Е.П. Емельянов. Преступность несовершеннолетних с психическими аномалиями. Глава 1. Преступность несовершеннолетних с психическими аномалиями как результат криминогенного взаимодействия внешних явлений и личностных особенностей.

Всякое управление процессом, всякое целенаправленное воздействие на процесс требует достоверного знания о нём, о его внутренних и внешних связях. Полученные в ходе исследования данные свидетельствуют о том, что преступность несовершеннолетних с психическими аномалиями не есть замкнутая система. Наоборот, она есть итог взаимодействия различных явлений экономического, социального, биологического порядка на макро- и микроуровне, составное звено в системе общественных связей на данной ступени развития. Но вместе с тем как целостный организм она обладает относительной самостоятельностью и имеет внутренние закономерности и тенденции.

Прежде всего следует отметить, что несмотря на убедительные данные науки о том, что значительная часть несовершеннолетних правонарушителей страдает определёнными психическими аномалиями, судебно-следственные органы, к сожалению, весьма редко направляют несовершеннолетних, совершивших преступления, на судебно-психиатрическую экспертизу. Так, по Саратовской области ежегодно направляется на судебно-психиатрическую экспертизу не более 10% совершивших преступления несовершеннолетних.

Распределение несовершеннолетних по результатам судебно-психиатрических экспертиз можно увидеть из табл. 1.

Таблица 1

Распределение несовершеннолетних по результатам судебно-психиатрических экспертиз (в %)

Основную массу (в среднем примерно 60% в год) составляют лица, признанные вменяемыми, но имеющими отклонения в психике. На основе изучения этой категории несовершеннолетних мы сделали попытку выяснить, каким путём воедино сливаются два негативных процесса — психическая неполноценность и преступность.

Из числа психически неполноценных несовершеннолетних, признанных вменяемыми, преступления совершают, как правило, те, которые страдают олигофренией (врождённым умственным недоразвитием) в степени лёгкой либо умеренной дебильности¹, или те, которые являются психопатами либо имеют иные психопатические расстройства без признаков слабоумия². Другие аномалии здесь имеют меньшее распространение. Из них чаще всего встречается эпилепсия.

Распределение по видам аномалий дано в табл. 2.

Таблица 2

Распределение совершивших преступления психически неполноценных несовершеннолетних по видам аномалий (в %)

Как видно из табл. 2, в общем количестве психически неполноценных несовершеннолетних, совершивших преступления, доминируют олигофрены. Однако это проявляется лишь в общем количестве. Чтобы уяснить качественную сторону проблемы, необходимо было определить количество несовершеннолетних, страдающих соответствующими видами аномалий, которые находятся на диспансерном учёте, и установить, каков соответственно коэффициент поражённости преступным поведением каждого вида аномалий.

Согласно расчётным данным, в Саратовской области олигофренов в возрасте от 14-ти до 18-ти лет ежегодно находится на диспансерном учёте примерно в 15–19 раз больше, чем психопатов, и в 4–5 раз больше, чем эпилептиков, а коэффициент поражённости преступным поведением у несовершеннолетних психопатов примерно в 7–10 раз выше, чем у олигофренов, и в 40–50 раз выше, чем эпилептиков. Что касается преступности психически здоровых несовершеннолетних, не имеющих никаких аномалий, то она в различных районах г. Саратова и области примерно в 1,7–2 раза ниже, чем у олигофренов, в 15–16 раз ниже, чем у психопатов, и в 3–3,5 раза выше, чем у эпилептиков. Всё это говорит в пользу того, что необходимо более углублённо и тщательно изучать личность психически неполноценного несовершеннолетнего, совершившего преступление.

К сожалению, в юридической литературе до недавнего времени без всякого обоснования утверждалось, что процент психопатов среди преступников не выше процента таких лиц среди всего населения³, что дезориентировало научную общественность в понимании детерминант преступного поведения. И лишь в последние годы криминологи были вынуждены признать, что ранее выдвинутая точка зрения относительно частоты психопатов среди всего населения и среди преступников не соответствует действительности, что психопаты совершают преступления чаще, чем не психопаты⁴, и что нервно-психические расстройства встречаются у подростков-правонарушителей чаще, чем в контрольной группе⁵.

Но если о психопатах ещё в том или ином аспекте упоминается в криминологической литературе, то олигофрены вообще выпадают из поля зрения криминологов. Следует заметить, что и в судебной психиатрии после десятков лет перерыва стали придавать значение изучению роли олигофрении в этиологии преступности лишь совсем недавно. «Советские судебные психиатры, — отмечал О. Е. Фрейеров, — на протяжении многих лет ведя вполне оправданную в методологическом плане борьбу с неоломброзианскими взглядами, нередко впадали в другую крайность — полностью игнорировали психические аномалии (в том числе и умственную неполноценность) а качестве возможного источника опасных для общества действий»⁶.

Чтобы детально разобраться в преступности психически неполноценных, необходимо обратиться к их личности, представляющей собой особый тип личности преступника, который, на наш взгляд, следует включить в общую типологию личности преступников. С сожалением приходится констатировать, что ни в одной из типологий личность психически неполноценного преступника (а также личность психически неполноценного несовершеннолетнего преступника) не нашла должного места. А между тем, особенности мыслительной, мотивационной сферы лиц этой категории не могут не сказываться на их деятельности и восприятии ими объективной действительности.

Как уже было отмечено, среди психопатов чаще встречаются преступники, чем среди олигофренов, а среди олигофренов — чаще, чем среди эпилептиков. Видимо, особенность аномалии накладывает свой отпечаток на взаимодействие с социальной средой и реализацию возникающих потребностей.

Менее всего подвержены неблагоприятным социальным воздействиям (даже по сравнению с полностью здоровыми) больные эпилепсией. Причины этого, должно быть, заложены в особенностях психики самого несовершеннолетнего эпилептика и в обусловленном этой психикой отношении, которое он ощущает со стороны ближайшего окружения. Из психиатрической практики известно, что у больных эпилепсией (если эта болезнь началась в детском возрасте) происходит изменение личности, которое приводит обычно к некоему сочетанию брутальности, угодливости и педантичности⁷, «такие больные заняты собой и своим здоровьем»⁸, «они считают свою болезнь серьёзной и охотно лечатся»⁹. Осознавая свою неполноценность, такой ребёнок пытается вызвать хорошее отношение к себе пугающихся его сверстников угодливостью, приспосабливаемостью к ним, что в дальнейшем становится не просто компенсацией, а привычным способом действования, определённым отношением к окружающему миру, определённой социальной позицией, чертой характера¹⁰.

Вместе с тем у больных, страдающих эпилепсией, возникают также дисфории — беспричинные расстройства настроения, сопровождаемые злобностью, тоскливостью, раздражительностью, беспокойством, страхом. Чаще всего дисфория предшествует припадку или наступает после него¹¹. Именно в этот период они чаще всего совершают антиобщественные деяния и, как правило, признаются невменяемыми.

Течение заболевания в виде эпилепсии довольно ярко выражено для самого больного и окружающих. Поэтому ближайшие окружающие, особенно в период нахождения больного в состоянии дисфории, стараются не конфликтовать с ним и создать ему щадящий режим. В период же «просветления» больные сами угодливы, конформны, но эти качества, как правило, не используются преступными группировками, поскольку зная о психической неполноценности несовершеннолетнего, выраженной в такой яркой и опасной форме, они стараются быть с ним «на дистанции», дабы не подвергать себя опасности. Сами же несовершеннолетние эпилептики в одиночку преступлений практически не совершают в силу присущей им с детства конформности и боязливости. То есть особенность психики несовершеннолетнего, страдающего эпилепсией, опосредованная отмеченными социально-психологическими факторами, порождает и его определённую социальную роль, которая в наименьшей степени связана с криминальным результатом деятельности, ибо в науке уже не вызывает сомнения, что не только ролевой комплекс оказывает воздействие на личностные качества индивида, но есть и обратный процесс: психологические особенности человека существенно влияют на его статус, на выбор его социальных ролей и на их реализацию¹².

Наиболее «представительны» в числе психически неполноценных несовершеннолетних преступников психопаты и олигофрены. Указанные психические аномалии существенным образом различаются не только их клиникой, но и характером преступного посягательства их несовершеннолетних носителей. Достаточно сравнить табл. 3 и 4, чтобы убедиться в этом. При общем обзоре этих таблиц усматривается, что олигофрены в основном совершают преступления ненасильственного характера, психопаты же более склонны к совершению насильственных преступлений. У олигофренов ежегодно примерно 65–70% преступлений приходятся на кражу и грабёж, не соединённый с насилием, в то время как у психопатов на эти преступления приходится чуть более 40%, а на преступления, требующие агрессивных, решительных, разрушительных действий, — более 50%. Психопаты чаще олигофренов совершают убийства, изнасилования, разбойные нападения, хулиганство. Однако следует иметь в виду, что и олигофрены совершают те же самые преступления, хотя и значительно реже.

Совершивших преступления олигофренов в первую очередь следует чётко разграничивать по типу их внутренней конституции. В судебной психиатрии принято выделять два типа олигофренов: гипердинамический (возбудимые, раздражительные, расторможенные) и адинамический (вялые, безразличные, апатичные, медлительные)¹³.

На наш взгляд, в числе совершивших преступления несовершеннолетних олигофренов следует выделить в самостоятельную группу олигофренов с психопатическими особенностями. При проведении исследований было установлено, что они составляют довольно значительную группу в числе психически неполноценных несовершеннолетних преступников.

Таким образом, совершивших преступления несовершеннолетних олигофренов можно разделить на три группы. В первую входят олигофрены с уравновешенной эмоционально-волевой сферой, которым присущи такие черты, как медлительность, спокойствие, податливость. Как показали исследования, эти несовершеннолетние если и совершают преступления, то, как правило, будучи втянутыми в группы. Самостоятельно же они практически не совершают преступлений, исключения составляют лишь кражи необходимых для удовлетворения их элементарных потребностей конкретных вещей. Ко второй группе относятся олигофрены с неуравновешенной эмоционально-волевой сферой, нервозные, взрывчатые, расторможенные, но без признаков психопатических расстройств. Третью группу составляют олигофрены с признаками психопатизации. Всем олигофренам присуще конкретное мышление, абстрактное недоступно или серьёзным образом затруднено.

Таблица 3

Распределение несовершеннолетних олигофренов по видам совершённых преступлений (в %)

Таблица 4

Распределение несовершеннолетних психопатов по видам совершённых преступлений (в %)

В ходе исследования было выявлено, что любое преступление несовершеннолетнего олигофрена является результатом тесного переплетения неблагоприятных социальных факторов с клиникой олигофрении, выражавшейся в одном или нескольких следующих моментов: «явный недоучёт ситуации и недоосмышление предъявляемых к гражданам требований закона, недостаточно адекватные разряды, дисфории, импульсивные поступки, своеобразный олигофренический «негативизм» (вариант тупого упрямства) или, наоборот, повышенная внушаемость и некритическое следование чужому примеру»¹⁴.

Что касается психопатий, то в науке выделяются их следующие основные формы: возбудимые, истерические, параноические, неустойчивые, астенические (тормозимые). Все формы психопатий, за исключением последней, характеризуются интенсивной деятельностью, агрессивностью, неуживчивостью, неустойчивостью, некритичностью. Лишь только астеники вялы, беспомощны, инертны, мнительны, чувствительны к замечаниям, постоянно сомневаются в правильности своих действий, не уверены в своих силах и способностях, но и они тоже иногда дают срывы в виде агрессии¹⁵. Отсюда становится ясным, почему психопаты значительно чаще олигофренов совершают тяжкие преступления.

Из общего количества психически неполноценных несовершеннолетних, привлекавшихся за исследуемый период по ст. 102 и 103 УК РСФСР, психопаты составляли 60,0%, по ст. 146 — 72,7%, по ст. 206, 191¹, 191² — 50%. Из психопатов, привлекавшихся за убийство, совершили это преступление самостоятельно 66,7%, в соучастии — 33,3%, из числа привлекавшихся за хулиганство и связанные с ним преступления — соответственно 52,9 и 47,11%, за разбойные нападения — 25 и 75%. В тоже время ни один олигофрен с уравновешенной эмоционально-волевой сферой и покладистым характером не совершил в одиночку ни вышеуказанных преступлений, ни других преступлений, требующих разрушительных, насильственных, агрессивных действий, что же касается соучастия таких олигофренов в преступных группах, то они выполняли лишь вспомогательные функции.

Олигофрены, совершившие вышеперечисленные преступления самостоятельно, все относились ко второй и третьей группам принятой нами классификации олигофренов. Их удельный вес в общем числе олигофренов, привлекавшихся по указанным статьям, равен 75,0% (по ст. 102 и 103 УК РСФСР), 33,3% (по ст. 146 УК РСФСР), 44,4% (по ст. 206, 191¹, 191² УК РСФСР).

В динамике по годам у олигофренов имеется скачущая тенденция по разбойным нападениям и умышленному убийству и незначительная тенденция к снижению удельного веса хулиганских действий; у психопатов — скачущая тенденции по хулиганству и умышленному убийству и некоторое увеличение удельного веса разбойных нападений.

Как среди олигофренов, так и среди психопатов наблюдается тенденция к повышению удельного веса половых преступлений. Очевидно, этот процесс является следствием взаимосвязи несовершеннолетнего возраста, психической неполноценности и получившего широкое распространение в последнее время всеобщего явления — акселерации.

Под акселерацией понимается процесс увеличения роста и веса тела, увеличение периметра грудной клетки у детей и подростков, а также ускорение их полового созревания¹⁶. У акселерированных юношей рост стал заканчиваться к 17–19-ти годам вместо 23–25 лет в прежнее время, а у девушек — к 16–17-ти годам вместо 21–23 лет, как было прежде; по сравнению с когортой подростков 30–40-х гг. все показатели окостенения скелета «помолодели» на 1–3 года¹⁷. Большинство современных юношей и девушек в 15–16 лет по своему физическому, в том числе и сексуальному, развитию соответствуют 18–19-летним в 20–30-е гг. нашего столетия, однако их социальный статус остаётся без изменения¹⁸. На прежнем, весьма неудовлетворительном уровне остаётся и профилактическая работа, проводимая без учёта личностных особенностей определённых контингентов подростков, требующих специального подхода. Между тем вызванная процессом акселерации повышенная половая потребность психически неполноценных несовершеннолетних находит специфическое преломление в их неполноценной психике. «С началом пубертатного периода, — отмечает И. Л. Юркова, — у многих больных олигофренией, особенно у больных с более значительным снижением интеллекта, появляется повышение сексуальных влечений (онанизм, грубые сексуальные притязания к окружающим)»¹⁹. Таким образом, в ряде случаев половая потребность у психически неполноценного несовершеннолетнего выходит на первое место в сфере мотивации его поведения, обусловливает течение его мотивационного процесса.

Сфера мотивации включает в себя все виды побуждений: мотивы, потребности, идеалы, стремления, цели, влечения, интересы²⁰. С. Л. Рубинштейн указывал, что «учение о мотивации составляет основное ядро психологии личности»²¹, что «мотивация — это опосредованная процессом её отражения субъективная детерминация поведения человека миром. Через свою мотивацию человек вплетён в контекст действительности»²². Мотивация оказывает побудительное воздействие на поведение человека и в самом начале, и во всех звеньях, поэтому проблема мотивации включает в себя не только выяснение первоначальных побудительных сил человеческой активности, не только рассмотрение некоторой идеальной предваряющей модели целенаправленных действий, которая возникает в сознании личности как субъекта этих действий, но и анализ всех тех факторов, которые направляют, регулируют, поддерживают эти действия или, наоборот, изменяют их исходную направленность, блокируют их осуществление²³.

Реализация возникающих потребностей может блокироваться различными факторами внешнего и внутреннего порядка, и в зависимости от ценностных ориентаций личности эти факторы, отражаясь в сфере мотивации, либо принимаются, либо преодолеваются. Так, внешними факторами, блокирующими реализацию половой потребности несовершеннолетнего, могут быть: сопротивление потерпевшей, запрещение старших и т. д., внутренними — осознание противоправности деяния, нежелание иметь неприятности, сила воли, наличие каких-то других целей и стремлений. Наиболее сильное воздействие оказывают именно внутренние блокирующие факторы. Однако у олигофренов в силу их конкретного мышления и неспособности абстрагироваться и представлять более отдалённые результаты своего поведения эти факторы практически отсутствуют. Они стремятся удовлетворить свои ближайшие потребности и как можно скорее, в результате чего внешние блокирующие факторы преодолеваются и зачастую преступным путём. Психопаты способны к абстрактному мышлению, предвидят и отдалённые последствия своих действий, но их внутренние блокирующие факторы могут быть парализованы общей ослабленностью тормозных процессов, а также наличием каких-то других причин и патологически выраженных потребностей, например, потребности в самоутверждении. Её удовлетворение зачастую пронизывает всю жизнедеятельность психопатов, становится самоцелью, стержнем всей мотивационной сферы, проявляется и в реализации других потребностей. В таких случаях достаточно социализированные психопаты иногда достигают больших успехов в области науки, техники, литературы и искусства. Однако у несовсршеннолетних психопатов, степень социализации которых ещё явно недостаточна, эта потребность, не будучи понятой и удовлетворённой в семье, школе, на работе, часто находит воплощение в отклоняющихся формах поведения. Например, из материалов в отношении несовершеннолетнего Т. узнаём:

Подростку около 17 лет. Привлекается к уголовной ответственности за то, что будучи в нетрезвом состоянии, совершил дерзкое хулиганство с применением холодного оружия, а в момент задержания оказал активное сопротивление работнику милиции. Родился от доношенной беременности, беременность и роды у матери протекали нормально. Отца не знает. Рос капризным, непослушным, упрямым, любил настаивать на своём. В школе был трудным, жестоко избивал товарищей, любил верховодить, грубил учителям. Часто приходил домой в нетрезвом состоянии, грубил матери. Состоит на учёте в милиции за различные правонарушения. Заключение: обнаруживает признаки психопатии и склонность к употреблению спиртного, вменяем²⁴.

У олигофренов острая потребность в самоутверждении и преступные формы её реализации часто возникают как реакция на ненормальный социально-психологический климат, в частности на недоброжелательное и насмешливое отношение к ним в легальных социальных группах. «Обиженные» в легальных группах олигофрены, будучи втянуты в преступные группы, члены которых обычно не отличаются высоким интеллектом, чувствуют себя там более раскованно, видя в членах этих групп «настоящих» товарищей, «своих» людей, которые относятся к ним с «пониманием» и «уважением».

Так, в материалах в отношении несовершеннолетней Н. отмечается следующее:

Подэкспертной 17 лет. Привлекается за соучастие в краже личного имущества. Из первого класса массовой школы была переведена во вспомогательную. Здесь имела хорошие оценки, но часто нарушала дисциплину, т. к. было неинтересно учиться, потому что «учителя сто раз говорили одно и то же». Рано стала курить, выпивать, употреблять иногда наркотические средства, совершать мелкие квартирные кражи. С 12 лет состоит на учёте в милиции. В 16 лет начала работать на швейной фабрике, но шить не успевала, за что её ругали, и поэтому она уволилась. Больше нигде не работала. Основную часть времени проводила в группе молодых женщин, ранее судимых и ведущих аморальный образ жизни. По характеру обидчивая, грубая, вспыльчивая. Заключение: обнаруживает признаки олигофрении в степени лёгкой дебильности с психопатоподобным поведением, вменяема²⁵.

Потребность в самоутверждении чаще всего не осознаётся психически неполноценными несовершеннолетними как таковая, а действует как подсознательный внутренний импульс. «Сила указанной потребности и степень её осознания, — отмечает И. С. Ной, — не находятся в пропорциональной зависимости. Более того, чем ниже интеллектуальный и культурный уровень индивида, тем слабее его способность к пониманию своих ощущений. Такие люди, испытывая естественную потребность в самоутверждении, в признании своих оригинальных способностей и не умея найти легальные средства заявить о себе, стремятся выделиться, отличиться от других людей путём насилия над личностью. Здесь проявляется также и их извращённое самоуважение²⁶. Об этом, в частности, свидетельствуют материалы в отношении несовершеннолетнего И.:

Подростку 17 лет. Привлекался к уголовной ответственности за то, что будучи в нетрезвом состоянии, изнасиловал знакомую несовершеннолетнюю девушку, а затем вогнал ей во влагалище и задний проход деревянные палки. Родился в семье рабочих. Беременность и роды у матери протекали нормально. Курить начал с 5-ти лет, с 7–8-ми употреблял спиртное. Со 2-го класса бродяжничал, воровал, в связи с чем находился на учёте в милиции, 3-й класс дублировал, после чего не учился, бродяжничал. В 13-летнем возрасте облил кислотой соседку, выжег ей глаза, после чего был помещён в ДПР г. Маркса. По возвращении работал. До этого половой жизнью не жил. Заключение: обнаруживает психопатическое развитие личности и признаки хронического алкоголизма, вменяем²⁷.

Потребность в самоутверждении является оборотной стороной тесно связанной с ней потребности в общении, в коллективном образе жизни, которая запрограммирована у человека как следствие его исторического развития. В этом проявляется единство в человеке индивидуального и общественного. Человек рождается потенциально готовым вступить в общественные отношения и не может жить вне общества, вне коллективных связей, именно в обществе у него развивается самосознание, и происходит самопознание и возникает потребность в самоутверждении, в утверждении значимости собственного «Я». Только общество может установить степень значимости этого «Я». Но человек непосредственно вступает в отношение не со всем обществом, а с определёнными группами, коллективами. И если потребность в общении с определёнными группами не согласуется с его потребностью в самоутверждении, человек отчуждается от этих групп и вступает в другие либо выражает протест с целью обратить на себя внимание и «внести в сознание других лиц представление о значимости его «Я»²⁸, что у малокультурных людей нередко выливается в антиобщественные формы поведения.

Нередко у психически неполноценных несовершеннолетних в качестве побочного продукта стремления к самоутверждению возникает склонность к частому употреблению спиртных напитков, которую несовершеннолетний может ощущать как самостоятельную потребность, побуждающую преодолевать блокирующие факторы. Если к тому же имеются факторы, стимулирующие такое поведение (плохой пример ближайшего окружения, бесконтрольность со стороны родителей и т. д.), то потребность, заставляющая всё чаще преодолевать блокирующие воздействия, может выработать определённый стереотип поведения.

В качестве примера приведём материалы в отношении несовершеннолетнего Д.:

Подэкспертному 16 лет. Привлекается к уголовной ответственности за систематические кражи. Ранее также привлекался к уголовной ответственности за кражи, дело было прекращено и материалы переданы в комиссию по делам несовершеннолетних. Родился и семье колхозников, беременность и роды у матери протекали нормально. Отец злоупотреблял алкоголем. В настоящее время отец совместно с семьёй не живёт. Подросток проживает с отчимом и матерью, которые также часто употребляют спиртное. Свою мать подросток не уважает, местными органами уже ставился вопрос о лишении её родительских прав. Подэкспертный учился во вспомогательной школе, часто нарушал дисциплину, бродяжничал, состоял на учёте в милиции. Рано начал курить, воровать, с 8 лет употребляет водку. Дружит с подобными же ребятами, вместе выпивают на ворованные деньги либо воруют самогон у родителей. Мышление конкретное, абстрактное недоступно. Заключение: обнаруживает признаки олигофрении в степени лёгкой дебильности с психопатоподобным поведением и склонностью к частому употреблению алкоголя, вменяем²⁹.

Ставшее потребностью злоупотребление алкоголем нередко стимулирует у психически неполноценных несовершеннолетних извращения в удовлетворении других потребностей или же ослабляет устойчивость против извращённых форм их реализации, что является следствием общей расторможенности, усугублённой алкоголем. «Необходимо подчеркнуть, — отмечает О. Е. Фрейеров, — особо патогенное действие алкоголя на некоторых больных олигофренией: даже от сравнительно небольших доз алкоголя у этих больных отмечается иногда тяжёлая картина простого опьянения с общим возбуждением, безмотивными агрессивно-разрушительными действиями и иногда расторможением сексуальных влечений»³⁰. Очевидно, это в полной мере относится и к психопатам, и не только тогда, когда употребление алкоголя уже стало потребностью, но и в случаях его однократного употребления.

Так, проведённое исследование показало, что из числа психопатов, совершивших убийство в одиночку, в состоянии опьянения находилось 75%, из числа совершивших хулиганство — 90%, изнасилование — 62,5%. Разбойные нападения, независимо от того, совершались ли они психопатами самостоятельно или в группе, все были совершены в момент алкогольного опьянения.

Все психопаты, привлечённые за соучастие в убийстве, в момент совершения этого преступления были в нетрезвом состоянии, из числа психопатов, привлечённых за соучастие в хулиганских действиях, в состоянии опьянения было 50%, за соучастие в изнасиловании — 66,7%.

Все олигофрены, совершившие в одиночку умышленные убийства, разбойные нападения, а также хулиганство и сопряжённые с ним сопротивление работнику милиции, посягательство на жизнь работника милиции, в момент совершения этих преступлений были в нетрезвом состоянии. Из числа олигофренов, совершивших эти преступления в группе, все были в нетрезвом состоянии в момент разбойного нападения и убийства и 70% — в момент хулиганских действий.

Однако ни один олигофрен с уравновешенной эмоционально-волевой сферой ни в пьяном, ни в трезвом виде указанных преступлений не совершил, поэтому проводить прямую связь между состоянием опьянения и преступлением психически ненормального несовершеннолетнего нельзя. Связь здесь сложная, диалектически противоречивая, зависит от множества внешних и внутренних факторов воздействия. При этом, по-видимому, есть нечто общее между тем, что несовершеннолетний имеет определённую аномалию психики, тем, что он склонен к употреблению алкоголя и тем, что он совершает определённый вид преступлений.

Самым «трезвым» по сравнению с другими видами преступлений является кража. Среди олигофренов, совершивших кражу, в состоянии опьянения находилось 17,3%, среди психопатов — 40%. Кража является самым распространенным преступлением среди несовершеннолетних с психическими аномалиями (см. табл. 3, 4). Чаще всего этот вид преступления встречается среди олигофренов (ежегодно, примерно, 60% от всех совершённых ими преступлений). Причём, кражи совершаются в основном самостоятельно (среди олигофренов в 60,2% случаев, среди психопатов — в 62,5%). Простота, доступность, конкретность этого вида преступления обусловливают распространённость его среди психически неполноценных несовершеннолетних и особенно среди олигофренов, так как им от рождения присущи конкретность мышления, узкий круг интересов, примитивность потребностей.

Таким образом, круг потребностей психически неполноценных несовершеннолетних, обусловленный их возрастом, особенностями физического и психического развития, определяет и круг их преступных посягательств.

Кроме рассмотренных выше преступных деяний психически неполноценными несовершеннолетними были совершены: угон автотранспортных средств; незаконное ношение, хранение, а также кража огнестрельного оружия; нанесение тяжких, менее тяжких и лёгких телесных повреждений; мужеложство, грабёж. Все эти преступления, кроме грабежа, были совершены психически неполноценными несовершеннолетними только в одиночку и только олигофренами с психопатическими расстройствами и психопатами без признаков слабоумия.

Грабёж и олигофрены, и психопаты в большинстве случаев (более 50%) совершают, находясь в группе.

Приведённый выше перечень преступлений, совершённых психически неполноценными несовершеннолетними, является исчерпывающим. Других преступлений указанной категорией лиц за исследуемый период не совершалось. Видимо, как отмечалось выше, кроме психических аномалий определённое значение имеет возраст изучаемого контингента. При проведении подобного же анализа среди взрослых преступников, страдающих психическими аномалиями, не лишающими вменяемости, было установлено, что их преступные посягательства намного разнообразнее, однако характер психической аномалии и здесь создаёт определённый фон (см. табл. 5). Здесь также наименее криминогенны эпилептики и относительно устойчиво количество олигофренов и психопатов, между которыми по видам преступлений наблюдается почти такое же соотношение, как и между несовершеннолетними олигофренами и психопатами. Взрослые психопаты также чаще олигофренов совершают насильственные преступления, за исключением половых, что, видимо, имеет связь с особенностями аномалии, проявляющимися во взрослом и несовершеннолетнем возрасте, но этот вопрос требует специальных медицинских и психологических исследований. При сравнении таблиц 3, 4 и 5 усматривается, что с повзрослением как у олигофренов, так и у психопатов увеличивается удельный вес насильственных преступлений. С повзрослением меняется и соотношение между видами аномалий в общем количестве психически неполноценных преступников.

Таблица 5

Среднегодовое распределение психически неполноценных взрослых преступников по видам аномалий и преступлений (в %)

Здесь на первое место выходят хронические алкоголики, за ними — примерно на одном друг против друга уровне — находятся олигофрены и психопаты, но эпилептики — по-прежнему в последнем ряду. Что же касается коэффициента поражённости преступным поведением, то здесь так же, как у несовершеннолетних, на первом месте — страдающие психопатией, на последнем — эпилепсией.

Однако подробное рассмотрение взрослых психически неполноценных преступников выходит за рамки нашей темы. Этот вопрос требует специального освещения в юридической и медицинской литературе.

При изучении психически неполноценных школьников, возраст которых примерно на 1,3–1,5 года ниже средневзвешенного возраста всех несовершеннолетних, было установлено, что круг их преступных посягательств значительно уже, однако соотношение между видами аномалий почти такое же, как и в общем количестве психически неполноценных несовершеннолетних преступников. При рассмотрении структуры преступности психически неполноценных школьников было выявлено, что среди них малочисленны эпилептики (1,7%) и олигофрены с уравновешенной эмоционально-волевой сферой (12,1%). Основную массу составляют олигофрены с неуравновешенной эмоционально-волевой сферой или психопатоподобным поведением и психопаты.

При детальном исследовании мы выяснили, что из числа психически неполноценных школьников ни один олигофрен, будь он уравновешен или расторможен, не совершил в одиночку таких преступлений, как хулиганство и изнасилование. Ни один олигофрен, ни самостоятельно, ни в группе, не совершил мужеложства. Данное деяние совершают только психопаты (причём в одиночку). Это, по-видимому, связано с особенностями психологии психастенических психопатов (к которым относятся гомосексуалисты), выраженными в том, что, стараясь удовлетворить половую страсть в извращённой форме, они стремятся в то же время скрыть собственную неполноценность от окружающих. Грабёж и разбой из числа олигофренов-школьников совершают в одиночку только те, которые отличаются психопатическим развитием. Олигофрены-школьники с уравновешенной эмоционально-волевой сферой, так же как и все психически неполноценные несовершеннолетние этого типа, самостоятельно совершают только кражи и, в отличие от всех психически неполноценных, крадут только личное имущество. За кражи личного имущества чаще других неполноценных школьников привлекаются страдающие олигофренией с неуравновешенной эмоционально-волевой сферой, но без признаков психопатических расстройств, реже — олигофрены с психопатическими расстройствами и ещё реже психопаты без признаков слабоумия, что же касается краж государственного имущества, то здесь строго обратная зависимость. Олигофрены чаще совершают преступления в группе, психопаты — в одиночку. Здесь, очевидно, проявляются особенности клиники олигофрений и психопатий.

Исследования показали, что школьники-психопаты раньше начинают совершать преступления, чем школьники-олигофрены (средний возраст психопатов — 15,2 лет, олигофренов — 15,6). Далее было выявлено, что более дерзкому и сложному преступлению в общей массе соответствует и более высокий возраст, при этом возраст совершающих преступления самостоятельно несколько выше возраста совершающих преступления в группе. Очевидно, совершение конкретных преступлений конкретным способом вообще возможно только по достижении психически неполноценным школьником определённого возраста.

Малый возраст, а также наличие психических аномалий обусловливают то обстоятельство, что из общего числа этих школьников, совершивших преступления в соучастии, лишь 3,0% были членами групп, в которых имелись совершеннолетние, остальные же 97% входили в группы, состоящие только из несовершеннолетних, и из них примерно треть входили в группы, состоящие только из психически неполноценных несовершеннолетних, где руководили либо психопаты, либо расторможенные олигофрены. Видимо, для того, чтобы стать членом какой-то преступной группы, также необходимо обладать соответствующим уровнем интеллекта и достигнуть определённого возраста. Иначе говоря, психические аномалии и возраст их носителей оказывают обратное воздействие на социально-психологические и прочие отношения несовершеннолетних.

Все описанные выше виды преступлений несовершеннолетних являются практически монополией мужского пола. Удельный вес женского пола среди совершивших преступления несовершеннолетних с психическими аномалиями составляет ежегодно 6,5%. При детальном изучении было установлено, что самостоятельно они совершают только кражи и крадут только предметы личного потребления (продукты питания, одежду, обувь). При этом они чаще своих сверстников мужского пола крадут в одиночку (78,8% от случаев краж). Другие же преступления они совершают только в соучастии с несовершеннолетними мужского пола, причём все эти преступления приходятся на страдающих олигофренией с признаками психопатизации. Из «других» преступлений психически неполноценные несовершеннолетние женского пола совершили только предусмотренные статьями 145 и 117 УК РСФСР, их удельный вес соответственно — 11,1 и 5,5%. Остальные же 83,4% совершили кражи, причём 61,1% — кражи личного имущества. Такова общая картина преступности психически неполноценных несовершеннолетних женского пола. Что касается психически неполноценных школьниц, возраст которых несколько ниже возраста всей группы, то они привлекались к уголовной ответственности только за кражи личного имущества. Ни одна психически неполноценная несовершеннолетняя, страдающая олигофренией с уравновешенной эмоционально-волевой сферой, не совершила антиобщественных поступков.

Иными словами, особенности психики определённым образом влияют на уровень притязаний психически неполноценных несовершеннолетних и характер их реализации.

Обращает на себя внимание тот факт, что потребности несовершеннолетних с психическими аномалиями в той или иной мере опосредованы социальной действительностью. «Личные планы, желания людей, — пишет А. М. Яковлев, — далеко не случайны. Отдельный случай принятия какого-либо решения выглядит как бы результатом «свободного усмотрения». Однако взятые в совокупности устремления индивидов теряют в целом характер случайных, произвольных, «независимых». В них явственно выступают определённые тенденции и устремления, выявляется их социально производный характер. В устремлениях индивидов получает своё объективное отражение иерархия социальных ценностей. Следовательно, «уровень притязаний» — это явление не только индивидуальной, но и социальной психологии»³¹. Однако в неполноценной психике эти ценности обретают своеобразное отражение, ибо «общественные условия оказывают доминирующее влияние на выбор поступка, но не непосредственно, а лишь преломившись в личностном стереотипе человека»³². И суть вопроса состоит в том, каким образом социально опосредованные потребности и ценностные ориентации преломляются в неполноценной психике человека и как они воздействуют на его поведение, какова роль при этом индивидуальных особенностей психики, воспринимающей иерархию общественных ценностей.

Общество не только формирует определённые ценности, но и создаёт возможности для их использования. Однако эти возможности могут быть реализованы отдельным индивидом лишь в том случае, если у него самого будут иметься для этого индивидуальные возможности и способности. Человек, правильно соизмеряющий свои потребности со своими способностями и возможностями, стремится к обладанию именно тем кругом ценностей, который соответствует его действительному положению, а от ценностей, которые не соответствуют его личностному статусу, он отказывается. Человек, не умеющий соизмерять свои возможности с потребностями, полагающий, что его действительное положение не соответствует его внутреннему уровню (особенно часто это бывает среди психопатов), пытается достичь своей цели в иных общностях. Так, стремящиеся к положению лидера психопаты, не добившись признания в легальной общественной среде, находят удовлетворение этой потребности в создании преступных группировок. Как показали проведённые нами исследования преступных групп, состоящих только из психически неполноценных несовершеннолетних, лидерами этих групп были либо психопаты, либо олигофрены с психопатоподобным поведением, при изучении которых было установлено, что они никогда не пользовались авторитетом ни в школе, ни в училище, ни на работе.

Уровень удовлетворения потребностей конкретного индивида во многом зависит и от того, насколько соответствуют предъявляемые к нему обществом требования его возможностям и способностям. Отношение к конкретным членам общества или группам должно строиться на основе учёта их специфических особенностей и прежде всего особенностей психики. Там же, где социально-психологический климат не соответствует состоянию и динамике психики несовершеннолетнего, происходят срывы в его психической деятельности. Как показали проведённые нами исследования, олигофрены, обучающиеся во вспомогательных школах, при прочих равных условиях совершают антиобщественные поступки примерно в 1,9 раза реже олигофренов, обучающихся в общеобразовательных школах. Значит, те требования, которые предъявляются к олигофренам во вспомогательных школах, соответствуют их возможностям, способствуют удовлетворению многих потребностей и в частности потребности в самоутверждении, которую им весьма трудно удовлетворить в общеобразовательной школе, где они всегда на плохом счету.

Создание социально-психологического климата, соответствующего особенностям неполноценной психики несовершеннолетнего, необходимо не только по месту учёбы этого несовершеннолетнего, но и по месту работы, жительства, а также в воспитательно-трудовых учреждениях. «При посильном труде, — отмечает занимавшаяся проблемой олигофрении несовершеннолетних И. А. Юркова, — соответствующем возможностям больного, при условии благоприятного быта, больные были исполнительными, легко подчинялись дисциплине на работе. Если условия работы превышали возможности больного (более быстрый темп работы) или больной подвергался насмешкам со стороны окружающих, это служило поводом для конфликтов с окружающими, больные самовольно оставляли работу»³³. Иначе говоря, не столько опасна сама по себе психическая аномалия, сколько опасны игнорирование особенностей неполноценной психики, неправильные меры в отношении психически неполноценных, преступное поведение которых обусловлено не только социальными, но и биологическими процессами.

Например, мы стараемся наказывать и воспитывать психопатов-гомосексуалистов, совершающих мужеложство, тогда как их поведение детерминировано не столько пробелом в воспитании, сколько врождёнными особенностями психики. Медициной даже допускается возможность возникновения сексуальных извращений, особенно гомосексуализма, в связи с отклонением от обычного строения желез внутренней секреции³⁴. Поэтому, на наш взгляд, следует присоединиться к критике, которой подвергнута современная практика назначения наказания психопатам-гомосексуалистам, осуществляемого в условиях, которые не содержат никаких элементов профилактики, а, наоборот, способствуют фиксации аномального влечения³⁵.

Вряд ли эффективным является современное исправительно-трудовое воздействие и в отношении других психопатов, ибо как психически неполноценные личности они нуждаются в особом подходе³⁶, а также в отношении олигофренов, поскольку в ВТК, где воспитательная работа сориентирована на психически полноценных, олигофренам сложно приспособиться к требованиям, предъявляемым к основному контингенту, поэтому они становятся объектом насмешек, издевательств со стороны заключённых (нередко используются гомосексуалистами). Это приводит к срывам в их психической деятельности, антиобщественным поступкам и в то же время зачастую вырабатывает психопатические черты характера или усиливает уже имеющуюся психопатизацию личности.

Особая общественная опасность потенцируется в латентной психической неполноценности. В таких случаях человек особенно невосприимчив к воспитательным мероприятиям, поскольку при их разработке не учитывается обусловленность его поведения характером психического отклонения. Проиллюстрируем это материалами в отношении Д.:

Подэкспертному 40 лет. Наследственность психическими заболеваниями не отягчена, учился плохо. Впервые был осуждён в несовершеннолетнем возрасте за кражу, три месяца находился в местах лишения свободы, затем освобождён. После этого поступил в речное училище, но не окончил — убежал. Стал бродяжничать, воровать. Всего осуждён 8 раз за кражи и бродяжничество к различным срокам лишения свободы. Последний раз был осуждён за бродяжничество и побег с места высылки. Заключение: обнаруживает признаки хронического психического заболевания в форме шизофрении, невменяем, нуждается в принудительном лечении в психиатрической больнице общего типа³⁷.

По данным наших исследований, удельный вес имеющих судимость в числе лиц, психическая неполноценность у которых была впервые выявлена во время судебно-психиатрической экспертизы, составлял: среди взрослых преступников, страдающих психическими аномалиями, не лишающими вменяемости — 56,7%, среди несовершеннолетних, страдающих психическими аномалиями в рамках вменяемости, — 62,5%, среди признанных невменяемыми — 70,0%.

Таким образом, неучёт биологических факторов ведет к бесполезности разрабатываемых профилактических мероприятий, ибо при помощи однопрофильных методов невозможно эффективно вести борьбу с процессом, который порождён комплексом социальных и биологических факторов. Правда, в практической деятельности органов, ведущих борьбу с преступностью, иногда учитываются биологические детерминанты преступности, и к лицам, страдающим аномалиями, принимаются специфические меры. Однако это происходит, в основном, стихийно, как следствие объективной необходимости, и во многом зависит от того, насколько рано и ярко начинает проявлять себя психическая неполноценность.

Как показали проведённые исследования, наиболее отклоняющиеся формы поведения присущи психически неполноценным несовершеннолетним, рожденным в патологических родах³⁸. Изучение родившихся в патологии несовершеннолетних, совершивших преступления, показало, что буквально все они негативно проявляли себя ещё в дошкольный период, всем им с раннего детства были присущи такие черты, как неадекватность реакций, злобность, агрессивность. Однако среди них оказалось несколько меньше судимых, чем среди всех психически неполноценных несовершеннолетних преступников (11,1% против 14,0). Также мало и количество рождённых в патологии в общем число психически неполноценных несовершеннолетних преступников — 6,5%, в то время как при изучении отдалённых последствий перенесённой в период новорождённости внутричерепной травмы медиками были получены данные о том, что у 37% таких детей наблюдались те или иные нарушения со стороны нервной системы, которые могли быть поставлены в связь с перенесённой родовой травмой³⁹, изучение историй родов детей, страдавших умственной отсталостью, показало, что 70% из них были рождены в асфиксии⁴⁰. На первый взгляд это кажется парадоксальным: психически неполноценные, рождённые в патологии, наиболее ярко проявляют себя с раннего периода, а удельный вес их в числе психически неполноценных преступников ниже, чем в общей массе психически неполноценных несовершеннолетних. Но, видимо, яркое проявление психической неполноценности обусловливает и возможность её ранней диагностики, а также возможность оказания своевременной психиатрической помощи, то есть проведения комплексной социально-медицинской профилактики. Очевидно, эти обстоятельства и обусловливают малый удельный вес рождённых в патологии среди психически неполноценных несовершеннолетних преступников.

Таким образом, характер преступного посягательства и сам криминал психически неполноценных несовершеннолетних являются результатом взаимодействия таких факторов, как вид и степень психического отклонения, пол, возраст, состояние опьянения, и других, биофизических факторов между собой и определёнными социальными и социально-психологическими явлениями действительности. «Когда «стыкуются» неблагоприятные условия микросреды и определённые… качества людей, — замечает И. С. Ной, — порождается та закономерность, которая определяет преступность»⁴¹. Каждый фактор, взятый в отдельности, сам по себе не может способствовать криминалу, поскольку он оказывает негативное воздействие лишь в связи с другими явлениями, к тому же не в каждом регионе и не в каждом отдельном преступлении он присутствует в цепи детерминантов преступного поведения. Так, не в каждом регионе обнаруживается несбалансированность экономики и товарооборота и дисгармония в структуре и занятости населения, однако в каждом регионе имеется преступность. Пьянство является социальным злом, однако далеко не все пьяницы совершают преступления и в состоянии опьянения каждый человек ведет себя по-разному: один становится добрым, любвеобильным, медлительным, другой — агрессивным, логиконепроницаемым, экспрессивным, один — весёлым, другой — грустным. Психическая аномалия таит в себе определённую общественную опасность, однако не все страдающие аномалиями совершают преступления, и не все преступники имеют психические аномалии. Лишь взаимодействием различных явлений порождаются преступления, а соответственно, и преступность в целом⁴². «Понятие причин преступности, — отмечают авторы «Социалистической криминологии», — охватывает множество связанных между собой взаимозависимых явлений, специфическое негативное действие которых разносторонне обусловливает принятие человеком решения к определённому социальному поведению»⁴³.

Только определённый состав экономических, идеологических, социальных, биологических факторов даёт реакцию, называемую преступлением. Поэтому, на наш взгляд, вообще неправомерно подразделение причин преступности на экономические, социальные, идеологические, биологические и т. д., ибо одно явление непосредственной причиной преступности без связи с другими явлениями быть не может. Причина преступности — это не какой-то отдельно взятый фактор действительности, причина преступности — это синтез различных явлении социального и биологического свойства, и в этом смысле любая причина преступности столь же биологическая, сколько социальная, столь же социальная, сколько биологическая. Следует отличать причины преступности как систему синтезов различных явлений действительности и отдельно взятые факторы экономического, социального и биологического порядка, которые, собираясь в определённых пропорциях, образуют причины преступности.

Также весьма малопродуктивными представляются попытки чётко разграничить факторы действительности на причины и условия преступности, ибо то, что в одном случае — причина, в другом — условие, в третьем — вообще не будет играть никакой роли. Как правильно замечает В. Е. Квашис, «…вопреки сложившимся представлениям возникает сомнение в возможности обозначения четких границ между причинами и условиями, способствующими совершению… преступлений»⁴⁴. И далее, солидаризируясь с авторами «Социалистической криминологии», В. Е. Квашис продолжает: «Внутри комплексного явления, составляющего причины преступности, невозможно выделить явления, служащие только причиной или только условием, ввиду изменчивости функций, которые они несут в различных обстоятельствах»⁴⁵. Поэтому криминологические исследования не должны представлять из себя бесплодные потуги отнести какой-то фактор действительности к причине или условию преступности, а должны быть направлены на выявление того, что именно детерминирует преступность. Очевидно, под причинами преступности следует понимать не схематические построения, а соответствующие процессы и явления, взаимодействие которых и порождает преступность.

В то же время каждый из участвующих во взаимодействии факторов в свою очередь порождён системой других процессов и явлений. И чтобы успешно вести борьбу с преступностью, необходимо знать этиологию участвующих во взаимодействии факторов. В частности, чтобы успешно вести борьбу с преступностью психически неполноценных, надо знать специфику преломления факторов воздействия в неполноценной психике, знать особенности возникновения аномалий и в первую очередь тех, которые наиболее восприимчивы к неблагоприятным условиям внешней среды.

Возникновение эпилепсии и олигофрении обычно связывается с вредными воздействиями либо на зачаток плода, либо на самый плод во внутриутробный период его развития, либо на ребёнка в момент родов и на первых этапах жизни после рождения. До недавнего времени в медицинской литературе придавалось чуть ли не ведущее значение в этиологии психических аномалий плода родовой патологии⁴⁶. Однако дальнейшие исследования показали, что рождённые в патологии становятся психически неполноценными главным образом не в результате ненормального родового акта, а в результате неблагоприятного течения внутриутробного развития, дефектной закладки центральной нервной системы⁴⁷, а собственно родовая патология весьма ограниченно влияет на происхождение психической неполноценности и в основном выступает лишь как фактор, способствующий выявлению наследственной патологии или утяжеляющий её течение⁴⁸. Иначе говоря, родовая патология влияет на характер проявления психической неполноценности, на динамику её развития.

В частности, относительно этиологии эпилепсии отмечается, что неблагоприятная наследственность способствует тому, что вредности пренатального периода приобретают патогенную роль, а это, в свою очередь, снижает сопротивляемость мозга вредностям родового периода и т. д., то есть эпилепсия обусловлена комплексом факторов⁴⁹.

Этиология олигофрений также имеет в целом комплексный характер, однако здесь наследственные факторы в значительной мере играют роль не способствующих факторов, а непосредственно обусловливающих психическую аномалию, на их фоне другие факторы влияют лишь на глубину и характер олигофренического дефекта. В литературе имеются данные, что наследственные формы составляют не менее 75% всех случаев слабоумия⁵⁰, а также приводятся результаты исследований зарубежных авторов, отмечающих частоту наследственных случаев олигофрении на уровне от 69,5% до 90%⁵¹.

Возникновение психопатий связывалось в нашей психиатрической литературе 30–60 гг. с неблагоприятными воздействиями внешней среды, понимаемой лишь как социальная среда, и неправильным воспитанием⁵². Но уже с конца 60-х — начала 70-х гг. в результате преодоления вульгарного социологизма представления об этиологии психопатий в корне изменились, и сегодня в научной литературе аксиоматичным является понимание психопатии, а также многих других психических аномалий как порождения взаимосвязи неблагоприятных условий среды и генетически восприимчивой внутренней конституции.

Для специалистов совершенно очевидно, что «развитие психики формируется под влиянием социальных факторов, болезнь разрушает эту психику по закономерностям биологическим»⁵³. В психиатрической литературе стало уже бесспорным, что психопатии возникают на основе врождённой или рано приобретённой неполноценности центральной нервной системы и формируются под влиянием внешних, средовых факторов, что только в диалектическом единстве всех генетических, органических и социальных факторов кроется сложность причинно-следственных отношений в психических расстройствах, изучающихся пограничной психиатрией, что одного лишь влияния внешних факторов для образования психопатии недостаточно⁵⁴.

Однако в юридической литературе и в конце 70-х гг. при рассмотрении вопроса об этиологии психопатий отдельные авторы продолжают утверждать, что ведущую роль здесь играет социальный фактор, и стараются всячески принизить роль биологического фактора, выдвигая тезис о том, что психопат не стал бы им даже при наличии дефектов в высшей нервной деятельности, если бы не было неблагоприятной социальной среды и плохого воспитания⁵⁵.

По утверждению же Г. М. Миньковского, «психопатические черты характера (у несовершеннолетних. — В. Е.) в подавляющем большинстве (четыре пятых) случаев приобретены не в результате отягчённой наследственности, а вследствие неблагоприятных условий жизни и воспитания»⁵⁶. И хотя Г. М. Миньковский оперирует точными количественными показателями (правда, не указывая, откуда они взяты) независимости психопатических свойств несовершеннолетнего от наследственности, его утверждения противоречат данным научной психиатрии, которые свидетельствуют о том, что не только психопатия, но и многие другие психические аномалии возникают на основе генетической предрасположенности к этому⁵⁷. «3а последнее время, — отмечает Е. Ф. Давиденкова, — …наши прежние критерии «наследственных» и «ненаследственных» болезненных форм значительно изменились. Особенно это относится к тому ряду заболеваний, которые, не являясь наследственными в прямом смысле этого слова, имеют в своей основе передающиеся по наследству известные предрасположения. Под влиянием внешних средовых факторов, таких, как травмы, инфекции, интоксикации и др., это предрасположение реализуется в развитое заболевание». Таким образом, «даже при заболеваниях, которые мы относим сейчас к явно экзогенным», «характер общих, генетически обусловленных особенностей организма, несомненно, имеет значение»⁵⁸. Вызывает лишь сожаление, что в учебниках по криминологии для юридических вузов содержатся положения, противоречащие основным началам современной научной психиатрии и генетики⁵⁹.

Студентов юридических вузов до недавнего времени учили и тому, что характер психического содержания деятельности человека только на 1/1000 зависит от индивидуальности и на 999/1000 — от воспитания. При этом в качестве аргумента цитировался И. М. Сеченов. В частности, соавторы Г. М. Миньковского, уже не будучи в состоянии отрицать необходимости «при оценке поведения человека вообще и антиобщественного в частности учитывать физиологические качества и психологию человека, ибо это помогает уяснить механизм взаимодействия внутренних черт человека с внешней средой», в то же время заявляют: «И. М. Сеченов, говоря о существовании индивидуальных особенностей нервного аппарата человека, утверждал, что характер психического содержания деятельности человека на 999/1000 даётся воспитанием в широком (у И. М. Сеченова — в обширном. — В. Е.) смысле слова и только на 1/1000 зависит от индивидуальности»⁶⁰. На этом цитирование И. М. Сеченова обрывается.

Как известно, «лучший способ выяснения истины в возникшем споре — обращение к первоисточнику»⁶¹. В действительности же И. М. Сеченов писал следующее. «В исследовании не упомянуто об индивидуальных особенностях нервных аппаратов у ребёнка при рождении его на свет. Они, без малейшего сомнения, существуют (племенные и наследственные от ближайших родных) и, конечно, должны отзываться на всём последующем развитии человека. Уловить их, однако, нет никакой возможности, потому что в неизмеримом большинстве случаев характер психического содержания на 999/1000 даётся воспитанием в обширном смысле слова и только на 1/1000 зависит от индивидуальности. Этим я не хочу, конечно, сказать, что из дурака можно сделать умного: это было бы всё равно, что дать человеку, рождённому без слухового нерва, слух. Моя мысль следующая: умного негра, лапландца, башкира европейское воспитание в европейском обществе делает человеком, чрезвычайно мало отличающимся со стороны психического содержания от образованного европейца. Вдаваться в эти очень интересные сами по себе вопросы я, следовательно, не мог»⁶². Не говоря уже о том, что для науки и 1/1000 имеет громадное значение, необходимо отметить следующее.

Во-первых, из приведённого текста видно, что И. М. Сеченов не отрицает того, что индивидуальные особенности человека могут сказываться на всём его последующем развитии. У него лишь вызывает сожаление, что нет возможности уловить эти особенности, потому он и не останавливается на рассмотрении их, да это и не являлось предметом его исследования; несколькими абзацами раньше он прямо заявляет: «В предлагаемом исследовании разбирается только внешняя сторона психических рефлексов, так сказать одни пути их; о сущности самого процесса нет и в помине»⁶³. К тому же, возможность уловить индивидуальные особенности в то время была весьма минимальной, ибо такие возможности возникают лишь с развитием генетики.

Во-вторых, И. М. Сеченов указывает, что на 999/1000 характер психики человека зависит от воспитания в большинстве, но не во всех случаях, и если человек родился умственно неполноценным, то это уже навсегда — умным его не воспитаешь, ибо свойство мозга от воспитания не зависит.

Таким образом, вырвав из контекста фразу, авторы учебника по криминологии представили её в виде, искажающем смысл научной позиции выдающегося физиолога⁶⁴.

Удивительно, но именно такой же приём использовали в 1976 г. авторы опубликованной в «Вопросах философии» рецензии на книгу И. С. Ноя. В полемике с И. С. Ноем извращалась уже не только позиция И. М. Сеченова, но и взгляды финских генетиков, использовавших вышепроцитированный текст из книги «Рефлексы головного мозга». Авторы рецензии пишут: «Сейчас, как и раньше, преступления вызревают во взаимодействии совокупности конкретных социальных условий, в которых живёт и действует конкретная личность… Даже многие учёные буржуазного Запада, в том числе генетики, считают, что успехи современной генетики не дают оснований для какого-то принципиально нового взгляда на соотношение социального и биологического в поведении человека. В этой связи заслуживает внимания точка зрения по интересующему нас вопросу финских учёных К. И. X. Лагерспетц и К. М. Д. Лагерспетц. По их мнению, остаётся незыблемым вывод И. М. Сеченова, сделанный им более 100 лет назад в книге «Рефлексы головного мозга», о том, что в «подавляющем большинстве случаев характер психического содержания человека на 999/1000 даётся воспитанием в широком смысле слова и только на 1/1000 зависит от индивидуальности»⁶⁵. Но только финские авторы на этом не обрывают цитату из произведения И. М. Сеченова, а приводят также ту фразу, которая не нравится авторам рецензии и учебника по криминологии, что дурак при любом воспитании останется дураком, что какие-либо сдвиги в воспитательном процессе могут быть достигнуты лишь при наличии определённого умственного потенциала у самого индивида⁶⁶.

Таков «научный» аппарат противников учёта индивидуальных свойств человека, участвующих в детерминации преступного поведения, который на протяжении многих лет используется ими в борьбе с комплексным подходом к изучению причин преступности.

В связи с этим весьма положительное значение имеет появление в журнале «Советское государство и право» статьи Ю. М. Антоняна, М. В. Виноградова, Ц. А. Голумба «Преступность и психические аномалии»⁶⁷. В ней на большом фактическом материале убедительно подтверждается положение советских криминологов о значительной роли психических аномалий в детерминации преступного поведения. Так, по данным исследования указанных авторов, среди убийц оказалось лиц с различного рода психическими аномалиями 89%, а среди совершивших изнасилования — свыше 78%; олигофренов среди всех обследованных ими преступников оказалось в 14–15 раз больше, чем среди всего населения⁶⁸.

Авторы несомненно правы, что «криминология и практика борьбы с преступностью только выиграют, если будут активно использоваться достижения психиатрии для определения места психических заболеваний в механизме противоправного поведения, если будут осуществляться комплексные криминолого-психиатрические исследования»⁶⁹.

Весьма примечательно то, что по всем сопоставимым показателям авторы рассматриваемой работы и автор статьи «Преступность несовершеннолетних с психическими аномалиями как комплексная проблема»⁷⁰ пришли практически к одинаковым результатам.

Ю. М. Антонян, М. В. Виноградов, Ц. А. Голумб, правильно критикуя «односторонний подход к изучению личности преступника, определённое игнорирование сложнейших психических явлений и процессов, нередко связанных с нервно-психическими расстройствами», объяснили такой подход в «немалой степени» влиянием взглядов покойного профессора А. А. Герцензона⁷¹. Это верно. Но не один А. А. Герцензон в этом повинен. Ведь, например, подписавший рассматриваемую статью Ю. М. Антонян совсем недавно придерживался противоположного, ошибочного, хотя в своё время и распространённого мнения о том, что в объяснении асоциального поведения биология не при чём. Так, в частности, он писал: «Человек рождается свободным от всех ошибок, которые до него совершили люди, ибо ничто социальное, включая преступления или отступления от морали, не «записывается» в его генах»⁷².

Естественно, что в генах преступное поведение не «записывается», но «записывается» определённая часть программы индивидуального развития человека, которая далеко не свободна от «ошибок» его предшественников. Как отмечает профессор А. И. Аршавский, «судьба личности, её индивидуальное развитие в значительной части предрешается ещё задолго до того… как человек родился… В период, предшествующий появлению ребёнка на свет, оформляется та часть программы индивидуального развития, которая по законам наследственности определяет его будущее — физическое и духовное здоровье, творческую активность, уровень интеллекта и т. д. И зависит это в решающей степени, естественно, не от него самого. Прежде всего и в особенности — от личностей, характеров, интеллектуального уровня, от взаимоотношений и образа жизни его родителей»⁷³.

Перу Антоняна Ю. М. принадлежит и такое высказывание: «На преступное поведение известное воздействие оказывают н биологические особенности человека, однако эти особенности проявляют себя только при взаимодействии со взглядами, наклонностями, убеждениями личности, которым принадлежит главная определяющая роль⁷⁴. Но если взглядам, наклонностям, убеждениям преступников с психическими аномалиями принадлежит действительно решающая роль в их асоциальном поведении, то почему среди убийц Ю. М. Антонян со своими соавторами обнаружил таких лиц 89%, среди насильников — свыше 78%, а олигофренов среди всех обследованных преступников оказалось в 14–15 раз больше, чем среди всего населения? В чем же суть их исследования? И как согласовать вышепроцитированное единоличное высказывание Ю. М. Антоняна со смыслом подписанной им коллективной статьи и с проявившимся в ней подходом к профилактике преступного поведения лиц с психическими аномалиями? Здесь Ю. М. Антонян со своими соавторами, опустив вопрос о методах изменения «убеждений» и «взглядов» таких лиц, пишут нечто совсем другое: «Поскольку речь идёт о лицах с психическими расстройствами, в предупредительной деятельности необходимо ориентироваться не только на традиционно учитываемые особенности правонарушителей (возраст, наличие и характер судимости и т. д.), но и на характер аномалии, её происхождение, особенности, выраженность и др.»⁷⁵.

Очевидно, отмеченная непоследовательность Ю. М. Антоняна обусловила некоторый компромиссный характер этой в целом полезной статьи. Так, решив (совершенно правильно) отмежеваться от всего рода биологизаторских тенденций, авторы статьи отмечают: «Представление о том, будто криминогенная роль психических аномалий свидетельствует о биологических корнях преступности, во многом говорит о неправильной оценке их происхождения и природы. Некоторые криминологи, отмечая психические заболевания у преступников, не пытаются выяснить их происхождения или хотя бы оговорить, что многие из них всё-таки социального происхождения»⁷⁶. Но для чего нужна эта оговорка, если современной наукой бесспорно установлено, что психические аномалии есть результат тесного взаимодействия биологических и социальных факторов и что не может быть аномалий чисто социального или чисто биологического происхождения?

Отмежевание от биологизаторства происходит не путём абсолютизации социального фактора и принижения биологического, а путём рассмотрения последнего в тесной связи с социальными явлениями.

В действительности эти факторы постоянно взаимодействуют, поэтому, как отмечает академик Б. Астауров, «вместо противительного союза «или» между ними должен стоять союз «и». Не «наследственность или среда», но «и наследственность и среда», не «природа или воспитание», но «и природа и воспитание…»⁷⁷. Только комплексный подход позволяет отмежеваться и от биологизаторства, и от вульгарного социологизма. В этом суть применения марксистской диалектики в исследовании криминологических проблем.

Комплексный характер обусловленности присущ не только самим психическим аномалиям, но и тем факторам, которые детерминируют психические аномалии. Возьмём, к примеру, вышеупомянутую родовую патологию.

Одни факторы влияют на патологию беременности и родов непосредственно, другие отдалённо — участвуя лишь в общем взаимодействии. Непосредственно влияющими факторами являются аномалии полового аппарата женщины, нервно-психические заболевания рожениц, а также невротические состояния, вызванные воздействием на восприимчивую нервную систему конфликтных ситуаций, возникающих в социальных отношениях⁷⁸. Но эти возникающие на микроуровне конфликтные ситуации могут корнями своими уходить и процессы развития, происходящие на макроуровне, в некоторые отрицательные последствия научно-технического прогресса. Так, бурное развитие экономики, освоение новых районов приводят к усиленным миграционным потокам, следствием чего порою является возникновение трудоизбыточных и трудонедостаточных районов, «мужских» и «женских» городов и районов, что в одинаковой мере может порождать конфликтные ситуации и вообще ненормальный психологический климат на хозяйственных объектах региона. Все это опосредует многие негативные процессы, в том числе и родовую патологию. Но именно опосредует. Как показали проведённые нами исследования, коэффициент родовой патологии среди городских рожениц мало чем отличается от коэффициента среди сельских, то есть непосредственное влияние на родовую патологию оказывает не социальный статус женщины, а её физиологическое состояние.

Фактором, способствующим родовой патологии и другим негативным процессам, является пьянство. Общеизвестно, что к непоправимым последствиям может привести зачатие ребёнка в момент нахождения родителей в нетрезвом состоянии, семейные неурядицы на почве пьянства во время беременности, дурной пример родителей. Проиллюстрируем это материалами в отношении несовершеннолетнего И., обвиняемого в краже государственного имущества:

Подростку около 16 лет. Родился от доношенной беременности, беременность протекала с токсикозом в первой половине. Роды патологические — лицевое предлежание, к груди приложен на 4-е сутки. Наследственность отягчена психическими заболеваниями, бабушка и отец подэкспертного находятся на учёте у психиатра. Отец — пьяница, был выслан из г. Саратова за пьянство и тунеядство, но часто приезжал домой. Мать работала на двух работах, воспитанию мало уделяла внимания. Подэкспертный посещал детский сад, но с детьми играть не мог — кусал их, обижал. С детства рос капризным, упрямым, неуравновешенным, если не выполняли его пожеланий, то начинал кричать, падал на пол. В школу пошёл своевременно, в 1-м классе остался на второй год, учиться было неинтересно, пропускал уроки, дерзил учителям, временами был агрессивным, бил чем попало учеников и учителей. Употребляет спиртное, напивается допьяна, преступление совершил в состоянии опьянения. Заключение: является психопатической личностью, вменяем⁷⁹.

Пьянство родителей, семейные неурядицы на этой почве занимают, видимо, не последнее место в числе факторов, детерминирующих родовую патологию, психическую неполноценность новорождённого и влияющих на дальнейшее развитие и поведение человека. При анализе сведений о семейно-бытовых условиях рождённых в патологии несовершеннолетних, совершивших преступления, было установлено, что у 61,1% лиц этого контингента родители систематически пьянствовали до рождения ребёнка и после, дома были постоянные скандалы и драки.

Выше мы показали, какое патогенное действие оказывает состояние опьянения на поведение несовершеннолетних с психическими аномалиями. Наиболее серьёзные виды преступлений совершаются определёнными категориями психически неполноценных именно в момент нахождения в состоянии опьянения. Поэтому для профилактики преступности вообще и преступности психически неполноценных несовершеннолетних в частности необходимо выяснять причины пьянства и своевременно их ликвидировать.

Пьянство следует рассматривать как «сложное социальное явление, обусловленное действием многообразных факторов, воздействующих на общественные условия и формирование потребностей личности»⁸⁰. Как негативное явление пьянство концентрирует в своём развитии негативные взаимосвязи других процессов и явлений. В то же время не следует упускать из виду, что пьянствуют конкретные люди, наделённые сознанием, волей, характером, здоровьем, что одних людей это явление «захватывает», а другие остаются в стороне от него. По мировой статистике алкогольные напитки употребляет подавляющее большинство населения, но алкоголиками становятся не более 6% «пьющих»⁸¹. Очевидно, пьянство возникает постольку, поскольку происходит взаимодействие неблагоприятных социальных условий и особенностей личности. По данным наших исследований, удельный вес хронических алкоголиков и склонных к частому употреблению алкоголя среди несовершеннолетних преступников, имеющих врождённые аномалии психики, примерно, в 17–20 раз превышает аналогичный показатель по психически здоровым несовершеннолетним преступникам. «Пьянство, — отмечает В. П. Тугаринов, — нельзя рассматривать лишь как «социальную болезнь, в том смысле, что она имеет только социальные корни. Пьют, как известно, не только по причинам жестокой эксплуатации, непосильного труда и беспросветной жизни. В нашей стране указанных социальных причин пьянства нет, а проблема остаётся, так как пьянство есть весьма сложное физиологическое, психологическое и социальное явление. Влечение к наркотикам отмечено и в животном мире, а значит, имеет физиологические основания»⁸².

Таким образом, каждый из участвующих в криминогенном взаимодействии факторов, будучи порождённым комплексом других социальных и биологических процессов, сам, в свою очередь, влияет на ряд процессов и явлений. Преступность — открытая структурированная система. Определённые связи и элементы этой системы частично или полностью входят в другие системы, детерминируются ими и в то же время оказывают воздействие на преступность. Так, нами было установлено, что несовершеннолетние с определёнными аномалиями при определённых неблагоприятных условиях совершают определённые преступления. Однако факторы, обусловливающие психические аномалии, являются, в свою очередь, элементами и результатами действия других систем. Сам человек, входящий в качестве элемента в систему преступности, является сложной самоуправляемой, самоконтролирующейся системой, относительно свободной в выборе того или иного результата взаимодействия с внешней средой. Относительная свобода выбора поведения выражается в приспособлении самоуправляемых систем к внешним условиям их функционирования и, что важнее, в преобразовании самих внешних условий применительно к потребностям этих систем⁸³. «Идея детерминизма,– пишет В. И. Ленин, — устанавливая необходимость человеческих поступков, отвергая вздорную побасёнку о свободе воли, нимало не уничтожает ни разума, ни совести человека, ни оценки его действий»⁸⁴. Поэтому успех борьбы с преступностью будет зависеть от того, насколько полно мы будем знать все связи и опосредования, ведущие именно к такому функционированию этих самоуправляемых систем.

Однако в криминологической литературе нередко приходится встречать упрощенческий подход к проблеме детерминантов преступного поведения. Так, установление факта преобладания второгодников в среде несовершеннолетних преступников оказалось для ряда авторов достаточным для заключения о том, что второгодничество и низкий образовательный уровень несовершеннолетних — причина их преступности⁸⁵. И авторы даже не задумываются о монизме причин второгодничества и преступности. Между тем само второгодничество является порождением комплекса биологических и социальных явлений. В связи с этим представляется довольно интересным сообщение, сделанное на пятом Всесоюзном съезде невропатологов и психиатров Л. Н. Винокуровым. Оно явилось результатом исследования группы учащихся первого класса, которые были представлены учителями как «кандидаты на второгодничество». Путём анализа 97 детей из 22 классов, было установлено, что у 13 детей школьные трудности можно связать с длительным соматическим заболеванием, резко пониженным слухом или зрением. У остальных 84 были нервно-психические отклонения, вызванные резидуальной церебральной недостаточностью различного происхождения. Среди них 7 человек страдали олигофренией в степени дебильности, у остальных детей наблюдалось большое разнообразие недостатков в нервно-психической сфере. В анамнезе обследованной группы детей в большинстве случаев отмечалась отчётливая патология внутриутробного периода, периода родов или раннего постнатального развития. У 42 детей отцы злоупотребляли алкоголем⁸⁶. По данным наших исследований, все совершившие преступления психически неполноценные школьники были второгодниками.

Из изложенного представляется очевидным — не второгодничество является причиной преступности, а те факторы, которые, порождая второгодничество, способствуют и преступному поведению: наличие психической неполноценности или некоторой ослабленности психики, неправильное отношение к психически неполноценному, несоответствие социально-психологического микроклимата и предъявляемых к несовершеннолетнему требований особенностям его психики и потребностей, незнание и неучёт биологических детерминантов поведения несовершеннолетнего. Но несмотря на это, криминологи сетуют, что «вместо серьёзной работы по обучению и воспитанию руководители и учителя многих школ стремятся избавиться от «трудных» учащихся»⁸⁷. Однако указанные критики не задумываются о возможностях обычной общеобразовательной школы решить все проблемы, порождающие второгодничество и преступность.

Факторами, детерминирующими преступное поведение, нередко объявляют низкий общеобразовательный уровень родителей или детей и занятость их неквалифицированным трудом⁸⁸. Действительно, как показали проведённые нами исследования психически неполноценных несовершеннолетних преступников, примерно 90% из них имели родителей с начальным и неполным средним образованием и 72% — родителей, занятых неквалифицированным ручным трудом, оплачиваемым на уровне не более 100 руб. в месяц, причём многие из этих родителей систематически пьянствовали, устраивали дома скандалы и драки. Все это заставило задуматься над вопросом: а нет ли и здесь общего между тем, почему родители неправильно ведут себя, имеют низкое образование, заняты неквалифицированным трудом, и тем, что ребёнок рождается психически неполноценным и становится на путь преступления?

Развитое социалистическое общество предоставляет возможность всем гражданам получить образование и заняться любым (физическим или умственным) квалифицированным трудом. Удельный вес неквалифицированного ручного труда в вещественном производстве нашей страны незначителен и имеет тенденцию к сокращению. И при таких условиях подавляющее большинство в интересующем нас контингенте родителей занято неквалифицированным физическим трудом. Видимо, здесь дело не только в социальных условиях, в желаниях, но и в способностях этих родителей к тому или иному виду деятельности, а их генетический потенциал не безразличен для их детей.

Так, в результате сплошного исследования учащихся общеобразовательных школ одного из районов г. Саратова нами было установлено, что дети, имеющие родителей с начальным и неполным средним образованием, составляют 29,3%, а имеющие родителей, занятых неквалифицированным ручным трудом, — 6,9%. В то же время изучение контингента учащихся вспомогательных школ г. Саратова показало, что у 83% детей родители заняты неквалифицированных физическим трудом и имеют низкое образование, при этом 26,7% родителей сами являются воспитанниками вспомогательных школ.

Определённый генетический потенциал существенным образом влияет не только на способности родителей и детей, но и на динамику их психической деятельности, на характер их взаимоотношений, что, в свою очередь, определяет эмоциональный климат в семье. От эмоционального же климата в семье, особенно «первых месяцев и даже первых дней жизни ребёнка во многом зависит будущий характер взрослого»⁸⁹. В качестве примера приведём данные в данные в отношении несовершеннолетнего Ш., совершившего хулиганские действия:

Подростку 16 лет. Прадед, дед и отец подэкспертного систематически пьянствовали, покончили жизнь самоубийством. Мать рожала ребёнка в 15-летнем возрасте, до беременности и во время её злоупотребляла алкоголем, вела аморальный образ жизни. Давала младенцу водку, чтобы он лучше спал. Когда ему стало чуть более года, мать бросила его и больше никогда к нему не возвращалась. Воспитывала подэкспертного бабушка. В 4-летнем возрасте испытывал страхи, не спал по ночам, казалось, что паук спускается с потолка. С 12-летнего возраста стал бродяжничать, за что состоял на учёте в милиции. По характеру упрямый, склонный к аффективным вспышкам, не любит выслушивать мораль. Заключение: обнаруживает психопатическое развитие личности, вменяем⁹⁰.

При анализе совершивших преступления психически неполноценных школьников нами было установлено, что среди олигофренов с уравновешенной эмоционально-волевой сферой имели пьянствующих родителей 14,3%, среди олигофренов без психопатических расстройств, но с неуравновешенной эмоционально-волевой сферой — 26,7%, среди олигофренов с психопатическими расстройствами — 50,0%, среди психопатов без признаков слабоумия — 46,7%, то есть сам вид психической аномалии у ребёнка и специфика её проявления связаны с психическими особенностями родителей, приводящими их и к пьянству, и к неквалифицированному труду, и к неправильному воспитанию детей.

Таким образом, успех борьбы с преступностью несовершеннолетних с психическими аномалиями, а равно и со всей преступностью заложен в синтезе социального и биологического знания, ибо «до тех пор, пока существуют люди, история природы и история людей взаимно обусловливают друг друга»⁹¹. «Сегодня, — отмечает М. Г. Чепиков, — уже невозможно представить себе наук о человеке, об обществе без данных современной биологии. Речь идёт о возникновении и формировании так называемого биосоциального знания, выступающего крайне необходимым элементом в современной картине мира»⁹².

На состоявшемся 14–15 марта 1978 г. в Либлице (ЧССР) Международном симпозиуме, посвящённом 70-летию книги В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», выдающийся советский генетик академик Д. К. Беляев в своём выступлении отметил следующее: «Личностные характеристики человека — в огромной степени результат многообразных условий воспитания, социальных условий жизни, тех трудовых и нравственных установлений общества и конкретного окружения, в котором формируется личность. Однако отсутствие жёсткой генетической детерминированности внешних проявлений психики человека в их развитии у индивидуума носит лишь внешний характер. Способность воспринимать нормы социальной жизни общества и реализовать их в индивидуальном поведении — генетически запрограммированное свойство, и уже в этом состоит единство социального и биологического в человеке»⁹³. Конечно, это «генетически запрограммированное свойство» не у всех одинаково запрограммировано и, говорится далее в докладе Д. К. Беляева, — «условия социальной жизни и воспитания действуют не на однородный и аморфный материал «усреднённого» индивидуума, а на генетически дифференцированную во всех свойствах материю развивающегося и формирующегося человеческого мозга»⁹⁴. Как образно заметил И. С. Ной, «Руссо был не прав, полагая, что человек рождается чистым, как лист бумаги, на котором что угодно может написать среда. Для современной науки сегодня уже бесспорно, что новорождённый вступает в жизнь в известной степени «запрограммированным». В этом смысле это лист бумаги, уже достаточно исписанный, который наука ещё не может прочесть»⁹⁵.

Того же мнения придерживаются и психологи. Например, А. В. Брушлинский пишет: «Принцип детерминизма, означающий прежде всего, что на каждом и любом этапе исторического развития внешние и внутренние его условия взаимодействуют по формуле «внешнее через внутреннее», относится и к исходному этапу развития, в частности уже к первым минутам жизни новорождённого ребёнка. В данном случае в состав внутренних условий входит, например, общая чувствительность, то есть способность (в широком смысле слова) к ощущениям, восприятиям и т. д., включая и так называемые безусловнорефлекторные компоненты, и в частности наследственные и врождённые задатки. Следовательно, с самого начала все внешние влияния окружающего мира действуют на младенца только опосредованно — через эти, уже имеющиеся и развивающиеся дальше внутренние условия»⁹⁶.

Поэтому необходимо изучать взаимосвязь биологических и социальных факторов в детерминации человеческого поведения и, в частности, преступного поведения, как это делалось в нашей стране в 20-е гг., когда советские криминологи стали организовывать свои исследования на основе ленинского завета о союзе философов-материалистов и естествоиспытателей. «Не в воображаемой независимости от законов природы заключается свобода, — замечает В. И. Ленин в работе «Материализм и эмпириокритицизм», — а в познании этих законов и в основанной на этом знании возможности планомерно заставлять законы природы действовать для определённых целей»⁹⁷.

На практике неучёт биологического фактора приводит к бесполезности воспитательных мероприятий в отношении психически неполноценных, совершивших преступления, поскольку шаблонными методами воспитательного воздействия пытаются исправить того, кто прежде всего нуждается в медицинском вмешательстве и чьё поведение в значительной степени детерминировано аномалией психики.

«Вряд ли можно согласиться, — пишет Е. В. Шорохова, — с мнением тех, кто безоговорочно определяет человека как общественное существо. Хотя на развитие биологических особенностей человека его социальное бытие наложило отпечаток, в конечном счёте обусловив их формирование, всё-таки человек не перестаёт быть организмом, природным существом, развитие которого подчиняется наряду с социальными и природным законам. Это обстоятельство нередко не учитывается, что влечёт за собой необоснованную социологизацию человека. Опасность социологизации человека не менее реальна, чем опасность биологизации»⁹⁸.

Весьма любопытно и примечательно то, что криминологи, социологизирующие человека, сами опровергают свои утверждения приведением соответствующего цифрового материала о результатах исследований этой проблемы. Так, Г. М. Миньковский, активно отрицающий роль биологического фактора в детерминации преступного поведения, приводит данные о том, что в числе несовершеннолетних, привлекавшихся к уголовной ответственности, мальчики составляют 95–98%, девочки — 2–5%⁹⁹. Данные наших исследований примерно такие же (6,5% девочек), и, как мы видели, состояние и структура преступности несовершеннолетних мужского и женского пола, страдающих психическими аномалиями, существенным образом отличаются. В. К. Звирбуль, которого ни в коей мере нельзя заподозрить в симпатии к так называемым «биологизаторам», отмечает: «Доля участия женщин в производственной деятельности, сфере обслуживания и управления выросла за годы Советской власти в 10 и более раз. В то же время существенных изменений их доли в составе преступников не произошло»¹⁰⁰. Тогда в чём же дело?

Почему мальчиков всегда намного больше среди преступников, чем девочек, почему с изменением социальной роли женщин не меняется их доля в числе преступников и всегда остаётся значительно меньшей, чем доля мужчин?

В. Н. Кудрявцев, например, объясняет это тем, что «в конкретных условиях, в первую очередь в семье, женщина, как правило, выполняет несколько иные социальные роли, чем мужчина, встречается с иным отношением к себе со стороны ближайшего окружения, имеет специфические интересы и жизненные цели»¹⁰¹. Но ведь историками, экономистами, психологами, сексологами давно уже доказано, что женщина выполняет эти «несколько иные социальные роли» и по-иному реагирует на жизненные ситуации по причине наличия прирождённых биопсихологических и физиологических особенностей. И с иным отношением к себе со стороны ближайшего окружения женщина встречается потому, что этого требует её биологическая конституция, которая хотя и опосредована социальной действительностью, но в основе своей имеет естественное начало. И именно это учитывается законодательством. Например, ст. 68 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде запрещает применение труда женщин на тяжёлых физических работах и на работах с вредными условиями труда, а также на подземных работах, кроме некоторых (нефизических работ по санитарному и бытовому обслуживанию). Ясно, что, устанавливая такое положение, законодатель прежде всего имел в виду физические возможности и особенности женского организма, согласно которым и отвёл ей соответствующую социальную роль.

При рассмотрении вопроса о роли возраста в генезисе антиобщественного поведения В. Н. Кудрявцев, приводя данные Г. И. Коротковой о том, что у несовершеннолетних в возрасте от 7 до 14-ти лет существенную роль играют обусловленные возрастом повышенная активность, драчливость, гнев, озлобление, приходит по существу к выводу: не обращать на это внимания ввиду того, что законодателем антиобщественные деяния этих лиц не признаются преступными¹⁰².

Такую постановку дела вряд ли можно признать правильной. Нужно не «отмахиваться» от возрастных и психологических особенностей, а учитывать их при разработке профилактических мероприятий. «Взаимоотношения возрастного развёртывания и развития темперамента, — замечает Б. Г. Ананьев, — противоречивы и составляют одну из движущих сил развития личности. Степень сопротивляемости внешним воздействиям, равно как и пластичность изменений поведения, в значительной мере зависят от того, как происходит развёртывание природных свойств личности»¹⁰³. Проведённые нами исследования показали, что подавляющее большинство (89,2%) психически неполноценных несовершеннолетних преступников до совершённого преступления уже имели довольно солидный «стаж» антиобщественного поведения, 73,8% находились на учёте в милиции за различные правонарушения, из них 4,7% направлялись в спецшколы и спецучилища, в отношении 3,2% возбуждались уголовные дела, но были прекращены по различным основаниям, 14% были судимы. У некоторых отклоняющееся поведение было выражено ещё в дошкольный период (особенно у родившихся при патологических родах), но чаще всего они начинали проявлять себя во время обучения в школе. Все без исключения плохо учились, подавляющее большинство из них дублировали классы.

Всякое поведение человека (в том числе и преступное) — это прежде всего поведение существа, наделённого разумом, волей, типом нервной системы, имеющего идеалы, цели, стремления, действующего в определённых условиях внешней среды и развитие которого тесно связано с этой средой — средой в самом широком смысле. «Проблема человека, как общественного существа, имеющего телесное существование, — пишет М. Г. Чепиков, — стоит сегодня в центре внимания наук, исследующих явления жизни на всех её уровнях, во всех сферах бытия. Важнейшая цель их — поиск тех способов, тех внутренних «механизмов», которые обусловливают взаимодействия социального и биологического в нем, как индивида, как личности. Вот почему проблема человека, развитие биосоциального знания… превратилась в ту цементирующую основу, на которой самым активным образом развиваются интеграционные процессы, связывающие в один узел естественные, общественные и технические науки»¹⁰⁴. Поэтому представляются бесперспективными те криминологические теории, которые пытаются доказать непричастность биологического фактора к преступному поведению, которые замыкаются в узких рамках юридизации и социологизации, ибо «для развития современной науки стало характерным возникновение комплексных проблем, исследуемых совместно представителями различных научных дисциплин»¹⁰⁵. «Уже сейчас на наших глазах, — отмечает Р. С. Карпинская, — появляются ростки того будущего синтетического знания, вбирающего в себя науки о природе, обществе и самом человеке, в рамках которого не будет резкого разделения на мир как он есть «сам по себе» и как он предстаёт в связи с человеком. Единая наука о человеке и для человека, о которой мечтал Маркс, уже сегодня как цель способна направлять философский анализ наиболее прогрессивных тенденций развития науки»¹⁰⁶.

Тем не менее ряд криминологов либо вообще отметают биологический фактор «с порога», либо нехотя пропускают его «на задний двор», обвиняя авторов, выступающих в защиту «прав» биологических детерминантов преступности, в абсолютизации биологического фактора, отыскании причин преступности в молекулярно-биологических механизмах, в наследственности¹⁰⁷. В действительности же вопрос состоит не в том, чтобы придать биологическому фактору ведущую роль, «речь идёт совсем о другом: об учёте в этиологии преступного поведения и определённых качеств, унаследованных человеком при рождении, которые могут быть не нейтральными в механизме преступного поведения»¹⁰⁸, о том, что «детерминанты преступного поведения нельзя связывать лишь с внешним воздействием»¹⁰⁹ (выделено нами. — В. Е.). Знание биосоциальных особенностей личности правонарушителя необходимо «для избрания наиболее разумных, научно обоснованных воспитательных и карательных мер воздействия»¹¹⁰. И генетики справедливо недоумевают, почему юристы, «несмотря на убедительные факты, собранные в медицинской генетике, не могут привыкнуть к мысли, что определённая часть так называемой «бессмысленной» преступности вызывается наследственными факторами»¹¹¹. Ясно, что вести борьбу с такой преступностью без учёта влияющих на поведение человека факторов биологического свойства невозможно и степень эффективности социальной профилактики, имеющей решающее значение для борьбы с преступностью, зависит от научно обоснованной дифференцированности мер социального воздействия по конкретным видам преступлений и контингентам преступников.

Решительное отмежевание от биологического при объяснении причин преступности как социального явления у некоторых криминологов является следствием метафизического представления о биологическом и социальном, следствием проведения между ними непроходимой грани по формулам:

В действительности же биологическое и социальное на всех уровнях развития находятся в диалектической взаимосвязи, друг друга обусловливают. Многие биологические явления имеют то или иное социальное значение, а социальные факторы — в той или иной мере биологическую окраску. Не все социальное внешне, не всё биологическое индивидуально. «…Ошибочное приравнивание биологического у человека к животному или хотя бы только к внутреннему и индивидуальному, — пишет Л. В. Брушлинский, — приводит к тому, что человеческий индивид вовсе выпадает из сферы социального, а социальное сводится лишь к коллективному… На самом же деле социальны не только коллектив, та или иная общественная группа и т. д. — социален также и любой индивид, независимо от того, как конкретно складываются его взаимоотношения с другими людьми и т. д.»¹¹³. Человеческая индивидуальность, обусловленная биологическими и социальными факторами, не противоречит социальности человека, ибо его социальные отношения в той или иной мере зависят от его индивидуальных особенностей, а индивидуальное развитие — от социальных связей.

Нормы социальной жизни и социальные отношения, существующие вне человека, будучи восприняты им, становятся его внутренними побудителями. Социальность же человека, его способность воспринимать социальные нормы — это «генетически запрограммированное свойство»¹¹⁴, ибо прежде чем стать существом социальным, человек должен был достигнуть этого уровня биологически. Вместе с тем социальное развитие человека, рост его познаний о мире позволяют оказывать воздействие на биологический статус человека, на его генетическую программу. «И не за горами то время, — пишет М. Г. Чепиков,– когда можно будет не только активно, но и целенаправленно воздействовать на наследственность»¹¹⁵.

Характер и уровень социальности у каждого человека в определённой степени индивидуальны, поскольку конкретный человек представляет из себя совокупность не всех общественных отношений, а лишь тех, в которых он действительно участвует. Зачастую неправильно истолковывается известное положение К. Маркса из «Тезисов о Фейербахе»: «…сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений»¹¹⁶. Здесь К. Маркс имел в виду сущность человека вообще, как социально организованного существа, отличного от других существ природы, а не сущность каждого конкретного человека. Поэтому не следует переносить это положение на исследование конкретных людей. «При подобном переносе, — правильно замечает К. Л. Абульханова-Славская, — общественные отношения превращаются в абстракт, присущий отдельному индивиду. В самом деле, если каждый индивид уже воплощает в себе всю совокупность общественных отношений и связей, то зачем ему самому вступать в какие-либо общественные отношения? Общественные отношения являются свойствами, как бы изнутри присущими самому индивиду…»¹¹⁷. С другой стороны, если каждый человек представляет из себя совокупность всех общественных отношений, то почему тогда преступность ещё существует в социалистическом обществе, общественные отношения которого по своей природе исключают её?

Общественные отношения каждого конкретного человека в той или иной мере отличаются от общественных отношений другого. К тому же и сущность человека вообще нельзя сводить только к совокупности общественных отношений. К. Маркс рассматривал общественную сущность человека в неразрывной связи с его природной сущностью. По этому вопросу К. Маркс писал: «Фейербах сводит религиозную сущность к человеческой сущности. Но сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду, в своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений.

Фейербах, который не занимается критикой этой действительной сущности, оказывается поэтому вынужденным:

1) абстрагироваться от хода истории, рассматривать религиозное чувство… обособленно и предположить абстрактного — изолированного — человеческого индивида;

2) поэтому у него человеческая сущность может рассматриваться только как «род», как внутренняя, немая всеобщность, связующая множество индивидов только природными узами»¹¹⁸.

Как совершенно правильно отмечает Е. С. Кузьмин, смысл этого глубокого высказывания К. Маркса состоит в том, что природную сущность человека нельзя отрывать от его общественной сущности и ограничивать сущность человека только природными узами, её необходимо дополнить общественными связями¹¹⁹. Таким образом, резюмирует Е. С. Кузьмин, «в марксизме… признаётся двоякая сущность человека: как совокупность всех общественных отношений и как родовая сущность природных связей и уз. Последнее есть, не что иное как психологические и физиологические связи…»¹²⁰.

Некоторые элементы социальности, коллективизма, стремление к объединению с себе подобными наблюдаются и в животном мире, поэтому ставить знак равенства между человеческим, коллективным и социальным нельзя. Учёными замечено, что в период созревания детёныши хищников зачастую вступают между собой в борьбу, употребляя при этом естественные орудия — когти и зубы, однако такая борьба не ведёт к взаимным повреждениям детёнышей, несмотря на то, что морфологически они уже достаточно подготовлены к тому, чтобы нанести друг другу значительные увечья. Можно полагать, что это является результатом приспособления детёнышей к коллективному образу жизни в одной семье или в одном стаде, поскольку взаимная агрессия могла бы быть гибельной для их развития¹²¹. «Таким образом, — резюмирует Л. Д. Малиновский, — биологические предпосылки социального развития есть в зачатке уже у высших животных и приобрели своё высшее развитие в антропогенезе»¹²².

В связи с этим представляют особый интерес опубликованные в советской печати сведения о результатах исследовании, проведённых шведским биологом Эриком Цименом. Этому учёному удалось на протяжении года пребывать в волчьей стае. Звери не только приняли учёного в свою среду, но и отнеслись к нему как к вожаку. Естественное и длительное общение с волками позволило учёному проникнуть в психологию стаи, подробно изучить повадки этого хищника. Что касается, например, пристрастия волков к «хоровому пению», то, по наблюдениям Цимена, оно, во-первых, служит средством общения с другими стаями и отбившимися товарищами, и, кроме того, имеет чисто эмоциональную основу, обостряя в волках чувство общности, принадлежности к стае¹²³.

Внешним по отношению к человеку является всё то, что находится за пределами субъекта. Однако внешни не только социальные, коллективные отношения, но и природные явления; внешними могут быть и на первый взгляд сугубо внутренние биологические явления. Например, «внутриутробный плод существует в совершенно особых, неповторимых условиях внешней среды, каковой для него является организм матери»¹²⁴.

Одни и те же явления могут носить и социальный, и биологический смысл.

Возьмём, к примеру, процессы демографического развития. С одной стороны, они представляют собой необходимое составное звено в системе общественных отношений. Изменение в том или ином направлении численности и структуры населения, а также других демографических показателей обусловлено всем ходом социального развития, всей системой общественных связей и главным образом — материальными условиями жизни людей. Но, с другой стороны, не следует упускать из виду, что в основе демографических процессов лежит естественное начало, что социально-экономические факторы лишь опосредуют эти процессы. Например, доктор экономических наук Л. Л. Рыбаковский отмечает: «Население и его часть — трудовые ресурсы представляют своеобразный объект управления. В основе его движения лежат естественные процессы. Это обусловливает значительную инерциальность демографического развития, так как будущее в значительной мере определяется предшествующим состоянием и ограниченными возможностями внешнего воздействия на этот процесс»¹²⁵.

В последние десятилетия замечены изменения различных параметров в физическом развитии людей. Эти изменения, носящие комплексный характер, получили название акселерации. Однако явления акселерации присущи не только последнему времени. Связь социальных отношений и биологического функционирования наблюдается на протяжении всей истории. Литературные сведения свидетельствуют о том, что средний рост неандертальцев, живших 100 тыс. лет назад, достигал 160 см. Кроманьонцы, сменившие неандертальцев, достигали 180 см. Но прошло ещё 40 тыс. лет, и средний рост человека вновь снизился до 160 см¹²⁶. Однако особенно ярко этот процесс проявляется в XX в. Если в 1830 г. взрослые люди были немного выше, чем в 1760, то с 1830 по 1875 гг. рост людей увеличился на 1,5 см, а с 1935 по 1975 гг. — приблизительно на 4 см¹²⁷.

«При археологических раскопках под Полтавой на месте знаменитого сражения русской армии Петра I и шведских войск в XVIII в., — пишет, ссылаясь на Е. Романова, Л. Е. Обухова, — учёные, занимаясь антропометрическими исследованиями, обнаружили, что солдаты того времени оказались ниже современных на 20 см. Позднее было произведено сравнение среднего роста призывников 1941 и 1961 гг. За эти 20 лет показатель роста увеличился на 8 см, то есть за последние 200 лет увеличение роста составило 20 см, а за последние 20 лет — 8 см»¹²⁸.

Считавшаяся до недавнего времени сугубо медицинской проблема заболеваемости населения предстаёт сегодня в комплексном аспекте. «Современной медициной, — пишут Г. И. Царегородцев и В. Г. Ерохин, — накоплен значительный материал, свидетельствующий о необходимости комплексного учёта влияния природных и социальных факторов на здоровье людей. Осмысление этого материала требует совместной теоретической работы медиков и философов, а также специалистов ряда других наук… Происходит преодоление исторически сложившегося обособления медицины от социологии. В центре внимания современной научной медицины находится изучение здоровья и болезней человека как целостного биосоциального существа»¹²⁹.

То же относится и к психическим заболеваниям и аномалиям. Медициной установлено, что в этиологии психической неполноценности наряду с факторами наследственности, родовой патологии и т. д. важную роль играют и социальные факторы. В то же время психические аномалии накладывают отпечаток на социальные отношения их носителей, причём эти отношения, обусловленные особенностями аномалий, более или менее типичны, так же как и люди, страдающие аномалиями, проявляют определённые социально-типичные черты и свойства. То есть биологические аномалии не сугубо индивидуальны, они поддаются типизации, и соответственно своим основным свойствам имеющие эти аномалии занимают определённое место в системе общественных связей и соответственным образом себя проявляют. Психические аномалии, а также и другие биологические факторы и их причины в своей массе не сугубо индивидуальные явления, а вполне реальный общественный фактор. Как показали исследования, удельный вес страдающих аномалиями в общей численности населении и в определённых возрастных группах довольно устойчив, имеет определённые тенденции и в то же время несколько различается по региональным признакам. То же можно сказать и об одном из детерминантов психической неполноценности родовой патологии.

Таким образом, биологические факторы имеют отношение не только к конкретному индивиду, они, подобно многим социальным явлениям, обладают такими свойствами, как массовость, устойчивость, типичность, поддаются математизации и статистической обработке, корреляции и экстраполяции, планированию и прогнозированию. Биологические явления не представляют собой замкнутых систем, они взаимодействуют с другими биологическими и социальными системами, развиваются под их влиянием и оказывают обратное воздействие на них. Биологическое и социальное тысячами и тысячами видимых и невидимых нитей связаны между собой, они диалектически взаимодействуют как на макро-, так и на микроуровне.

Непонимание этой диалектической взаимосвязи породило в криминологии представление о том, что проблема взаимодействия биологического и социального имеет отношение лишь только к конкретному преступлению, но не к преступности и её причинам, и что изучить причины преступности можно без изучения причин конкретных преступлений. Так, В. Н. Кудрявцев отмечает: «Не причины индивидуального противоправного поведения могут объяснить причины правонарушений в целом, наоборот, только совокупность общественных условий жизни людей даёт основу для глубокого понимания поведения отдельных людей»¹³⁰. Не говоря уже о том, что совокупность общественных условий в зрелом, развитом социалистическом обществе правонарушений порождать не может¹³¹, надо отметить, что, как показали исследования, причины конкретных преступлений с помощью статистического метода поддаются типизации и выведению закономерностей, которые с достаточной точностью только и можно установить при помощи изучения конкретных преступлений. Изучение преступности и её причин необходимо начинать с изучения личности преступника и причин конкретного преступления, ибо любой процесс познания, связанный с выявлением и фиксацией нового, начинается с единичного и лишь по мере своего развития переходит к общему¹³².

Примером тому является работа К. Маркса над «Капиталом», в котором делается открытие закономерностей развития капиталистической общественно-экономической формации.

Изложение «Капитала» начинается с исследования «экономической клеточки буржуазного общества»¹³³ — товара и лишь в дальнейшем автор переходит к формулированию закономерностей. «Конечной целью моего сочинения, — писал К. Маркс, — является открытие экономического закона движения современного общества»¹³⁴. Но именно конечной целью, а вначале он кропотливо исследует капиталистическое общество на основе огромного фактического материала.

Каков подход К. Маркса к исследованию, видели и его противники, только они никак не могли понять, что именно в этом и заключается подлинная научность. За это они подвергались убедительной критике со стороны В. И. Ленина. Так, в работе В. И. Ленина «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» мы находим следующую тираду против К. Маркса философа-субъективиста Михайловского: «Прежде всего, — говорит он, — является сам собою вопрос: в каком сочинении Маркс изложил своё материалистическое понимание истории? В «Капитале» он дал нам образчик соединения логической силы с эрудицией, с кропотливым исследованием как всей экономической литературы, так и соответствующих фактов. Он вывел на белый свет давно забытых или никому ныне неизвестных теоретиков экономической науки и не оставил без внимания мельчайших подробностей в каких-нибудь отчётах фабричных инспекторов или показаниях экспертов в разных специальных комиссиях; словом, перерыл подавляющую массу фактического материала…»¹³⁵. Критикуя Михайловского, В. И. Ленин отметил, что важнейшим достоинством всей работы К. Маркса как раз и являются приёмы выработки им своих выводов, заключающиеся в «кропотливом исследовании соответствующих фактов»¹³⁶.

Именно таковым должно быть подлинно научное исследование, и криминология в этом отношении не является исключением. Только кропотливое исследование фактов и мельчайших подробностей может привести к установлению истинной картины процесса преступности, к познанию закономерностей развития этого негативного явления. Тем более, что закономерности преступности в социалистическом обществе не могут выводиться из закономерностей развития социализма — строя, по своей сущности являющегося антикриминогенным.

Сама же преступность, как отмечено В. Н. Кудрявцевым, это — стихийное, иррегулярное явление, носящее в целом статистический характер¹³⁷. Но ведь отсюда необходимо следует вывод, что в каждый данный момент, в каждом данном месте характер взаимосвязей, обусловливающих её существование, будет зависеть от характера взаимосвязей, обусловливающих каждое преступное поведение на данном этапе общественного развития.

Принципиально невозможно разбить факторы на те, которые обусловливают только преступность, и те, которые обусловливают только конкретные преступления. Преступность как относительно самостоятельная система детерминируется теми же факторами, которыми детерминируются её составные элементы. Как отмечает Н. А. Стручков, «обстоятельства, обусловливающие преступность, и обстоятельства, вызывающие преступления, однопорядковы», поэтому, «для характеристики преступности» необходимо «искать объяснения в механизме совершения конкретных преступлений»¹³⁸.

Попытки же вывести причины преступности без изучения конкретных преступлений приводят к тому, что анализ преступности, как замечает И. С. Ной, «подменяется анализом различного вида понятий об этом явлении, что, естественно, продуктивных результатов в выявлении причин правонарушений дать не может»¹³⁹. Изучение преступности без изучения конкретных преступлений приводит к неэффективности разрабатываемых профилактических мер, поскольку такие мероприятия основываются не на знаниях об исходных причинах преступности, а на умозрительных суждениях тех или иных авторов. Умозрительные же суждения — «не та база, на которой можно строить криминологические заключения»¹⁴⁰.

Таким образом, исследование преступности должно начинаться с кропотливого анализа её первичной клеточки — преступления и лица, его совершившего. Лишь на этой основе могут быть выяснены истинные причины преступности и разработаны эффективные меры её профилактики. Это, конечно, не исключает того, что на практике исследование преступности может начаться с ознакомления с готовым статистическим материалом, но в целом по стране изучение преступности, в сущности, начинается с единичного. Уже сам факт регистрации преступления и фиксации его признаков вносит лепту в изучение преступности, поскольку открывает путь к статистическим обобщениям, качество которых находится в прямой зависимости от качества первичных данных. Без первичных данных не может быть и какой-либо статистики.

Конечно, не следует истолковывать это таким образом, что изучать нужно лишь материалы уголовных дел. Криминологический аспект требует изучения всестороннего исследования максимума связей и опосредований, ведущих к преступному результату. Но начинать это изучение надо с личности, совершающей преступление, и уж потом на основании этого выходить на макроуровень. Заранее отнести какой-то фактор к криминогенному или антикриминогенному невозможно, поскольку «сам по себе фактор не может быть отрицательным или положительным. Только соотношение факторов или корреляционные связи факторов общественного развития с учётом места, времени и действия субъекта отношений могут давать негативное проявление, которое не соответствует целям и задачам общества»¹⁴¹.

Поэтому если мы сразу начнём изучение преступности на макроуровне, то либо утонем в море бесчисленных фактов и связей, либо не сможем уйти дальше общих поверхностных рассуждений вроде «издержек воспитания», недостатков и упущений в организации досуга, в деятельности правоохранительных органов и т. д. Для успешной борьбы с преступностью нужна не общая констатация наличия недостатков (они были и будут в работе любых органов), а установление того, какие именно недостатки, в каких регионах, при каких условиях, воздействуя на каких лиц, приводят к преступному результату, и что нужно сделать, чтобы это взаимодействие стало некриминогенным.

Преступность — это сложная система. «Образующие преступность как целое отдельные преступления и группы преступлений, соотносящиеся с ним как части, связаны между собой многими нитями. Их выявление — важнейшая задача криминологической науки»¹⁴², — пишет И. С. Ной.

Только при помощи комплексного исследования личности преступников (в том числе и несовершеннолетних с психическими аномалиями) мы со знанием дела сможем выйти на макроуровень и понять, какие факторы имеют большое значение, а какие меньшее. В противном случае, изучая преступность «вообще» без изучения личности преступников, мы либо совсем не сможем отделить главные факторы от второстепенных и пойдём на поводу у пресловутой теории факторов, либо выделим их чисто умозрительно. Поэтому в целях профилактики преступлений необходимо всестороннее изучение связи биологических и социальных факторов в детерминации преступного поведения. «Вряд ли есть основания думать, — заметил А. Р. Лурия, — что в сознательной деятельности человека существуют «чисто биологические» процессы, которые не подвергались бы влияниям общественных форм жизни. Так же мало оснований считать, что существуют формы сознательной деятельности (всегда осуществляющейся мозгом), которые не находились бы в зависимости от ряда естественных законов, полностью сохраняющих своё значение у человека»¹⁴³. Особенно недопустима недооценка требований комплексного подхода при изучении преступности психически неполноценных, концентрирующей в себе два негативных процесса — преступность и психическую неполноценность, одинаково наносящих ущерб делу воспитания человека социалистического общества.