Андрей Викторович Манойло, доктор политических наук, эксперт Российского общества политологов. Цепные реакции каскадного типа в современных технологиях вирусного распространения «фейковых новостей»

Андрей Викторович Манойло, доктор политических наук, эксперт Российского общества политологов

Цепные реакции каскадного типа в современных технологиях вирусного распространения «фейковых новостей»

Cascade chain reactions in modern technologies of viral spread of «fake news»

Издано в рецензируемом научном журнале: ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ОБЛАСТНОГО УНИВЕРСИТЕТА (электронный журнал). 2020. № 3. ISSN 2224-0209 .

URL: http://ruspolitology.ru/content/10391/Автор: Манойло Андрей Викторович, доктор политических наук, эксперт Российского общества политологов

Аннотация: Цель. Настоящая статья посвящена исследованию «фейковых новостей», «вирусных» технологий их распространения, механизмов «заражения» и модификации, а также методов выявления и противодействия. Процедура и методы исследования. Исследованы механизмы модификации вирусных фейков при трансляции их «эмоционального кода» через СМИ и мессенджеры, известных как «цепные реакции», и зондирующим информационным импульсам, используемым для эмпирического исследования сетевых структур и сообществ. Механизм вирусного распространения фейков рассмотрен с помощью метода case-study. Результаты исследования. Последовательная активизация управляющих «закладок» в фейке описана на примере двухфазной модели воздействия вирусной информации. Отмечается, что наиболее эффективными методами противодействия фейкам (в том числе, фейкам вирусного типа) являются такие методы, как «удар на упреждение» (используется, если фейковая атака только готовится), перехват информационной повестки (используется, если атака уже началась) и внедрение собственной информационной повестки (если перехват повестки уже осуществлен), задающей собственные правила информационной «игры». Теоретическая/практическая значимость. Информация о механизме вирусного распространения «фейковых новостей» может быть использована в контексте исследования постправды, а также будет полезна политологам, политтехнологам и специалистам по противодействию деструктивным политическим технологиям.

Abstract: Purpose. This article is devoted to the study of “fake news”, “viral” technologies for their distribution, mechanisms of “infection” and modification, as well as methods of detection and counteraction. Research procedure and methods. The mechanisms of modification of viral fakes when broadcasting their «emotional code» through the media and messengers, known as «chain reactions», and probing information impulses used for empirical research of network structures and communities, have been investigated. The mechanism of the viral spread of fakes is examined using the case-study method. Research results. The sequential activation of the control “tabs” in the fake is described on the example of a two-phase model of the impact of viral information. It is noted that the most effective methods of countering fakes (including viral-type fakes) are such methods as “preemptive strike” (used if a fake attack is just being prepared), interception of the information agenda (used if the attack has already begun) and implementation own information agenda (if the agenda has already been intercepted), which sets its own rules for the information «game». Theoretical / practical significance. Information about the mechanism of the viral spread of «fake news» can be used in the context of post-truth research, and will also be useful to political scientists, political strategists and specialists in countering destructive political technologies.

Ключевые слова: политика, фейк, фейковые новости, постправда, информация, безопасность, политический процесс, политическая кампания, политическая коммуникация.

Keywords: politics, fake, fake news, post-truth, information, security, political process, political campaign, political communication.

Введение

В настоящее время так называемые «поддельные новости» (фейки, фейковые новости) не просто прочно вошли в научный лексикон, но и получили статус одного из самых опасных явлений (и политических инструментов) современности. Переломным моментом в их восприятии стала президентская избирательная кампания 2016 г. в США, в ходе которой фейки, соединившись с т.н. «вирусными» технологиями их распространения, едва не поставили точку в восходящей политической карьере Д. Трампа, вынужденного яростно отбиваться от атаковавших его разнообразных «фейк ньюс» (CNN и др.). Высокая проникающая способность фейковых новостей, уникальная способность практически мгновенно охватывать большие аудитории, овладевать сознанием людей и управлять им, заставили отнести фейковые новости в разряд «абсолютного оружия»: в 2016 г. фейковые атаки вызывали только панику, никто не знал, как им противостоять; выверенных инструментов противодействия фейкам не было.

Сегодня, спустя 4 года с момента окончания президентской кампании, давшей США одного из самых необычных президентов, уже накоплен определенный (пока еще очень скудный) опыт противодействия фейкам и технологиям их распространения (как на прикладном инструментально-технологическом, так и на законодательном уровне ряда стран). Но при этом по-прежнему понятие «фейк» остается дискуссионным: единого устоявшегося определения фейка нет.

Так, например, Дэвид Кляйн и Джошуа Вюллер в статье «Поддельные новости: правовая перспектива» утверждают, что «поддельные новости» — это онлайн-публикации с заведомо ложными фактами [9].

Сандра Марко Колино в своей статье «Brexit, политика постистины и торжество грязного видения демократии над технократией», исследуя причины выхода Соединённого Королевства из ЕС, утверждает, что граждане Великобритании голосовали под воздействием «поддельных новостей», сфабрикованных «ботами» в социальных сетях. При этом автор фиксирует действие «поддельных новостей» (фейков), но не объясняет природу и механизмы их воздействия на сознание людей. Данный феномен, по мнению автора, указывает лишь на «переход общества в эпоху технократии» [10].

В свою очередь, Оскар Баррера Родригес, Сергей Гурьев, Эмерик Генри и Екатерина Журавская в своей статье «Факты, альтернативные факты и проверка фактов во времена пост-правдивой политики» задаются вопросом, насколько все-таки эффективна проверка фактов при «сопротивлении» «фейковым новостям», вводящим в заблуждение людей. Для проверки своих предположений авторы провели онлайн-эксперимент во время президентской избирательной кампании во Франции 2017 г. и пришли к выводу, что присутствующие в фейковых новостях «альтернативные факты» очень убедительны, а контрпропаганда – малоэффективна [5].

В научном плане большой интерес представляет исследование «фейковых новостей» и технологий их распространения в контексте т.н. феномена «постправды». Данный феномен описывает процесс психологического воздействия на сознание и подсознание человека, в ходе которого мнение человека по поводу того или иного уже состоявшегося значимого общественно-политического события (и. что важно, уже получившего определенную оценку в обществе) может существенным образом измениться. Происходит это в результате вторичной интерпретации как самого события, так и его отдельных деталей, на которые прежде просто не обращали внимание. Вброс отдельных интерпретаций в публичное информационное пространство и их проникновение в общественное сознание сопровождается появлением управляющих маркеров-маршрутизаторов – «фейков», выдаваемых за факты (проверенные новости); домыслов и слухов, выдаваемых за версии; авторитетных мнений известных «экспертов», «модных» блогеров и журналистов, отвечающих за точную доставку «постправды» в коллективное сознание конкретных целевых аудиторий и в индивидуальное сознание каждого их члена в отдельности. Изменение мнения человека под влиянием «постправды» может также повлечь за собой и изменение его гражданской позиции.

Так, Йозеф Дрексл в своей статье «Экономическая эффективность и демократия: о потенциальной роли конкурентной политики в регулировании цифровых рынков в эпоху пост-правдивой политики» [6] утверждает, что граждане «для принятия политических решений» все чаще полагаются на новости, распространяемые интернет-посредниками и агрегаторами, такими, как Facebook, Twitter или Google. По мнению автора, распространение новостей через социальные сети негативно влияет на демократический процесс, способствуя распространению «ложных утверждений», «поддельных новостей» и не поддающихся проверке «теорий заговора» («фейковых» версий и слухов) в закрытых сообществах. Что, в конечном итоге, приводит к радикализации и разделению общества по политическим и идеологическим признакам.

Другие исследователи, в частности, Глеб Ципурский и Фабио Вотта, в своей статье «Борьба с фальшивыми новостями и политикой пост-правды с поведенческой наукой: обещание про-правду» отмечают, что сегодня не только базовые либерально-демократические ценности общества, но и сами «демократические принципы» находятся под угрозой из-за «политики постправды», инструментом которой являются фейковые новости [12]. Происходит это главным образом потому, что «в условиях быстрых технологических изменений» граждане «теряют способность отделять правду от лжи» (то есть распознавать ложь и обман). Об этом также пишет в своей статье «Глубокие подделки, боты и разрозненные судьи: американский закон о выборах в мире после истины» и другой исследователь — Ричард Л. Хасен [8], отмечающий, что «в эпоху после истины» избирателям становится все труднее отделять правдивую информацию от ложной (от фейков), особенно, если эта информация имеет прямое к избирательным кампаниям.

Интересную точку зрения на восприимчивость сознания человека к фейковым новостям, подаваемым в контексте «постправды», высказывает Х. Фридман: в своей статье «Опасности самоуверенности и абсолютной уверенности в эпоху пост-истины, ненужной науки и высокомерия» он исследует опасность иллюзии определенности, порождаемой «вакуумом» информации, утверждая, что «люди, слишком уверенные в своем мнении, на самом деле больше всего подвержены риску оказаться под влиянием «поддельных (фейковых) новостей»» [7].

В российских источниках феномен «постправды» также уже получил определенную научную оценку. Так, А.Ю. Гарбузняк в своей статье «Феномен постправды: девальвация факта в медийном дискурсе» определяет «коммуникативный аспект» феномена «постправды» как «трансформацию политической реальности» за счет «медийного нарратива», способного «подменить факты субъективными интерпретациями» [2]. Отсюда следует технология сборки «постправдивого» контента: для получения эффекта «постправды» из реальной новости изымаются факты и на их место помещаются «фейки» нарративного содержания (типа), взрывным образом воздействующие на эмоциональную сферу человека, разрушая устоявшееся представления, ценности и стереотипы [2].

В своей статье «Сетевая природа международного терроризма и возможности консолидации российского общества» А.В. Абрамов, С.Н. Федорченко и К.П. Курылев отмечают, что постправда нередко является «удобной и желаемой для лиц, формирующих «проблемное поле» политики» — реальности, «возникающей под влиянием социальных сетей Интернета, где накапливается масса непроверенной информации» [1]. При этом постправда ««взламывает» прежнюю интерпретацию политического, этнического, религиозного, культурного и социального, приводя к исчезновению прежних смыслов, когда важно уже не то, правдиво новостное сообщение или нет, а активное переживание, обсуждение содержания этого сообщения» [1].

Несмотря на существенные расхождения в трактовках и толкованиях термина «фейковые новости», авторами словаря английского языка «Collins Dictionary» в 2017 году понятие «fake news» было признано «словом года»[1].

Фейки и технологии их распространения

Фейковая новость (фейк) – это информационный вброс, содержащий в себе специально подготовленную информацию заведомо провокационного и резонансного характера. При этом сам фейк может содержать как заведомо ложную, так и истинную (проверяемую) информацию, вырванную из контекста конкретной беседы, разговора или выступления.

Цель фейковой новости — создание ажиотажа вокруг мнимого информационного повода, создаваемого вбросом заведомо провокационной информации, имеющей резонансный характер. Никакой другой цели у фейка нет.

При этом основной задачей фейковой новости становится перехват информационной повестки и замыкание ее на себя, с тем, чтобы содержание фейка на некоторое время стало навязчивой идеей, подчиняющей себе сознание и волю человека, подпавшего под влияние данной фейковой «новости».

Механизмы распространения фейковых новостей предельно просты: фейки, содержащие информацию заведомо провокационного характера, оказывающую сильное («взрывное») влияние на эмоциональную сферу граждан, распространяются в обществе так называемым «вирусным» способом – благодаря эффекту «эмоционального заражения». При этом основным инструментом распространения фейковых новостей становятся так называемые «вирусные» технологии, отвечающие за передачу эмоционально окрашенной информации, преобразованной в так называемый «эмоциональный код». При этом сами фейки могут облекаться в форму слухов и распространяться по каналам коммуникации, характерным для слухов и сплетен (таких, как пресловутое «сарафанное радио», или анонимные телеграмм-каналы). Фейковые новости также могут быть использованы в операциях информационной войны (информационных операциях) с целью перехвата информационной повестки у противника и подчинения сознания противника своей воле.

В основе вирусных технологий лежат способы и приемы так называемого вирусного маркетинга – особого класса технологий управления массовым сознанием и поведением граждан, основанных на эффекте «эмоционального заражения», который данные технологии используют для быстрой передачи стимулирующей/управляющей информации от одного пользователя маркетинговой сети к другому.

При этом распространение информации идет от одного человека к другому (через его ближний и дальний круг общения) как лесной пожар, по геометрической прогрессии, быстро охватывая множество людей подобно биологической эпидемии вируса (отсюда и сами термины – «вирусные» технологии, «вирусный» эффект и т.д.). В этой цепочке главными распространителями вирусной информации становятся сами получатели, «заразившиеся» ею (то есть, перешедшие в результате воздействия этого информационного «вируса» в определенное возбужденное [пограничное психоэмоциональное] состояние, требующее немедленно поделиться своими эмоциями с другими людьми).

Основными признаками фейка является особая форма подачи информации – в виде особого эмоционального кода: призывов, посылов, лозунгов, апеллирующих не к разуму, а исключительно к сфере чувств и эмоций. Это, в свою очередь, обеспечивает срабатывание основного механизма распространения фейка — механизма «эмоционального заражения». Большинство фейков имеют вирусный характер и вбрасываются в расчете на то, что воспринявший их человек перейдет в крайне возбужденное состояние (под наплывом эмоций утратив контроль над реальностью) прежде, чем успеет эту информацию перепроверить через другие источники. «Убей бобра – спаси дерево!», «Голосуй или проиграешь!», «Купи себе еды в последний раз!» — все это вирусные фейки, несущие в себе иррациональный по своей природе эмоциональный заряд (или, как еще говорят, «эмоциональный код»). По этому признаку фейки в основном и распознаются (детектируются).

Вирусная информация и механизм формирования доверия к ней

Сама же вирусная информация представляет собой сведения, данные, факты, детали, преобразованные в эмоциональный код (данные в виде набора эмоциональных реакций, посылов, стимулов, призывов и мотиваций), которая способна (подобно биологическому вирусу) жить и распространяться в глобальных информационных сетях (интернет, в традиционных и новых медиа, в коммуникаторах мобильной связи и т.д.) самостоятельно, без участия его создателя.

При этом вирусам верят, потому что в основе формирования доверия к подобного рода информации лежит особый психологический механизм «обеспечения иллюзии достоверности»: доверие пользователей сети к вирусному контенту обеспечивается тем, что «заразившийся» им пользователь делится со своими друзьями, товарищами, родственниками (близкими ему людьми) не самой информацией напрямую, а своим эмоциональным отношением к ней, тем самым, передавая эту информацию в виде т.н. «эмоционального кода». Эмоции, которые транслирует «заразившийся» вирусным контентом пользователь, не могут быть ложью – они истинны (подсознание человека, отвечающее за эмоции, врать не может), и именно этот факт обеспечивает доверие других пользователей к самой информации, передаваемой на языке эмоций и чувств (в виде особого эмоционального состояния, порожденного действием вируса).

Этот эффект был подмечен еще в начале 1990-х гг., когда американский маркетолог Дуглас Рашкофф в своей книге «Медиа вирус» (1994) [4] впервые указал о том, что «зараженный» пользователь, как правило отправляет письма со ссылками на вирусный контент со своими личными доверительными комментариями (в которых он комментирует не саму «рекламу», а свои эмоции, которые истинные и действительно им владеют, – то есть, тот реально существующий объект, которому можно доверять).

Вирусный эффект

В результате воздействия на психику (подвергнувшегося вирусной атаке) человека вирусная (фейковая) информация через передачу эмоционального состояния, порожденного вирусом, начинает распространяться, как эпидемия, «заражая» вирусной информацией и содержащимися в ней мотивационными посылами окружающих (контактёров из ближнего, среднего и дальнего кругов общения «заразившегося» первым пользователя), которые также становятся ретрансляторами данной «новости», добровольно и абсолютно неосознанно передавая организаторам вирусной атаки свои личные доверительные каналы коммуникации с близкими людьми.

Как отмечает А.Р. Кожаринова, «благодаря эмоциональным составляющим, апелляциям к бессознательному, необязательности логического осмысления, информационные паттерны медиавирусов активно внедряются в сознание представителей массовой аудитории, формируя их взгляды и поведенческие реакции»; при этом «непрямое воздействие медиавирусов [на подсознание человека] многократно увеличивает шансы на успех манипуляций» [3].

Вирусные технологии воздействуют на подсознание человека (которое сознанием не контролируется), передавая по цепочке контактов эмоциональное состояние, ассоциативно связанное с информацией, его вызвавшей (породившей). То есть, сознание (воля, разум) человека не может вирусную информацию заблокировать (если человек под влиянием эмоций уже «потерял голову»).

Механизм распространения («ретрансляции») вирусной информации

Человек, подвергшийся атаке вируса, под воздействием вирусной информации возбуждается, переходит в особое «пограничное» психоэмоциональное состояние и в этом состоянии начинает работать как ретранслятор, стремясь как можно быстрее поделиться этой «новостью» с другими людьми – тем самым, «заражая» их своими эмоциями, но при этом совершенно не уделяя внимания детальному анализу самой информации, эти эмоции вызвавшей.

Это связано с тем, что:

под влиянием эмоций способность человека критично и рационально оценивать происходящее существенно снижается;
активность личности оказывается направленной на немедленное удовлетворение возникшей под влиянием вируса новой жизненно-важной потребности – поделиться «новостью» с окружающими (тем самым обеспечив себе эмоциональную разрядку и возвращение в нормальное состояние).

Двухфазная модель воздействия вирусной информации (активизация управляющих «закладок»)

Дальнейшее действие вируса на психику (сознание и подсознание человека) происходит по следующей схеме.

Когда через некоторое время возбуждение спадает и психологическое состояние человека стабилизируется, он по обратной ассоциативной связи (от эмоций – к источнику, их породивших) возвращается к самой вирусной информации и «включает» сознание для ее анализа, что, в свою очередь, приводит к ее прямому действию на сознание «зараженного» человека.

Таким образом, «заразившись» информационным вирусом, пользователь сети последовательно проживает две эволюционные фазы:

На первой стадии «заражения» его критическое сознание (под наплывом эмоций) отключается и он работает только как ретранслятор «вирусной инфекции», заражая ею окружающих (в том числе благодаря быстрой передаче вируса по своим личным доверительным каналам общения);

На второй стадии «заражения» возвращение человека в нормальное (невозбужденное) состояние ведет к активизации в его сознании самого «вируса» и тех программных (ценностных, идеологических и поведенческих) установок, которые в нем заложены его создателями (диверсионных управляющих «закладок»).

Цепные реакции

Фейки, как разновидность вирусной информации, обладают способностью не только «жить своей жизнью» (распространяться в открытых информационных сетях без участия их создателя), но и способностью к модификации – к изменению своего кода в процессе охвата все новых и новых аудиторий. «Заразив» очередного носителя, вирус не просто получает возможность охвата новых аудиторий путем получения фактического доступа к списку контактов «заразившегося» — он изменяется, так как человек-ретранслятор, пропуская вирус через свои органы чувств и собственные эмоции, нередко искажает, изменяет или достраивает исходный «эмоциональный код». В результате исходный вирус «мутирует»: пройдя через несколько этапов ретрансляции, он сохраняет исходное ядро, порождающее резонансный эффект, но при этом цепляет к нему всевозможный эмоциональный мусор, рождающийся в головах у «передающих звеньев» в виде реакции на испытываемый ими шок, стресс или иные крайние формы эмоционального возбуждения. Чаще всего под влиянием этих эмоций «заразившийся» ретранслятор, передавая вирус своим доверительным контактам, добавляет к исходному коду несколько своих собственных умозаключений, стремясь, таким образом, выглядеть более информированным, чем другие «распространители» вируса. Так фейковый вирус приобретает способность к самомодификации и, как следствие, к адаптации к конкретным условиям коммуникативной обстановки (функцию самонастройки).

С каждым новым этапом «заражения» вирусом новых аудиторий число таких модификаций не просто накапливается – они выстраиваются в логически связанное повествование, в цепочку утверждений, каждое из которых логически вытекает из предыдущей модификации вирусного кода и становится основой для строительства на ее фундаменте новых фейковых предположений, домыслов, версий. В результате резонансный фейк не просто порождает волну «заражения», но и порождает цепную реакцию: с каждой новой ретрансляцией фейка на новые аудитории его ядро модифицируется путем присоединения к ядру деталей, дополнительно усиливающих резонансный эффект исходной «новости». Таких этапов (или каскадов) модификации в жизни фейка может быть несколько; каждая из таких модификаций может поднимать собственную резонансную информационную волну. При этом при каждой новой модификации вес предыдущие модификации воспринимаются уже как часть ядра (исходного эмоционального кода) и не подвергаются сомнению (воспринимаются как констатация факта); в фокусе внимания всегда оказывается только самая последняя модификация, поднимающая вторичную, третичную, четвертичную резонансные волны.

Каждая новая модификация стимулирует пользователей добавить в вирусный фейк какой-нибудь новый «инсайд» — уже от себя; это, в свою очередь, вызывает «цепную реакцию»: «инсайд», добавленный в фейк предыдущим его ретранслятором, пугает последующих «зараженных» и каждый из них, перед тем, как передать эту «новость» другим, под воздействием этого испуга добавляет в фейк свою эмоциональную реакцию на испуг, в которой все страхи получают свое сюжетное продолжение (дорисовываются, дооформляются, дозревают и превращаются в нечто ужасное, подаваемое, при этом, как новый «достоверный инсайд»). Цепная реакция обеспечивает не только модификацию фейковой новости, но и её дальнейшую эволюцию.

Как работают цепные реакции: Case Study

В качестве типичного примера четырехактовой «цепной» модификации исходной фейковой новости можно привести новость о визите В. Суркова и А. Манойло в Донецк, появившейся в сетях в самом конце октября 2019 года. Благодаря первоначальному резонансу, вызванному вбросом новости в связанный с руководством ДНР телеграмм-канал, исходный код фейка был 4 раза модифицирован, причем все 4 раза – украинской стороной, усомнившейся, что одновременный приезд Манойло и Суркова в Донецк – не более, чем совпадение. При этом каждая модификация кода добавляла резонансности исходному событию (а именно, приезду Манойло и Суркова в Донецк, по отдельности), создавая вокруг него ажиотаж и окружая его выдуманными деталями, событиями и основанными на заведомо ложных предпосылках не менее фантастическими интерпретациями, выдаваемыми за версии.

23 октября 2019 г. В.Ю. Сурков (на тот момент – советник президента РФ и куратор ЛНР и ДНР) прибыл с официальным визитом в Донецк. Приезд Суркова нигде не афишировался – изначально его планировалось сохранить в тайне. Одновременно с В.Ю. Сурковым в Донецк прибыл профессор МГУ А.В. Манойло (по поручению ректора МГУ В.А. Садовничьего — для участия в форуме). Даты приезда Суркова и Манойло случайно совпали – ни о какой координации и, тем более, взаимной увязке визитов не было и речи. Однако сам факт одновременного прибытия в столицу ДНР двух достаточно известных лиц породил слухи о том, что все это – не случайно. Это, в свою очередь, породило четыре волны фейковых новостей, в которых «возможная взаимоувязка миссий» Суркова и Манойло с каждым разом обрастала все новыми подробностями. Исходной же точкой для генерации фейков стала «новость», опубликованная в своей ленте донецким телеграмм-каналом «Охранитель».

Первый вброс («фактура»):

«Сурков и Манойло – в Донецке; цель приезда – неизвестна;

Манойло – кадровый разведчик»

Так, 24 октября 2019 года донецкий телеграмм-канал «Охранитель» поместил в своей ленте новостей следующую информацию: «Просочилась инфа, что в республике Владислав Сурков. Также заехал в ДНР известный в определенных кругах как специалист по информационным операциям кадровый разведчик… Андрей Манойло»[2] (рис. 1). Эту «новость» мы здесь и в дальнейшем будем называть исходным информационным кодом.

Рис. 1. Новость о визите Суркова и Манойло в Донецк. 24 окт. 2019 г., телеграмм-канал «Охранитель».

В данном сообщении впервые появилась информация о приезде В. Суркова в Донецк (до этого момента его приезд держался в тайне) и были вброшены некоторые данные о текущем статусе Манойло («кадровый разведчик», «известный специалист по информационным войнам», «член совета при Совете безопасности РФ»), призванные сформировать к нему определенное отношение. В этом контексте указываемые «Охранителем» дополнительные сведения об активности Манойло в ДНР («провел закрытые лекции по стратегии и тактике информационных войн в Донецке и Енакиево» — значит, приехал не просто так) были призваны еще больше усилить подозрения по поводу неслучайности одновременного приезда Суркова и Манойло в ДНР: видимо, объяснением этого факта могут служить только общая цель или приказ вышестоящего руководителя (при этом задачи у Суркова и Манойло могут быть, разумеется, разные). Осталось только установить истинную причину этого загадочного совпадения.

«Охранитель» — телеграмм-канал, тесно связанный с руководством ДНР. Об этом знают и в непризнанных республиках, и в России, и на Украине. Новость, появившаяся в его ленте, была мгновенно прочитана и подхвачена украинскими СМИ. При этом украинские СМИ не только подхватили новость, вброшенную «Охранителем», но и существенным образом ее модифицировали, запустив т.н. «цепную реакцию».

Второй вброс (уточнение статуса фигурантов дела):

«Манойло напрямую связан с ФСБ; хорошо это или плохо для Суркова – пока не ясно»

25 октября 2019 г. новость о приезде Суркова и Манойло в ДНР размещает на своем портале сначала Obozrevatel[3], а затем (в 9:29) и УНИАН (рис. 2.1)[4]. Украинское национальное информационное агентство УНИАН перепечатывает сообщение телеграм-канала «Охранитель» дословно, без изменений, но в конце статьи приводит биографические данные «кадрового разведчика» А. Манойло: «… был призван на службу в ФСБ России, в академии которой окончил факультет подготовки руководящих кадров по специальности «оперативная деятельность»; сейчас является профессором Московского государственного университета»[5], которые должны усилить ощущение того, что прибытие этого узкопрофильного специалиста в ДНР вместе с Сурковым не случайно, а часть одной большой оперативной игры.

УНИАН также сообщает, что, в отличии от визита В. Суркова, о прибытии А. Манойло сообщили официальные СМИ ДНР (рис. 2.2).

Рис. 2.1. «В Донецк Сурков приехал не один…». УНИАН. 2019, 25 окт.

    Рис. 2.2. «О прибытии Манойло сообщили официальные СМИ ДНР». УНИАН. 2019, 25 окт.

Третий вброс (первая версия — «срывание покровов тайны»):

«Манойло – спец ФСБ»;

«Манойло прибыл надзирать за Сурковым», «… выяснить, что тот задумал»; «Манойло приехал в Донецк не таясь, чтобы помощник президента РФ об этом знал и нервничал»;

«Башни шатаются»

В тот же день, 25 октября, в 14:00 украинское интернет-издание «Деловая столица» (ДС dsnews.ua) публикует статью обозревателя В. Гирмана «Визит без шума» (рис. 3.1), в которой ее автор приводит уже полноценную, полностью сформировавшуюся версию, объясняющую причины и цели тайного визита В. Суркова в Донецк, а также роль в этих событиях другого «московского гостя» — А. Манойло[6]. Происходит «срывание покровов» с «интриг» «кремлевских кураторов» ДНР – и это мгновенно привлекает внимание широких кругов украинской общественности. При этом исходное сообщение донецкого «Охранителя» получает новую жизнь – оно самым серьезным образом достраивается и модифицируется.

Рис. 3.1. «Манойло прибыл для того, чтобы надзирать за Сурковым».  Деловая столица. 2019, 25 окт.

По мнению В. Гирмана, визит Суркова в ДНР призван стать «посланием» властям и народу непризнанной республики: «Москва вас не оставит»; в этом – главная цель его личной поездки в Донецк. При этом Гирман отмечает, что данный «месседж» предназначен не только ДНР, но и «Украине с Западом»: это намек и угроза одновременно.

Но затем В. Гирман меняет линию рассуждений и обращает внимание на «внутрироссийский контекст появления Суркова на Донбассе»: ведь в Донецк он [Сурков] «прикатил не сам»; «параллельно с ним» туда прибыл «выпускник академии ФСБ и впоследствии ее сотрудник Андрей Манойло». Гирман отмечает, что «в публичной плоскости же он [Манойло] якобы профессор Московского государственного университета и политолог, эксперт по международным отношениям и конфликтологии», и «в то же время известен как специалист по ведению информационной войны».

В поведении Манойло Гирмана настораживает один факт: известно, что по своему приезду «Манойло провел закрытые лекции на тему информационных войн» в Донецке и Енакиево; но, по мнению Гирмана, «очевидно, лекции были не столь «закрытыми», как совещания при участии Суркова, потому как о вояже Манойло писали СМИ сепаратистов». Отсюда В. Гирман делает нетривиальный вывод: «это, в свою очередь, может свидетельствовать о том, что поездка Манойло не должна была стать секретом; спец ФСБ по информационным войнам мог отправиться в «ДНР» вдогонку, а не вместе с Сурковым, дабы проконтролировать и выяснить, что тот задумал»[7]. Причем, по мнению В. Гирмана, «абсолютно не таясь, так, чтобы помощник президента РФ об этом знал и нервничал».

На основании этих умозаключений В. Гирман делает следующий вывод: «Следовательно, аппаратная грызня в Москве продолжается — башни шатаются»; то есть, между различными группировками в самом Кремле идет борьба за контроль над ЛДНР. Манойло и Сурков, по мнению украинского обозревателя, очевидно, принадлежат к разным «башням»: Манойло, исходя из его бэкграунда, — к силовикам, которые Суркова недолюбливают; у Суркова же — собственная группировка («башня»). Одновременный приезд представителей двух различных «башен» в ДНР – это результат внутренней борьбы между «сурковцами» и «силовиками», в которой «Сурков пытается подтвердить свой статус: он патрон «ЛДНР», и лишь он один», а Манойло ему мешает.

На этом этапе происходит несколько очень важных модификаций исходной «новости», опубликованной в донецком телеграмм-канале «Охранитель» и подхваченной затем украинской прессой:

во-первых, подчеркивается, что одновременный приезд Суркова и Манойло в ДНР – не случайное совпадение, а результат оперативной игры «башен Кремля» и российских спецслужб (это очевидный проверенный факт);

во-вторых, констатируется, что Манойло – действующий сотрудник («спец») ФСБ, причем, судя по характеру его миссии, высокопоставленный (поскольку представляет в ДНР «башню Кремля», якобы конкурирующую с т.н. «сурковцами»);

в-третьих, указывается истинная цель приезда Манойло: ему поставлена задача контролировать Суркова, надзирать за ним, выяснить, что он на самом деле задумал, отслеживать любые его действия и о любых его «проколах» сразу же докладывать в Москву;

в-четвертых, Манойло поставлена задача своим внезапным появлением в ДНР (о котором Суркова, разумеется, не уведомили) напугать Суркова, заставить его нервничать (как сделал бы любой на его месте, узнав, что он «под колпаком») и, как следствие, совершать ошибки; не менее важен фактор психологического давления, которому будет подвергаться человек, узнав, что к нему приставлен «надзиратель»;

в-пятых, этот одновременный визит эмиссаров двух «башен» свидетельствует о том, что «башни» теряют контроль над непризнанными республиками: «Башни шатаются».

В результате этой модификации исходный вброс практически полностью утрачивает свое первоначальное содержание и превращается в фейковую конспирологическую «версию», будоражащую сознание и воображение, но, при этом, не основанную ни на одном достоверно известном или проверенном факте – кроме, разумеется, самого прибытия Суркова и Манойло в Донецк 23 октября 2019 г. (с разницей в несколько часов). Исходная новость, опубликованная «Охранителем», в изложении ДС превращается в вирусный фейк, способный «заразить» читателей ДС и через них перекинуться на другие аудитории.

Третий вброс (финальная модификация – «сакральная связь с руководством РФ»):

«Их послал Путин»; «Путин заставил Суркова и Манойло вынужденно работать вместе»

Однако, на этом В. Гирман не останавливается: он продолжает рассуждать о том, что, «если все же Манойло и Сурков действовали скоординировано, то такое сотрудничество могло случиться лишь только потому, что их вынудили»; «а единственным, кто может это сделать, является, понятно, Владимир Путин»; «дрессировка им обитателей разных «башен Кремля» говорит о крайней степени заинтересованности президента РФ в украинском вопросе и, соответственно, готовности лично вмешиваться в процессы»[8] (рис. 3.2).

Рис. 3.2. «Они выполняют прямой приказ Путина». Деловая столица. 2019, 25 окт.

На этом этапе вброс, превратившийся в фейковую конспирологическую версию, оказался достроен до связи с «высшими силами» (конкретными представителями высшего руководства РФ), которые не только делегировали вышеупомянутых граждан в Донецк, но и заставили их «вынужденно» работать вместе (совместно решать поставленные перед ними задачи). Появляется «высшая сила», которая отправила двух столь непохожих функционеров в Донецк – президент РФ, а «миссия» Манойло и Суркова становится «одобренной свыше». Фейк замыкается на сакральную фигуру на самой вершине властной пирамиды РФ и оттого становится более убедительным (смахивающим на правду, которую «от нас скрывают»).

С этого момента фейк приобретает завершенный вид (исчерпывает пределы своей модификации) и в дальнейшем уже не достраивается.

Четвертый вброс («уточнение цели и вида деятельности в формате «постправды»»):

«цель визита Манойло и Суркова – очередная проверка»;

«Сурков приехал, потому что боится, что милиция ДНР выйдет из-под контроля»;

«от Манойло можно ожидать новых информационных провокаций»

29 октября 2019 г. в украинской интернет-газете «Жизнь» появляется статья с резонансным (претендующим на инсайд) названием: «Что делали Сурков и Манойло в ДНР» (рис. 4)[9]. В ней почти дословно (с минимальными стилистическими изменениями) перепечатывается часть исходного сообщения с ленты «Охранителя» («в Донецк из Москвы приехали уважаемые гости; просочилась инфа, что Владислав Сурков и известный специалист по информационным войнам, кадровый разведчик, член научного совета при Совете безопасности Российской Федерации Андрей Манойло посетили ДНР…»), но при этом в конце фразы добавляется важная приписка: «…с очередной, так называемой, проверкой». С этого момента становится тайная цель тайного визита Суркова и Манойло в Донецк – «проверка» руководства непризнанной республики. Тем самым, подчеркивается, что руководство ДНР – не самостоятельно и приезд двух статусных «гостей» из Москвы связан с недовольством его работой со стороны «московских кураторов».

Зачем же нужна эта поверка? Журналисты украинского издания объясняют это так: «по закрытой информации, Сурков посещал Горловку и встречался с Приходько», который конфликтует с главной ДНР Д. Пушилиным (об этом конфликте известно далеко за пределами ДНР): «российская сторона», оказывается, «боится, что [из-за конфликта Приходько с Пушилиным] боевики народной милиции ДНР могут выйти из-под контроля». Манойло же приехал для того, чтобы организовать против украинской стороны (и, возможно, против «внутренней оппозиции» в лице Приходько) серию информационных атак (в оригинале — «новых провокаций»). Что, в принципе, звучит логично: он же «известный специалист» именно в сфере информационных операций.

 Рис. 4. Цель приезда Суркова и Манойло в Донецк («проверка»). Интернет-газета «Жизнь» (укр.). 2019, 25 окт.

Ссылаясь на собственные «секретные источники», издание заявило, что точно знает цель приезда «гостей из Москвы» (проверка) и объяснило причины их одновременного появления – уже в стиле «постправды» (к этому моменту «гости из Москвы» уже покинули ДНР).

Пятый вброс (затухание первой волны фейков):

«И снова неустановленный Манойло»

30 октября 2019 года украинское издание Диалог.UA опубликовало сообщение о совещании, проведенном В. Сурковым с руководством ДНР в vip-комнате гостиницы «Донбас палас» 26 октября 2019 года: «26.10.19 В. Сурков проводил совещание с узким кругом денеэровского руководства: Пушилин, министр финансов «ДНР», Кулемзин- мэр Донецка, Ананченков — председатель совета министров «ДНР», Синенков — оперативный командующий командования «ДНР»…» (рис. 5.1)[10]. Также указывается, что в совещании приняло участие «неустановленное лицо из числа граждан России, скорее всего, известный в России специалист по информационным технологиям Манойло» (рис. 6.2).

Рис. 5.1. Совещание 26 октября 2019 г. в «Донецк плаза». Диалог.UA, 30 окт. 2019.

Рис. 5.2. «Неустановленное лицо из числа граждан России». Диалог.UA, 30 окт. 2019.

С этого момента начинается затухание информационной волны, поднятой первоначальным вбросом: все вопросы по одновременному приезду Суркова и Манойло в Донецк сняты (есть довольно правдоподобно выглядящая версия, все исчерпывающим образом объясняющая, — см. статью обозревателя В. Гирмана) и фейк уже не нуждается в модификации – он исчерпал свои возможности по самоподдержанию резонансности на должном уровне. Теперь (после 26 октября 2019 г.) его используют, в основном, как доказанный факт – с целью восполнения информационных «пробелов» в другой публикуемой украинскими СМИ «инсайдерской» информации. Так, стал известен перечень участников совещания в «Донбасс плаза»; в этом списке все участники установлены поименно, кроме одного единственного «неустановленного гражданина РФ». Кем может быть этот гражданин? Кто еще вхож на «закрытое» совещание столь высокого уровня, участников которой проверяют «приехавшие из Москвы сотрудники группы «Каскад»»? Конечно, это Манойло: по мнению украинских журналистов, уже взбудораженных одновременным приездом Манойло и Суркова в Донецк, по статусу и уровню доступа это может быть только он. Так фейк органично заполняет пробелы в информации украинских журналистов (а, возможно, и украинских спецслужб).

Этапы модификации исходного кода вброса

Ниже приведен перечень модификаций, которым подверглась исходная новость, размещенная телеграмм-каналом «Охранитель»:

При этом эволюцию исходного текстового кода можно проследить по тому, как с течением времени изменялись его основные параметры. Таких параметров в данном деле насчитывается, как минимум, семь:

— статус визита (Суркова и Манойло) в Донецк;

— текущий статус Суркова;

— текущий статус Манойло;

— цель визита Суркова;

— цель визита Манойло;

— совпадения;

— кто именно послал Суркова и Манойло в Донецк.

Разберем их в порядке очередности.

Статус визита Суркова в период с 24 по 30 октября меняется незначительно: если 23-24 октября он еще воспринимается как тайный и, поэтому, возможно, совершенный в частном порядке (это объясняет, почему визит не анонсировали), то 25 октября в официальном статусе визита Суркова уже никто не сомневается. Что касается визита Манойло, то здесь присутствует больше вариативности: если 24 октября статус прибывания Манойло в Донецке неясен (нет подтверждений тому, что визит официальный), то 25 октября уже все СМИ убеждены, что визит – официальный, но по линии другого ведомства («башни»).

Таким образом, за три вброса в сознании авторов этих «фейковых новостей» статус визитов Суркова и Манойло изменился от частного до официального, но осуществляемого по линии различных ведомств.

Статус Суркова в этот же период также меняется весьма интересным образом. 23-24 и утром 25 октября Сурков проходит по всем вбросам как «куратор ДНР»; однако уже во второй половине дня 25 октября выясняется, что Сурков, возможно, находится «под колпаком» у «силовиков», приславших вдогонку к нему своего наблюдателя. Всесильный «куратор», сам находящийся «под колпаком», — это что-то новое в восприятии Суркова: это и комедия, и интрига, и «разрыв шаблона» одновременно.

Что касается Манойло, то его статус в период 24-25 октября меняется стремительно: если 24 октября он проходит в СМИ как «кадровый разведчик», связанный с Совбезом РФ, то к утру 25 октября уже полностью оформляется убеждение в том, что Манойло – высокопоставленный сотрудник ФСБ, использующий работу профессором политологии в МГУ как прикрытие, а в этот же день после обеда к «спецу ФСБ» добавляется еще и статус «куратора миссии Суркова» (выполняющего надзорные функции), действующего смело, решительно и демонстративно (цель приезда – заставить В. Суркова «нервничать»). С 30 октября Манойло становится еще и участником т.н. «тайных и секретных» совещаний Суркова с руководством и силовиками ДНР (участие Манойло в этих совещаниях вычисляется по косвенным признакам).

Таким образом, за указанный период (23-30 октября 2020 г.) статус Суркова изменился от почти всесильного «куратора» непризнанных республик, приехавшего «устроить разнос» руководству ДНР, до «проверяющего», находящегося, к тому же, «под колпаком» «силовиков». Что касается Манойло, то его статус изменился от частного лица, имевшего в своем бэкграунде, помимо действующего профессора МГУ, еще и «кадрового разведчика» и Академию ФСБ, до действующего сотрудника российских спецслужб, осуществляющего надзор за миссией Суркова (который с этого момента становится «под колпаком») в ДНР и участника всех «секретных» совещаний последнего.

Цель визита Суркова до 14 часов 25 октября неизвестна: везде говорится, что визит – «тайный», но предположения о том, что это была «внеплановая проверка», появляются в СМИ только 29 октября – уже после завершения визита. Только в 14 часов 25 октября появляются первые предположения об истинной цели приезда Суркова в Донецк: речь идет о некоем «мессендже» («послании», сигнале), направленном руководству и элитам ДНР и ЛНР («Москва вас не оставит»), а также – Украине и ЕС. Высказывается также предположение о том, что визит связан с «борьбой за контроль над ДНР» (также имеющее право на существование). Все остальные предположения о целях приезда Суркова в ДНР появляются в украинских СМИ уже после его возвращения в РФ и поэтому носят характер типичной «постправды»: конфликт с Приходько (мэром Горловки, бывшим водителем); «разбор полетов» отдельных руководителей ДНР и т.д. Звучат эти версии вполне логично (действительно, не на обзорную же экскурсию он приехал, а для того, чтобы кому-то устроить нереальный разнос), но не подкрепляются никакими конкретными фактами. Нехватку фактов украинские СМИ восполняют вставками «шокирующих подробностей», взывающих к эмоциям, которым факты и доказательства не нужны: «стулья летали над их головами», «крик и ор был слышен даже на улице» и т.д.

Таким образом, цель визита Суркова за пять вбросов меняется от благородной миссии «дать понять ЛДНР, что Москва их не забудет», до карательной — образцово-показательной экзекуции: условно непубличного (осуществленного в присутствии подчиненных) разноса руководства ДНР на совещании в «Донецк Плаза» (и, возможно, на более ранних совещаниях 23-24 октября).

Что касается Манойло, то его цель приезда в Донецк оценивается по-разному: так, 24 октября о ней еще ничего не известно (даже предположений нет) и указываются только факты – возможно, «чтение закрытых лекций» в Донецке и Енакиево? Утром 25 октября украинские СМИ констатируют, что цель приезда Манойло в контексте его связей с российскими спецслужбами (для которых он, видимо, что-то делает) по-прежнему остается неизвестной; однако уже во второй половине дня появляются целый ряд нарративов, утверждающих, что Манойло – сотрудник ФСБ (действующий), высококлассный «спец», «куратор» «миссии Суркова» от «силовиков»; и о том, что он «прибыл надзирать за Сурковым». Это самое крупное «разоблачение» «высокопоставленного агента ФСБ» и «срывание покровов» с его «секретной миссии» — пик фейковой конспирологии украинских СМИ. При этом указываются две основные задачи, поставленные Манойло со стороны его истинных руководителей (в спецслужбах):

— «…выяснить, что Сурков задумал», отслеживать любые его действия и о любых его «проколах» сразу же докладывать в Москву;

— напугать Суркова и все время держать его «в тонусе» (дословно: «…приехал в Донецк не таясь, чтобы помощник президента РФ об этом знал и нервничал»).

В этом виде цель визита Манойло и сохраняется вплоть до 29 октября 2020 г, когда к ней еще добавляют «организацию серии информационных атак против Украины» и, почему-то, против того же Приходько, оппозиционно настроенному к Пушилину. Это понятно: Сурков уехал, курировать больше некого. 30 октября появляется информация о возможном участии Манойло в выволочках, устроенных Сурковым руководству ДНР, но ни о какой активной роли Манойло в этом деле речь не идет (просто наблюдал как представитель одной из «башен» и, возможно, самим фактом своего присутствия сдерживал ярость Суркова).

В результате этих вбросов истинная цель приезда Манойло в ДНР изменилась от «чтения лекций» до осуществления почти полицейского «надзора» за Сурковым.

При этом интересны «совпадения», находимые авторами вбросов даже там, где их нет, и основанные на этих (обнаруженных «методом пристального глаза») «совпадениях» далекоидущие выводы и заключения. Так, первое совпадение в визитах Манойло и Суркова обнаруживает «Охранитель»: он указывает, что данные господа приехали в ДНР в один и тот же день, но разными колоннами, и о том, что «их визит случайно совпал с информационной атакой на Д. Пушилина». «Может ли это быть случайностью?» — как бы спрашивает «Охранитель» у своих читателей. И специально оставляет этот вопрос без ответа, намекая, что ответ на него – настолько очевиден, что не нуждается в артикуляции.

К утру 25 октября в среде украинских СМИ (УНИАН и др.) появляется уверенность в том, что визиты Суркова и Манойло связаны между собой, но как именно, еще не ясно. Ответ на этот вопрос возникает в 14 часов, когда в эфире появляется «инсайд» о том, что:

— приезд Суркова и Манойло в ДНР – не случайное совпадение, а результат оперативной игры «башен Кремля» и российских спецслужб;

— Манойло отправили «вдогонку» за Сурковым — наблюдать за тем, что он будет делать в ДНР;

— попутно обоим поставлена сугубо частная задача «разделаться» с Приходько.

В дальнейшем связь Суркова с Манойло настолько укореняется в сознании журналистского сообщества Украины, что, когда на проведенном Сурковым (в «Донбасс Плаза») «секретном совещании с руководством ДНР» неожиданно обнаруживают «неустановленное лицо из числа граждан РФ», ни у кого даже сомнений не вызывает то, что этим лицом может быть только Манойло, «контролирующий поездку Суркова» в ДНР, — только он и никто иной.

Таким образом, в результате пяти вбросов их авторы находят множество «совпадений» (в основном, там, где их нет), которые они практически сразу признают неслучайными. В результате случайно совпавший приезд Манойло и Суркова в Донецк признается неслучайным, Манойло и Суркову придумываются взаимосвязанные миссии и, на конечном этапе мифотворчества, в чисто конспирологическом ключе выстраивается иерархия отношений: указывается, что Сурков «под колпаком» у неких загадочных «силовиков» (украинские СМИ, впрочем, прямо указывают, кто они), а надзирающую функцию за ним выполняет Манойло.

После окончательного установления истинных целей визитов Суркова и Манойло в Донецк перед авторами вбросов остается нерешенным только один (правда, самый главный) вопрос: кто же послал этих граждан в Донецк. Этот вопрос – ключевой: в нем кроется загадка всей интриги, возникшей вокруг одновременного приезда этих граждан. Однако на первом этапе – 24 и вплоть до обеда 25 октября – этот вопрос не затрагивается: внимание сконцентрировано не на том, кто послал, а на том, с какой целью приехал (Сурков). По умолчанию, видимо, считается, что Сурков может сам (без предварительного согласования со своим начальником, что, на самом деле не так) приехать в Донецк – такое право у него есть. И только в 14 часов 25 октября вопрос о том, кто приказал Суркову и Манойло приехать в Донецк, наконец, приобретает точные очертания: выясняется, что Манойло и Сурков приехали в ДНР по личному приказу Президента РФ: это он заставил двух антагонистов работать вместе. Кроме того, Манойло в Донецк послали еще и «силовики» — конкурирующая с В. Сурковым «башня» Кремля. С этого момента событие, связанное с приездом обоих граждан в Донецк, приобретает глобальный размах и типично фейковый «вирусный» резонанс.

К моменту возвращения обоих фигурантов фейков в РФ (к 29-30 октября) на волне затухания интереса к событию и отсутствия резонансных сдвигов в руководстве ДНР (отставок, посадок, замены на новых людей, прибывших в «обозе» Суркова или Манойло) украинские СМИ успокаиваются и смягчают тон до неких «московских кураторов ДНР», которыми могут быть лица второго или даже третьего звена в руководстве РФ. Это, в свою очередь, вызывает странное чувство: на момент приезда В. Суркова в Донецк (23 октября) «московским куратором ДНР» и был В. Сурков; к моменту же его отъезда из республики украинские СМИ отделяют «московских кураторов» от личности В. Суркова (то есть, в их понимании В. Сурков уже не куратор ЛДНР) и выделяют их в особую категорию чиновников – своеобразную «управленческую надстройку», возвышающуюся над самим В. Сурковым и его аппаратом помощников. В этом проявляются первые признаки будущей отставки В. Суркова с поста помощника президента РФ, возникающие на тот момент на уровне догадок и интуиции. Достоверно знать о том, что спустя всего лишь три месяца после визита в ДНР (ставшего для него, видимо, не очень удачным) В. Сурков подаст заявление об отставке (27 января 2020 г.), а спустя еще три недели президент РФ ее примет, в октябре 2019 года никто еще, разумеется, не может.

Информационные «волны», или метод резонансного информационного зондирования

Каждый раз, когда в научной литературе заходит речь об изучении открытых информационно-коммуникационных сетей и происходящих в них процессов (в том числе, связанных с распространением «фейковых новостей»), возникает законный вопрос: можно ли вообще получать достоверные данные о сети и состояниях сетевых сообществ? И, если да, то каким должен быть метод измерения этих состояний и процессов? Ведь известно, что классические социологические опросы в сетях не действуют: можно опросить сколь угодно большое количество пользователей, но при этом так и не узнать, кто именно скрывается за сетевыми аватарами: респонденты, действительно интересующие социолога, или случайные люди, выдающие себя не за тех, кем они являются на самом деле. Если бы пользователи сетей получали доступ к сервисам и аккаунтам по паспорту – тогда другое дело. Но при всеобщей анонимности провести оперативную установку всех участников опроса и проверку заявленных ими личных данных просто не представляется возможным.

Другое дело, когда те или инфе сегменты, структуры, «ярусы», «слои» сети изучают как сплошную среду – с помощью резонансных информационных импульсов, содержащих будоражащую сознание пользователей вирусную информацию. В этом случае вброшенный информационный импульс порождает информационную волну, которая, проходя сквозь Сеть (ее узлы, структуры, сообщества), вызывает резонансный отклик у «обитателей» этих сегментов, которые, будучи при этом не только активными пользователями, но и ньюсмейкерами (ведь у каждого из них при себе есть ноутбук, смартфон, камера – производители информационного контента), придают это волне новый импульс, пропуская сквозь себя и, при этом, модифицируя ее информационный код. В этом случае максимальная реакция на волну наблюдается именно в тех сегментах и сообществах Сети, которых эта волна «цепляет», задевает за живое, вскрывает реально существующие проблемы, дефекты, интриги и конфликты – то есть, вступает с ними в «эмоциональный» резонанс. Получается что-то вроде эффекта магнитного резонанса, использующегося, например, в томографии: вступая в резонанс с различными узлами Сети, исходный зондирующий импульс модифицируется и обрастает новыми деталями и подробностями, несущими информацию о структуре зондируемых объектов (личностей, групп, сообществ) и об их состоянии. Резонанс при этом наступает в тех случаях, если зондирующий импульс точно попадает (или угадывает) в «болевую точку» (порождающую скрытые напряжения и расколы в сетевом сообществе), в тщательно скрываемый факт или в не менее напряженное ожидание близости наступления каких-либо знаковых событий или сдвигов.

В итоге, когда многократно отраженная от таких «узлов» (и модифицированная ими) волна вернется обратно к своему источнику, она принесет полную информацию о состоянии того сегмента Сети, сквозь который она прошла, передаваясь от одного узла коммуникаций к другому «вирусным» способом (с помощью «эмоционального заражения»). При этом любые новые сведения, внесенные в исходный информационный код, будут соответствовать тем самым точкам, где исходная зондирующая информация вступила в резонанс с теми или иными лидерами мнений, группами или сообществами пользователей — то есть, проявила их скрытую структуру, скрытые или скрываемые настроения, мотивы или намерения. В этом и заключается метод информационного резонансного зондирования (или метод волнового зондирования): при использовании данного метода Сеть можно сканировать слой за слоем, используя зондирующие импульсы различной проникающей способности – то есть, проникающие на различную глубину сетевой структуры. При этом содержание зондирующего импульса (вброса) можно подобрать таким образом, чтобы он без существенного ослабления или модификации проник до искомой зоны (сектора, сегмента) Сети и только там, в этом сегменте, полностью отразился (модифицировался). В роли зондирующих импульсов может выступать любая информация резонансного характера, в том числе и фейки.

Описанная выше история о информационной волне, порожденной одновременным приездом в Донецк в октябре 2019 года В. Суркова и А. Манойло, является типичным примером использования именно такого метода:

— ведь 24 октября в Сеть «ушел» всего лишь сам факт приезда Суркова и Манойло в Донецк (приехавших в один и тот же день, но не вместе, а по отдельности),

— а обратно вернулась уже полная версия, детально объясняющая не только цели и задачи приезда обоих фигурантов (в том числе, раскрывающая всю внутреннюю «кухню» их взаимоотношений друг с другом и с «башнями» Кремля), но и точно указывающая на тех, кто именно их в Донецк послал.

А послал их, оказывается, В.В. Путин (не больше и не меньше), так как только он один может заставить этих людей, якобы «люто ненавидящих» друг друга, «работать вместе».

Главные ошибки органов власти, возникающие при попытках организовать сопротивление фейкам

Первое, с чем сталкивается общество при появлении фейков – это запоздалая реакция органов власти: между появлением фейка и первой реакцией на него всегда проходит, как минимум, несколько часов, или даже дней. Вместо того, чтобы сразу брать инициативу в свои руки и не давать завладеть ею фейку, власть молчит — в странной надежде на то, что возникшая проблема, может быть, сама рассосется.

Между тем, фейк, умело вброшенный в СМИ и сети, создает инцидент; инцидент порождает скандал, в считанные часы будоражащий массы людей; скандал порождает ажиотаж и, одновременно, ведет к появлению целой волны «резонансных разоблачений», основанных на все той же эмоциональной убежденности в безусловной виновности конкретных лиц, уже «назначенных» фейком на роль ответчиков; «разоблачения» накручивают и без того уже до предела накаченное адреналином общество и побуждают его требовать быстрой и немедленной расправы над виновниками всего того, в чем их обвиняют неизвестные авторы «фейковой новости». В одних случаях результатом действия фейка становится паника, нередко перерастающая в массовые беспорядки (с погромами, грабежами, поджогами и насилием), в других случаях – не менее массовые расправы над конкретными лицами, способные дать начало бунту, государственному перевороту или цветной революции. Вброшенный в нужный, точно вычисленный момент, фейк может быть чрезвычайно опасен; но это не значит, что с ним невозможно бороться. В плане противодействия здесь как раз все ровно наоборот: с фейками не только нужно, но и можно эффективно бороться, но для этого требуется только одно условие – мгновенная реакция.

Однако, на практике наблюдается совершенно другая картина. Вместо того, чтобы немедленно отреагировать и сбить «на взлете» нарастающую волну ажиотажа и паники, руководители органов госвласти всех уровней, как правило, занимают выжидательную позицию, ожидая ценных руководящих указаний от своих «шефов», нередко, с самого верха. В течение всего этого времени инцидент предпочитают не замечать, следуя «тактике страуса» — делая вид, что ничего ровным счетом не произошло; а в случае выдвижения каких-либо обвинений в свой адрес – немедленно уходят в «решительное отрицание» в какой-либо причастности к тем событиям или фактам, в которых их обвиняют. Запоздалая реакция на вброс (отложенная на несколько часов или дней) дает время фейку завладеть сознанием массовой аудитории и в нем укорениться.

При этом, когда представители власти все же предъявляют общественности официальное заявление, грамотно и профессионально составленное, наполненное цифрами, согласованное со всеми вышестоящими инстанциями, дающее полное и исчерпывающее представление о самом породившем ажиотаж инциденте, его истинных причинах и последствиях, вдруг выясняется, что это заявление уже никому не нужно и не интересно: в тот момент, когда люди были взбудоражены происшествием и остро нуждались в любой уточняющей информации, эту информацию им дал фейк. Потому что других источников информации об инциденте на тот момент не было. И эта информация была воспринята людьми как единственно верная, как тот самый инсайд, который официальные источники якобы «пытаются замолчать».

Причина этого – в том, что потребность в получении детальной информации об инциденте возникает у людей в тот самый момент, когда они об инциденте узнали (у всех есть смартфоны, круглосуточно подключенные к сети) – узнали и испугались; и эта жизненно важная потребность, диктуемая страхом внезапно оказаться перед лицом неизвестной угрозы, требует своего удовлетворения немедленно – здесь и сейчас. В свою очередь, сама потребность формируется подсознанием человека, которое не знает, что такое фактор времени: подсознание нельзя уговорить подождать, пока официальные уполномоченные органы не дадут, наконец, официальный же комментарий. Если такой комментарий не появляется в первый час после возникновения инцидента, его место в сознании и подсознании людей занимает фейк, слух или домысел. В этом плане фейк часто содержит ответы на многие вопросы, которые возникают в голове у сильно напуганного человека, балансирующего на грани паники. И именно фейк удовлетворяет жизненно важную потребность в уточняющей информации, которая возникает у людей в первые же минуты после того, как они узнали об инциденте, выступая при этом основным способом оперативного удовлетворения данной потребности. После того, как фейк эту потребность удовлетворил, потребность исчезает совсем или перестает быть жизненно важной, уходя на второй (третий, десятый) план, и появившееся с заметным опозданием официальное заявление органов власти уже не будут никому интересны. В этом – главная причина того, почему запоздалым комментариям официальных лиц никто не верит и почему спустя несколько часов после инцидента они уже никому не нужны.

Руководителей региональных и федеральных ведомств также можно понять: они не всегда имеют право делать публичные заявления до того, как проект этих заявлений прошел все инстанции и был согласован на самом верху (пока на него не легли все разрешительные резолюции). А на согласование нужно время. Фейку же не нужны согласования вышестоящих инстанций – от момента его разработки до вброса в публичное пространство может пройти час, а, может, и того меньше. Но при том важно понимать, что бездействие и даже просто промедление уполномоченных чиновников в условиях фейковой атаки – это такое же должностной проступок и признак неполного служебного соответствия, как преступная халатность или преступная неосторожность. Ничего не делать в ситуации, когда надо действовать быстро и стремительно, — это тоже преступление, имеющее состав, предусмотренный УК РФ (преступная халатность, преступная неосторожность, преступное легкомыслие, совершенное умышленно или по неосторожности, и др.).

Заключение

Существует несколько способов (тактических схем) эффективного противодействия фейкам (включая фейки вирусного типа). Все они довольно простые.

Удар на упреждение (если атака только готовится). Если информационная атака только готовится (и у органов власти есть информация об этом), то лучший способ сделать так, чтобы эта атака так и не началась – нанести удар на упреждение: сбить фокус внимания граждан с будущего информационного инцидента (повода), вокруг которого будет создаваться ажиотаж. Если перед самым началом атаки переключить внимание граждан на другой резонансный повод (или сразу несколько поводов), атака так и не начнется.
Перехват информационной повестки (если атака уже началась). Начинается с немедленной публикации в СМИ и сетях официальной позиции компетентного органа власти, вносящего полную ясность в инцидент и не оставляющей пространства для инсинуаций; затем – регулярное динамичное насыщение информационного пространства сухими фактами, цифрами, которые можно проверить.
Внедрение собственной информационной повестки (если перехват повестки уже осуществлен). Если повестку удалось перехватить, то следующим шагом становится внедрение в массовое сознание граждан собственной информационной повестки, задающей, в том числе, и собственные правила информационной «игры».

В информационных операциях и оперативных комбинациях более высокого уровня (многоходовых) все три указанных выше метода используются в сочетании (комбинированно). Классическим примером такой операции, реализующий всю цепочку — «удар на упреждение» — «перехват повестки»- «внедрение собственной повестки»- «управление информационной деятельностью противника», — являются так называемые «Скрипальские чтения», организованные 3-4 марта 2019 года – в день годовщины скандально известного инцидента в Солсбери [11].

Литература

Абрамов А.В., Федорченко С.Н., Курылев К.П. Сетевая природа международного терроризма и возможности консолидации российского общества // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Международные отношения. 2017. Т. 17. № 4. С. 738—748. DOI: 10.22363/2313-0660-2017-17-4-738-748.
Гарбузняк А.Ю. Феномен постправды: девальвация факта в медийном дискурсе. // Знание. Понимание. Умение, 2019, №1, DOI: 10.17805/zpu.2019.1.14
Кожаринова А.Р. Медиавирусы как носители идеологических кодов [Электронный ресурс] // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2013. № 5 (сентябрь — октябрь). URL (дата обращения: 05.07.2020).
Рашкофф Д. Медиавирус. Как поп-культура тайно воздействует на ваше сознание. / Пер. с англ. Д. Борисов. – М.: УльтраКультура, 2003. – 368 с.
Barrera Rodriguez, Oscar and Guriev, Sergei and Henry, Emeric and Zhuravskaya, Ekaterina, Facts, Alternative Facts, and Fact Checking in Times of Post-Truth Politics (July 1, 2019). Journal of Public Economics, Forthcoming. Available at SSRN: https://ssrn.com/abstract=3004631 or http://dx.doi.org/10.2139/ssrn.3004631 (Date of access: 22/07/2020)
Drexl, J. Economic Efficiency versus Democracy: On the Potential Role of Competition Policy in Regulating Digital Markets in Times of Post-Truth Politics (December 6, 2016). Damien Gerard and Ioannis Lianos (eds.), Competition Policy: Between Equity and Efficiency, Cambridge: Cambridge University Press, 2017; Max Planck Institute for Innovation & Competition Research Paper No. 16-16.
Friedman, Hershey H. The Dangers of Overconfidence and Absolute Certainty in the Age of Post-Truth, Junk Science, and Arrogance (August 6, 2017). Available at SSRN: https://ssrn.com/abstract=3014352 or http://dx.doi.org/10.2139/ssrn.3014352 (Date of access: 22/07/2020)
Hasen, Richard L. Deep Fakes, Bots, and Siloed Justices: American Election Law in a Post-Truth World (July 10, 2019). St. Louis University Law Journal, 2019, Forthcoming; UC Irvine School of Law Research Paper No. 2019-36.
Klein, David and Wueller, Joshua, Fake News: A Legal Perspective (March 8, 2017). Journal of Internet Law (Apr. 2017). Available at SSRN: https://ssrn.com/abstract=2958790 (Date of access: 22/07/2020)
Marco Colino, Sandra, Brexit, Post-Truth Politics and the Triumph of a Messy Vision of Democracy over Technocracy (November 14, 2016). C. Joerges (ed), ‘Brexit and Academic Citizenship’, European University Institute Working Paper Series, No. 2016/20.
Andrei Manoilo: Skripal Readings as an Example of a Special Operation to Intercept the Information Agenda. The Latest Practice of Modern Information Warfare and Psychological Operations. // Medium. 2020, Mar 6. URL (Date of access: 22/07/2020)
Tsipursky, Gleb and Votta, Fabio. Fighting Fake News and Post-Truth Politics with Behavioral Science: The Pro-Truth Pledge (March 11, 2018). Behavior and Social Issues. Available at SSRN: https://ssrn.com/abstract=3138238 or http://dx.doi.org/10.2139/ssrn.3138238 (Date of access: 22/07/2020)