснилось, что в одной из больниц города нужен и хирург и терапевт. И нас с женой взяли. Потихоньку входим в мирную колею. Лично я только пару недель, как перестал вздрагивать по ночам, дергаться от звуков свадебных фейерверков. Хочется всем пожелать мира и спокойной жизни.

Автор статьи: беседовал Андрей Омельченко.

Прошу обратить внимание на следующие интересные факты:


1. Стрельба военными преступниками ведется по местам скопления мирных жителей. В данном конкретном случае, на заглавном фото, стрельба целенаправленно велась по месту, где люди набирали воду. Не верьте тем, кто говорит, что укронацисты — животные. Животные на водопое не трогают друг-друга.

2. Военные преступники применяют фосфорные боеприпасы.

3. Военные преступники при совершении своих преступлений применяют боевую фармакологию. Следовательно, кто-то организовывает ее поставки, подписывает приказы, тем, ил иным образом регламентирующие ее применение. Следовательно,  военные преступления носят не эпизодический, а систематический, организованный характер.

4. Да. Если кто не заметил. "Это все произошло на Троицу".

 

Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!: