Статья 1
Олег Назаров, доктор исторических наук.
Правая история: Отметились упрямством и неадекватностью
О вкладе Польши в развязывание Второй мировой войны и о многом другом
Источник информации — http://file-rf.ru/analitics/297 (16 сентября 2011 года).
Красная армия в Западной Белоруссии. Сентябрь 1939
Продолжая тему, начатую в статье историка Юрия Рубцова «Второй мировой войны можно было не допустить» («Файл-РФ», 7 сентября с. г.), необходимо вспомнить и о роли Польши в развязывании мировой войны, а также коснуться событий 17 сентября 1939 года.
В этот день, заявил в передаче «Исторический процесс» Н. Сванидзе, Красная Армия вторглась в Восточную Польшу.
Что же такое «Восточная Польша»? Это бывшие земли Киевской Руси, которые после её распада и нашествия хана Батыя сначала стали частью Великого княжества Литовского, а потом надолго попали под власть Речи Посполитой.
Историки Е. Прудникова и И. Чигирин пишут: «Порядки в них полностью соответствовали определению колониальных. Всё это время их окатоличивали и ополячивали, но не сумели ни окатоличить, ни ополячить, а лишь вызвали у местного населения лютую ненависть как к полякам и Польше, так и к католической церкви. К концу ХVIII века литовские земли были фактически польской колонией, население которой воспринимало поляков как оккупантов, а местных католиков как туземную администрацию.
Если разбираться по сути, то исторические права на эти земли имеют Украина и Белоруссия (или государство, в которое они входят), а Польша может претендовать на них на том же основании, на каком современная Германия может претендовать на "генерал-губернаторство" или Россия – на Варшавскую губернию.
Но попробуйте объяснить это полякам!»
Этого не объяснишь и тем гражданам РФ, которые с пеной у рта отстаивают интересы Польши. Они радуются падению Берлинской стены и объединению Германии. А воссоединение украинцев и белорусов в 1939 году и реинтеграционные процессы на постсоветском пространстве эту публику приводят в бешенство.
Для поляков Западная Украина и Западная Белоруссия – Кресы, т. е. восточные окраины Речи Посполитой, население которых права на выбор своей исторической судьбы не имеет.
А события 17 сентября – не освободительный поход Красной Армии, приведший к воссоединению украинского и белорусского народов, а предательский удар в спину польской армии, сражавшейся с вермахтом.
Рассматривая Кресы как объект польской экспансии, поляки и их российские подпевалы не смущаются тем, что под властью Польши украинцы и белорусы как в ХVII веке, так и в 1930-е годы были едва ли не самыми угнетаемыми народами Европы, подвергаясь тройному гнёту – социальному, национальному и религиозному.
Польские историки характеризуют политику Польши на захваченных ею литовских, украинских и белорусских землях в высокопарно-туманном стиле. В. Сулея пишет, что для Ю. Пилсудского это было пространство, на котором происходило «столкновение одного народа с другим, одной культуры с другой, одного воспитания с другим», а самой сложной частью любой политики «на Кресах» было «сохранение уважения к явной власти».
Чтобы понять суть проводившейся «на Кресах» политики и оценить методы её реализации, обратимся к фактам. Они разгонят туман высокопарной демагогии над суровой и неприглядной действительностью.
В результате советско-польской войны 1920 года земли Западной Украины и Западной Белоруссии захватила Польша. К их освоению Варшава приступила ещё до подписания Рижского мирного договора 1921 года.
Рассчитывать на то, что украинцы и белорусы обрадуются их приходу, полякам не приходилось. Особенно в тех частях Украины и Белоруссии, которым в 1919–1920 годы уже доводилось побывать под властью Польши.
Поляки начали с мести всем тем, кто проявлял «сочувствие большевикам». Их избивали и бросали в тюрьмы. Писатель Н. Равич вспоминал, что в камере тюрьмы, где он оказался, вместо тридцати человек находилось около ста.
А вот что произошло 16 января 1920 года в Рудобельской волости Бобруйского уезда после её захвата поляками. Очевидец свидетельствовал:
«После этого начались расправы с семьями партизан, советских работников и крестьян вообще… Семьи партизан почти поголовно вырезаны. В огонь во время пожара брошено до 100 человек. Изнасилованы женщины, начиная от малолетних (среди них четырёхлетняя девочка). Жертв насилия приканчивали штыками. Убитых не давали хоронить. 19 января, на Крещенье, во время богослужения в уцелевшей церкви в деревне Карпиловке поляки бросили туда 2 бомбы, а когда крестьяне в панике стали разбегаться, открыли стрельбу. Попало и священнику: имущество его разграбили, а его самого основательно избили, говоря: "Ты советский поп"».
В сводке, составленной 21 августа 1920 года отделом социального обеспечения Слуцкого уезда отмечалось: поляки, «пользуясь беззащитностью мирных жителей, произвели беспощадный грабёж всех тех мест, где они проходили или куда попали: отбирали лошадей, рогатый скот, свиней, овец, продукты питания, одежду, обувь и все вещи, имеющие хотя мало-мальскую ценность, грабили с угрозой, насилием, вплоть до расстрела, сжигали целые селения и хутора, не позволяя жителям спасать свои последние крохи, взрывали мосты и, наконец, сожгли в Слуцке лучшие общественные здания: вокзал, коммерческое училище, деревянное здание при гимназии, церковь, синагогу, общественную баню и 106 строений частных владельцев на лучших улицах города Слуцка: Мостовой, Гоголевской и Юрьевской. Жители были терроризированы, ночами никто не спал, так как ходили упорные слухи, что весь Слуцк будет уничтожен, взорван, и если этого не случилось, то только потому, что вовремя вступили советские войска, и разбойники-мародёры вынуждены были бежать».
Тот факт, что белорусы и украинцы видели в поляках разбойников-мародёров, насильников и убийц, напрочь игнорируют польские политики и историки.
Поляки, кичащиеся «цивилизованностью», которую несли «на Кресы», подают себя миру в качестве жертв либо героев.
Такие сюжеты, как резня в Бобруйском уезде, погром в Слуцке и других городах Украины и Белоруссии, а также гибель десятков тысяч красноармейцев в польских лагерях смерти (см. статью на «Файле-РФ» «Здыхай, пся кревь») не оставляют от этой идеологической конструкции камня на камне.
Российские историки должны помочь польским коллегам в написании объективной истории Польши, включив в неё недостающие главы.
1920–1939-е годы, когда поляки хозяйничали на захваченных территориях бывшей Российской империи, отмечены террором. Карательные экспедиции против повстанцев и мирного населения на Волыни и в Белоруссии сопровождались расстрелами, поджогами домов и целых сёл.
17 декабря 1920 года польский сейм принял закон о наделении землёй в восточных районах страны осадников – солдат, отличившихся в советско-польской войне. В течение нескольких лет не менее 25 тысяч семей обзавелись землёй на Украине и в Белоруссии. Осадники рассматривались властями в качестве опоры начавшейся полонизации региона.
Народ ненавидел осадников втройне, видя в них поляков, кулаков и солдат, отличившихся на войне, в результате которой украинцы и белорусы попали под польское иго.
Профессор из Гродно А. Смолянчук констатирует: «Польша 1918–1939 годов была национальным государством, и положение нацменьшинств, в том числе белорусов, было очень сложным. Если в 1918 году на территории Западной Белоруссии существовало несколько сотен белорусских школ, то к 1938 году не осталось ни одной».
К этому времени не существовало ни одного белорусского театра или музыкального учреждения. В судах, государственных учреждениях и органах местного самоуправления применялся только польский язык.
Вынужденные говорить и учиться по-польски, украинцы и белорусы у себя на родине превратились в людей «второго сорта». Их ответ не заставил себя ждать. Только в 1923 году и только на Западной Украине произошло 256 забастовок и восстание в Бориславе.
Бороться с национально-освободительным движением польские власти предпочитали так же, как во времена Б. Хмельницкого. В 1925 году газета «Речь Посполита» призывала:
«Если в продолжение нескольких лет не будет перемены, то мы будем иметь там, на восточных Кресах, всеобщее вооружённое восстание. Если не утопим его в крови, оно оторвёт от нас несколько провинций… На восстание есть виселица – и больше ничего. На всё тамошнее белорусское население сверху донизу должен упасть ужас, от которого в его жилах застынет кровь».
10 мая 1924 года СССР обратил внимание Варшавы на то, что «преследования национальных меньшинств приняли массовый и систематический характер», приведя факты насилий. Варшава эти и подобные претензии Москвы отметала с порога, объявляя их вмешательством во внутренние дела Речи Посполитой.
Население Львова приветствует войска Красной Армии. Сентябрь 1939 г.
Наряду с политикой полонизации и окатоличивания населения, Варшава выкачивала из региона все ресурсы. Советский разведчик С. Ваупшасов, видевший это, писал: «Польские власти отводили Западной Белоруссии роль аграрного придатка, источника сырья и дешёвой рабочей силы. Её природные богатства – леса хищнически вырубались и распродавались иностранным монополистам».
Поляки устроили на захваченных территориях такую «счастливую» жизнь, что к 1939 году из полуторамиллионного белорусского населения региона около 200 тысяч эмигрировали.
Ситуация в Западной Украине была не лучше.
Неудивительно, что в 1939 году белорусы и украинцы встречали Красную армию как освободительницу, а поляков провожали с радостью, которую выражали своеобразно. Польский офицер вспоминал: когда в сентябре 1939 года пленных поляков конвоировали в Ровно, местные жители выплёскивали на них нечистоты, крича: «Конец вашему польскому господству».
Поляки, строившие планы захвата Советской Украины, в сентябре 1939 года предпочитали сдаваться Красной Армии, а не попасть в руки украинским и белорусским крестьянам. «Цивилизаторы» понимали, что пощады от граждан «второго сорта» им ждать не придётся.
О вкладе Польши в развязывание Второй мировой войны. Он огромен. С этим выводом согласен украинский историк С. Лозунько:
«В1939 г. в руках Польши была судьба Европы. Её позиция оказалась решающей в достижении согласия между Англией, Францией и СССР. Варшаве всего и требовалось, что согласиться принять советскую помощь и предоставить коридор для советских войск в случае войны. От польского ответа на вышеуказанные и очевидные с точки зрения противодействия агрессии вопросы зависело – быть Второй мировой войне или нет.
Трудно, почти невозможно представить, чтобы Гитлер решился начать военные действия, рискуя сразу же получить войну на два фронта, да ещё и против такой мощной англо-франко-советской коалиции.
Ну а если бы Гитлер всё же отважился атаковать Польшу… человечеству, соответственно, уничтожение фашизма обошлось бы куда меньшими жертвами».
Всё уперлось в позицию польского руководства. А оно сделало всё, чтобы ввергнуть мир в пучину войны.
В 1920–1930-е годы главным врагом Варшава считала СССР.
Отношения с Германией, не отличавшиеся стабильностью в 20-е годы, улучшились после прихода к власти Гитлера.
26 января1934 годабыл подписан пакт Пилсудского–Гитлера.
М. Мельтюхов пишет: «Стороны объявили о мире и дружбе, была свёрнута таможенная война и взаимная критика в прессе. В Варшаве этот документ был воспринят как основа безопасности страны и средство интенсификации великодержавных устремлений Польши… Соглашение исключало Польшу из любых систем коллективной безопасности, что, естественно, было на руку Германии».
В январе 1935 года и феврале 1937-го «нацист № 2» Геринг посещал Варшаву, где общался с польскими лидерами. Польский главнокомандующий маршал Рыдз-Смиглы выразил удовлетворение тем, что ему представилась возможность вести «исчерпывающую беседу», и уверенность в том, что «она послужит укреплению взаимного доверия и сотрудничества».
31 августа 1937 года польский Генштаб повторил эту мысль в директиве №2304/2/37, указав, что конечной целью польской политики является «уничтожение всякой России».
Логично, что государство, имевшее такую «конечную цель», в 1938 году наотрез отказалось пропустить через свою территорию Красную Армию в Чехословакию, а год спустя не захотело принять помощь СССР в защите самой Польши.
Польша участвовала в разделе Чехословакии. Следом за Германией, требовавшей от Праги передачи Судет, Варшава ультимативно потребовала передать ей Тешинскую область. «Польша с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении Чехословацкого государства», – не без брезгливости констатировал У. Черчилль.
Колонна трудящихся на улицах Львова в день празднования 22-й годовщины Октября. 7 ноября 1939 г.
Раздел Чехословакии увеличил территорию Польшу, но ухудшил её стратегическое положение. А за полученную в подарок Тешинскую область Гитлер вскоре предложил расплатиться.
Он потребовал согласия Варшавы на вхождение вольного города Данцига в состав Третьего Рейха и разрешения постройки «коридора в коридоре» – экстерриториальных дорог, железной и шоссейной, через польские земли между Германией и Восточной Пруссией.
Польше предлагалось стать сателлитом Германии, что сулило ей территориальные приобретения после разгрома СССР, в котором Берлин и Варшава не сомневались.
Но Польша видела себя не сателлитом, а полноправной союзницей Германии. «Гиена» была готова участвовать в грабеже, но не поступаться своими интересами.
Гитлеру потребовалось несколько месяцев, чтобы выяснить всё это. В марте 1939 года он пришёл к выводу, что Польшу лучше завоевать, чтобы больше не иметь дел с её неадекватным руководством. Которое до последнего дня не верило, что Гитлер решиться напасть на Польшу.
И. Сталин и западные лидеры считали иначе. Летом 1939 года, в ходе первых заседаний военных миссий СССР, Англии и Франции в Москве глава советской делегации К. Ворошилов поставил вопрос о пропуске частей РККА через Польшу, обозначив эту проблему в качестве «кардинальной».
Во Франции понимали, что позиция СССР – правильная, честная и конструктивная. В записке на имя премьер-министра Франции Э. Даладье французский МИД, признав требования Кремля логичными и законными, согласился с позицией военной миссии СССР.
МИД указал, что если не решить положительно вопрос о пропуске РККА через польскую территорию, то военные переговоры «были бы беспредметными»: «Едва ли можно что-либо противопоставить этому утверждению, которое подводит нас к самой сущности вопроса».
Одну из причин польского упрямства в разговоре с министром иностранных дел Франции Ж. Бонне раскрыл польский посол во Франции Ю. Лукасевич: «Бек никогда не позволит русским войскам занять те территории, которые мы у них забрали в 1921 году».
Поляки смертельно боялись, что одно появление РККА в Западной Украине и Западной Белоруссии даст импульс национально-освободительной борьбе украинцев и белорусов.
Давление Парижа на Варшаву было совсем не таким жёстким, как годом ранее на Прагу. Но Бонне всё же дал указание французскому послу в Варшаве Ноэлю добиваться от министра иностранных дел Польши Бека согласия Польши на пропуск советских войск.
Но прогермански настроенный Бек давно всё решил. Он был уверен, что никаких возможностей нормализации советско-германских отношений нет.
18 апреля он довёл до сведения Берлина, что «Польша никогда не позволит вступить на свою территорию ни одному солдату Советской России».
Польские дипломаты ещё и посмеивались над участниками трёхсторонних переговоров. 18 августа Лукасевич поделился с Беком радостью: из-за непреклонной позиции Варшавы в Москве «имеют место формальные заседания, бессодержательные и несущественные».
В судьбоносные для судеб человечества августовские дни 1939 года польские руководители отметились упрямством и неадекватностью. Рыдз-Смиглы публично заявил: «Независимо от последствий, ни одного дюйма польской территории никогда не будет разрешено занять русским войскам».
Последствия наступили через несколько дней…
Статья 2
Освобождение Советским Союзом Западной Белоруссии и Западной Украины
Берлин 1 сентября 1939 года напал на Польшу, бросив против неё почти все основные силы и все танковые части, западная граница была оголена. У вооружённых сил Рейха было полное преимущество над польской армией, они втрое превосходили их по количеству танков и боевых самолетов.
Польские войска уступали в огневой мощи, почти сразу уступили небо, ещё одним фактором, подрывающим их силы, был национальный. Украинцы и белорусы, с которыми в Польше обращались как с холопами, не стремились защищать независимость Польши.
Да и польская военно-политическая элита во главе с вождём поляков Эдвардом Рыдз-Смиглы повела себя очень показательно — бросилась спасать себя. Уже 6-го сентября правительство бросило Варшаву и переехало в в Люблин, 9-го — в Кременец, 13-го переместилось (бежало) к румынской границе и уже 17-го, бросив ещё сопротивляющуюся Польшу и армию, сбежало в Румынию.
Многие офицеры также проявили трусость, подтвердив советский пропагандистский стереотип: «трусость – вот заметное свойство польского офицерства».
Берлин в первые две недели постоянно предлагал СССР ударить с востока, но Москва выжидала, давая шанс польской армии. Но ситуация резко изменилась, когда польская политическая «элита» сбежала из страны. Этим актом правительство Польши практически сделало Польшу не государством, а территорией.
Освободительный поход
В 5:40 утра 17-го сентября на территорию Польши, вернее на территории Западной Белоруссии и Украины (захваченной Польшей после развала Российской империи) вошла Красная Армия. Причины этого шага Москва изложила в 3:15 этого же утра польскому послу в СССР: было сказано о внутренней несостоятельности Польши, о прекращении деятельности польского правительства, о потере всех важных промышленных и культурных центров. И делался вывод, что польское государство просто перестало существовать. Поэтому все советско-польские договора утратили силу, СССР не может смотреть безразлично на судьбу украинцев и белорусов. Красная Армия получила приказ перейти границу и защитить жизнь и имущество населения Западной Белоруссии и Западной Украины.
К 17-му сентября польская армия была практически разгромлена, её наиболее боеспособные части окружены вермахтом. В итоге: в боевых действиях против Третьего рейха польская армия потеряла 66,3 тыс. убитыми, 133,7 ранеными, против РККА – 3,5 тыс. убитыми, 20 тыс. ранеными.
Часто либеральные публицисты любят приводить «факт» совместного парада вермахта и Красной Армии в Бресте. 14-го сентября город и 17-го крепость заняли части 19-го моторизованного корпуса Гудериана. Но, согласно договорённостям между Берлином и Москвой, город отходил СССР. Должна была состояться торжественная церемония передачи города, немцы хотели и совместный парад провести. Но в итоге согласились на план, предложенный командиром 29-й танковой бригады С. М. Кривошеиным. По нему в 16 часов немцы в походном порядке покидали город, а части Красной Армии входили в город, оркестры исполняли военный марши. То есть, это был не совместный парад, а торжественный вывод немецких войск и вход наших.
Была ли альтернатива?
Гитлер напал на Польшу, Англия и Франция объявляют Германии войну, но что видит руководство СССР? На Западном фронте боевых действий нет, французские солдаты от скуки пьют и играют в карты, 21 ноября вообще создана служба «развлечений» для солдат, увеличены выдачи алкоголя, вскоре для солдат открывают вытрезвители. Для армии закупают футбольные мячи, первый английский солдат погиб только 9 декабря 1939 года!
Что мог сделать в этой ситуации СССР? Нарушить пакт о ненападении с Германией и объявить ей войну? Но Польша помощи не просила, даже категорически её отвергала, когда в августе 1939 года шли англо-франко-советские переговоры о военном союзе. К тому же, вступая в войну с Германией, Москва начинала играть по планам Лондона, они этого и добивались. Французские и английские солдаты по прежнему сидели бы в окопах, пили вино и играли в карты, пока русские с немцами истощали свои силы во взаимном истреблении. Зато «шкуры медведей» достались бы им.
Могли не двигать войска, оставшись в прежних границах. Это привело бы к тому, что Германия заняла бы всю Польшу, а затем и Прибалтику. Ещё в директиве от 11 апреля 1939 года говорилось, что после победы над Польшей надо установить контроль над Литвой и Латвией. Этим военно-стратегическое положение СССР резко ухудшилось.
С точки зрения интересов СССР, его народов Москва действовала абсолютно верно. Мы забрали своё утерянное в
годы Смуты и одновременно улучшили готовность к Большой Войне.
Даже враги это признавали, в частности Уинстон Черчилль: «… для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии».
Интересная деталь: отношение местного украинского и белорусского населения к польским военнослужащим. Они воспользовались моментом и начали убивать польских офицеров, польских дворян, богачей. Приход Красной Армии остановил эти процессы и спас местных поляков от резни.
Украинцы и белорусы встречали части Красной Армии с большой радостью и облегчением, польское рабство закончилось.
Источники:
Болдуин Х. Сражения выигранные и проигранные.
Пыхалов И. Великая Оболганная война.
Тиррельскирх К. История второй мировой войны.
Черчилль У. Вторая мировая война.
Малоизвестные страницы истории. Роль Польши в развязывании Второй мировой войны
Источник информации — http://kprf-saratov.ru/2011/09/maloizvestnye-stranicy-istorii-rol-polshi-v-razvyazyvanii-vtoroj-mirovoj-vojny/ (2011-09-04)
Суть начатой либерально-буржуазными кругами — как доморощенными, так и закордонными — фальсификации российской истории в том, чтобы подменить наше общее прошлое, биографию народа, а вместе с ним — и биографии миллионов соотечественников, посвятивших свои жизни возрождению и процветанию нашей Родины, борьбе за её свободу от иноземного владычества.
Одним из главных объектов фальсификаций антисоветчики избрали историю героического подвига советского народа, освободившего мир от немецкого фашизма. Понятно, что искренние патриоты не приемлют эту игру напёрсточников. Поэтому читатели «Правды» горячо одобрили опубликованную газетой в канун 70-летия начала Великой Отечественной войны статью фронтовика, доктора филологических наук, почётного профессора Тверского государственного университета Александра Огнёва и настойчиво рекомендовали газете продолжить публикацию его разоблачений фальсификаторов истории. Выполняя пожелания читателей, редакционная коллегия «Правды» приняла решение публиковать главы исследования заслуженного деятеля науки РФ А.В. Огнёва в пятничных номерах газеты.
Спланированный обман
Вторая мировая война началась в результате отказа Польши удовлетворить германские требования. Гитлер предъявил Польше ультиматум: передать «вольный город Данциг» Третьему рейху, разрешить строительство экстерриториальных шоссейной и железной дорог, которые свяжут Восточную Пруссию с основной частью Германии.
Западные демократии сеяли у поляков иллюзии о том, что в случае войны они окажут Варшаве должную помощь. 31 марта 1939 года премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен заявил в палате общин:
«В случае любой акции, которая будет явно угрожать независимости Польши и при которой польское правительство соответственно сочтёт необходимым оказать сопротивление своими национальными вооружёнными силами, правительство Его Величества считает себя обязанным немедленно оказать польскому правительству всю поддержку, которая в его силах. Оно дало польскому правительству заверение в этом. Я могу добавить, что французское правительство уполномочило меня разъяснить, что оно занимает по этому вопросу ту же позицию, что и правительство Его Величества».
14—19 мая 1939 года в ходе франко-польских переговоров Франция пообещала в случае нападения Гитлера на Польшу «начать наступление против Германии главными силами своей армии на 15-й день мобилизации». Англо-польские переговоры 23—30 мая привели к тому, что Лондон заявил о своей готовности предоставить Варшаве 1300 боевых самолётов для польских ВВС и предпринять воздушные бомбардировки Германии в случае войны.
Эти обещания были целенаправленно спланированным обманом, а кичливое польское руководство наивно верило им. Оно самонадеянно полагало, что Гитлер не решится начать войну, лелеяло планы создания великой Польши, с алчной глупостью ждало того времени, когда можно будет захватить Украину и Белоруссию.
Анализируя военно-политическую обстановку в Европе в 1939 году, историк Л. Гарт посчитал: «Единственная возможность избежать войны заключалась в том, чтобы заручиться поддержкой России, единственной державы, которая могла оказать Польше непосредственную помощь, и таким образом сдержать Гитлера». Но это претило британским консерваторам.
По словам А. Тейлора, «англичане с ужасом отшатнулись» от предложения заключить договор с Советским Союзом: «Война, в которой они бы сражались на стороне Советской России против Германии, для них была немыслима».
В марте 1939 года в Отчетном докладе XVIII съезду ВКП(б) И. Сталин предупредил западных правителей: «Опасная и большая политическая игра, начатая сторонниками политики невмешательства, может окончиться для них серьезным провалом». Это предвидение полностью сбылось.
Великобритания и Франция, понимая, что военно-политическая обстановка складывается не так, как хотелось бы, предложили Советскому правительству взять на себя обязательство: в случае вовлечения их в военные действия оно оказало бы «немедленное содействие, если оно будет желательным». 15 апреля Англия и Франция дали гарантии Польше, Греции и Румынии. Оценивая требования Англии об односторонних обязательствах СССР, И. Сталин рекомендовал В. Молотову запросить мнения полпредов о них. И. Майский написал: «Мне уже не раз приходилось указывать на то, что «душа души» Чемберлена в области внешней политики сводится к сговору с агрессорами за счет третьих стран».
Советские руководители резонно посчитали, что «должен быть создан единый фронт взаимопомощи между тремя державами на принципах взаимных и равных обязательств. Там, где нет взаимности, нет возможности наладить настоящее сотрудничество». В. Молотов на сессии Верховного Совета 31 мая 1939 года отметил серьезное ухудшение международного положения и подчеркнул, что основой соглашения должен быть «принцип взаимности и равных обязанностей». 26 июня советский посол в Лондоне Майский сообщил наркому иностранных дел Молотову: «Бивербрук вчера говорил мне, что война близка и что она, вероятно, начнется нынешней осенью… Риббентроп убедил Гитлера, что Англия и Франция не способны к серьезной войне и что из переговоров о тройственном союзе ничего не выйдет».
Чемберлен всё ещё лелеял мечту о том, что Гитлер поведет свои войска на завоевание восточных территорий. В середине июля 1939 года английские и германские представители вели в Лондоне переговоры, которые по своей военно-политической направленности носили антисоветский характер.
Обстановка всё больше накалялась, но английское и французское правительства не хотели заключить равноправный договор с Советским Союзом. Для того чтобы хитроумно возродить уже полностью провалившуюся «политику умиротворения», они пытались создать видимость переговоров, искали приемлемый для них путь к сделке с обнаглевшим агрессором, заставить Польшу пойти навстречу германским требованиям. Они хотели заключить договор, похожий на мюнхенский.
Лукавые переговоры
Посол Германии Дирксен 24 июля 1939 года доложил своему министру иностранных дел Риббентропу, что «достижение соглашения с Германией является для Англии всё еще самой важной и желанной целью». Самый проницательный буржуазный политик того времени У. Черчилль, трезво оценивая обстановку, резко критиковал пагубную для самих западных демократий политику Чемберлена и Галифакса:
«Ясно, что Россия не пойдет на заключение соглашений, если к ней не будут относиться как к равной и, кроме того, если она не будет уверена, что методы, используемые союзниками — фронтом мира, — могут привести к успеху. …Наше правительство должно понять, что ни одно из этих государств Восточной Европы не сможет продержаться, скажем, год войны, если за ними не будет стоять солидная и прочная поддержка дружественной России в сочетании с союзом западных держав».
Правительство Англии, стремясь усыпить встревоженное общественное мнение, в начале августа приняло советское предложение начать военные переговоры. 11 августа 1939 года английская и французская миссии прибыли в Москву для переговоров, не имея полномочий заключить военное соглашение (английскому адмиралу Драксу документ, уполномочивающий вести переговоры, прислали лишь к их завершению). Уже это не могло внушать доверия к целям, поставленным перед ними правительствами Англии и Франции. Советская делегация во главе с наркомом обороны К. Ворошиловым представила развернутый план возможных военных действий против агрессора. «Из рассекреченных недавно Службой внешней разведки (СВР) России документов следует, — пишет историк А. Пивоваров, — что буквально дней за десять до заключения Пакта и за две недели до официального начала войны, т.е. до 1 сентября 1939 года, И. Сталин встречался с представителями делегаций Англии и Франции, предложив не только заключить трёхсторонний договор о взаимопомощи на случай агрессии, но и перебросить к границе Германии до миллиона солдат, чтобы не допустить, сдержать очевидные агрессивные устремления Германии».
По словам английского дипломата Г. Феркера, «задолго до прибытия британской военной миссии английское посольство в Москве получило инструкцию правительства, в которой указывалось, что переговоры ни в коем случае не должны закончиться успешно». В секретном наставлении для английской делегации говорилось, что «британское правительство не желает быть втянутым в какое бы то ни было определенное обязательство, которое могло бы связать нам руки при любых обстоятельствах». 8 августа 1939 года посольство США в Англии сообщило в Вашингтон: «Военной миссии, которая в настоящее время отправляется в Москву, было дано указание приложить все усилия, чтобы продлить переговоры до 1 октября».
Переговоры зашли в тупик. 21 августа адмирал Дракс предложил отложить их на 3—4 дня, поскольку не был получен ответ на вопрос о пропуске и действиях советских войск на территориях Польши и Румынии. Министр внутренних дел США Г. Икес пришел к выводу:
«Чемберлен… надеется, что Гитлер в конце концов решит двигаться на восток, а не на запад. Вот почему он медлит в отношении соглашения с Россией». Гарт имел основания обвинить английское правительство в срыве московских переговоров и создании условий, подготовивших заключение советско-германского пакта о ненападении. О нём он писал: «При рассмотрении положения в Европе в последующие годы нельзя сказать с такой уверенностью, как в 1941 году, что меры, принятые Сталиным, нанесли ущерб России. Западу же всё это нанесло неизмеримый урон».
Закулисные сделки
Когда Чехословакию настойчиво принуждали к капитуляции, Чемберлен стремился объяснить Гитлеру позицию Великобритании: «…исходя из того, что Германия и Англия являются двумя столпами европейского мира и главными опорами против коммунизма и поэтому необходимо мирным путем преодолеть наши нынешние трудности… Наверное, можно будет найти решение, приемлемое для всех, кроме России». Последняя фраза — «кроме России» — подчеркивает, чего жаждал Чемберлен, вынашивая план создать англо-германский союз. 29 июня 1939 года Галифакс от имени своего правительства выразил готовность договориться с немцами по всем вопросам, «внушающим миру тревогу». Предварительный зондаж проводили видные члены консервативной партии, предлагая «Гитлеру разделить мир на две сферы влияния: англо-американскую на Западе и германскую — на Востоке». Зная, что не позже сентября вермахт нападет на Польшу (11 апреля 1939 года Гитлер подписал план «Вайс» о подготовке войны против Польши), Англия решила пожертвовать ею, чтобы расчистить дорогу Германии на восток.
Начальник генштаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер (он занимал этот пост с 14 августа 1939 по 24 сентября 1942 года и часто встречался с Гитлером) записал в служебном дневнике 14 августа 1939 года: «Англичанам дано понять, что фюрер после разрешения неизбывного для Германии польского вопроса еще раз обратится к Англии с предложениями. В Лондоне поняли. Париж также знает о нашей решимости. Поэтому весь большой спектакль приближается к своему концу… Англия уже теперь зондирует почву на предмет того, как фюрер представляет себе дальнейшее развитие обстановки после разрешения польского вопроса». В дневнике Гальдера есть запись: «28.08.1939г. 13 час. 30 мин. Визит Н. Гендерсона (посол Великобритании в Германии) к фюреру. Вручение памятной записки. Н. Гендерсон: «Нет никакой основы для переговоров. Фюрер не обидится на Англию, если она будет вести мнимую войну».
Стоит запомнить эту мысль о «мнимой войне».
В Англии Чемберлену и его сторонникам противостояли более дальновидные политики — Черчилль, Иден и другие. Они видели главную опасность в Гитлере, а не в политике большевиков. 4 мая 1939 года, комментируя предложение о союзе, сделанное СССР англичанам, Черчилль писал:
«Прошло уже десять или двенадцать дней с тех пор, как было сделано русское предложение. Английский народ, который …принял теперь принцип воинской повинности, имеет право совместно с Французской Республикой призвать Польшу не ставить препятствий на пути к достижению общей цели. Нужно не только согласиться на полное сотрудничество России, но и включить в союз три прибалтийских государства — Литву, Латвию и Эстонию. Этим трем государствам с воинственными народами, которые располагают совместно армиями, насчитывающими, вероятно, двадцать дивизий мужественных солдат, абсолютно необходима дружественная Россия, которая дала бы им оружие и оказала другую помощь».
Многое тогда зависело от политики польских правителей. 20 июня 1939 года министр иностранных дел Польши Ю. Бек поручил своему заместителю Арцишевскому встретиться с германским послом в Варшаве фон Мольтке и заверить последнего, что польское правительство не заключит «никакого соглашения с Советами». Примечательно то, что польско-английский договор от 25 августа 1939 года «имел секретное приложение, в котором, в частности, Литва объявлялась сферой интересов Польши, а Бельгия и Голландия — Великобритании».
Польское правительство категорически отказывалось от советской помощи в случае германской агрессии. Министр иностранных дел Франции, наконец осознав, что она попадает в зловещую немецкую ловушку, посчитал 22 августа 1939 года необходимым «попробовать предпринять в самом срочном порядке новые усилия перед маршалом Рыдз-Смиглы с целью устранить, пока еще есть время, единственное препятствие, которое вместе с тем мешает заключению трехсторонних соглашений в Москве». На самом деле уже не было времени, чтобы можно было решительно изменить твердолобую политику Польши, заставить её трезво оценить опаснейшую ситуацию.
Черчилль так охарактеризовал обстановку 1939 года:
«Имело смысл вступить в бой за Чехословакию в 1938 году, когда Германия едва могла выставить полдюжины обученных дивизий на Западном фронте, когда французы, располагая 60—70 дивизиями, несомненно, могли бы прорваться за Рейн или в Рур. Однако всё это было сочтено неразумным, неосторожным, недостойным современных взглядов и нравственности. …И вот теперь, когда все эти преимущества и вся эта помощь были потеряны и отброшены, Англия, ведя за собой Францию, предлагает гарантировать целостность Польши — той самой Польши, которая всего полгода назад с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении чехословацкого государства».
Гитлер не сомневался в том, что Англия и Франция бросят Польшу на произвол судьбы, и решил использовать их планы в своих далеко идущих целях. 11 августа 1939 года Гитлер в беседе с комиссаром Лиги Наций в Данциге К. Буркхардтом указал:
«Всё, что я предпринимаю, направлено против русских. Если Запад слишком глуп и слеп, чтобы понять это, тогда я буду вынужден пойти на соглашение с русскими, побить Запад и затем, после его поражения, снова повернуть против Советского Союза со всеми моими силами».
22 августа 1939 года на совещании с военными, заявив о своём решении начать войну с Польшей, Гитлер сказал:
«Англия и Франция не вступят в войну, если ничто не вынудит их к этому». Он подчеркнул: «Несчастных червей — Даладье и Чемберлена — я узнал в Мюнхене. Они слишком трусливы, чтобы атаковать нас… Польша будет опустошена и заселена немцами…»
Генерал З. Вестфаль в сборнике статей «Роковые решения» признал: «Основным роковым решением было то, которое исходило из ошибочного предположения Гитлера, что западные державы позволят ему уничтожить Польшу, не заступившись за своего союзника. Как только было принято решение о вторжении в Польшу, решилась и наша судьба». Генерал Г. Гудериан в «Воспоминаниях солдата» подтверждал: «Гитлер и его министр иностранных дел были склонны считать, что западные державы не решатся начать войну против Германии и у неё поэтому развязаны руки для осуществления своих целей в Восточной Европе». Генерал К. Типпельскирх в своей «Истории Второй мировой войны» писал об убеждённости Гитлера в том, что Англия и Франция не решатся напасть на Германию, если она обрушится на Польшу: «Когда Гитлеру перевели ультиматум английского правительства, он точно окаменел — он понял, что ошибался относительно возможной реакции англичан и действовал слишком неосторожно». Он после продолжительного молчания спросил Риббентропа: «Что же теперь будет?»
«Мнимая война»
1 сентября 1939 года Германия стремительно вторглась в Польшу. Англия и Франция, объявив 3 сентября войну Германии, не вели против нее активных боевых действий, на что очень надеялась Польша, которая под ударами немецких войск стала рассыпаться, как карточный домик. Дав публичное обязательство защищать её, Англия и Франция цинично предали свою союзницу, удивительно спокойно наблюдая, как немецкие соединения крушат польскую армию.
Поляки явно преувеличивали тогда свои военные возможности. Польский посол в Париже Ю. Лукасевич в беседе с министром иностранных дел Франции Ж. Бонне 18 августа 1939 года заявил: «Не немцы, а поляки ворвутся вглубь Германии в первые же дни войны!»
Г. Иссерсон писал в работе «Новые формы борьбы» (1940) о главной ошибке польского командования: «На польской стороне считали, что главные силы Германии будут связаны на западе выступлением Франции и Англии и не смогут сосредоточиться на востоке. Исходили из того, что против Польши будет оставлено около 20 дивизий и что все остальные силы будут брошены на запад против англо-французского вторжения. Так велика была вера в силу и быстроту наступления союзников. Таким образом, план стратегического развертывания Германии в случае войны на два фронта представлялся совершенно превратно. Так же оценивались и возможности Германии в воздухе. Наконец, твердо рассчитывали на непосредственную эффективную помощь Англии воздушными и морскими силами. Бесследно прошли исторические уроки прошлого, уже не раз показавшие подлинную цену обещанной помощи Англии, которая всегда умела воевать только чужими солдатами».
Ф. Гальдер занес 7 сентября 1939 года в свой дневник: «Кое-какие факты говорят о том, что западные державы не хотят войны… Французский кабинет отнюдь не настроен на решительность и героизм». Начальник английского генштаба полагал, что Польша сможет продержаться против Германии минимум полгода. Главнокомандующий французской армией 31 августа выразил надежду, что поляки смогут долго противостоять немцам, «сражаться до весны 1940 года». В 2007 году американец Р. Пайс оправдывал поведение британцев и французов в сентябре 1939 года тем, что «у них не было ни сил, ни возможностей помочь тогда Польше». Наш публицист Г. Рычков посчитал основной причиной позорного бездействия западных союзников Польши то, что Франция «не смогла отмобилизовать армию и перевести экономику на военные рельсы».
Весомые факты опровергают эти версии. М. Мельтюхов в книге «Упущенный шанс Сталина. Советский Союз в борьбе за Европу: 1939—1941 гг.» (2002) писал: «Сил для наступления было вполне достаточно. К началу сентября 1939 года французские войска на германской границе насчитывали 3253 тыс. человек, 17,5 тыс. орудий и миномётов, 2850 танков, 1400 самолётов первой линии и 1600 в резерве. Кроме того, против немцев могли быть задействованы свыше тысячи английских самолётов. Им противостояли 915 тыс. германских войск, имевших 8640 орудий и миномётов, 1359 самолётов и ни одного танка».
Английский историк Д. Кихме в своей книге «Несостоявшаяся битва» (1967) утверждал, что Франция и Англия, начав боевые действия против Германии, одержали бы решающую победу. Но они отказались дать «именно то сражение, которое покончило бы с войной, а возможно, и с самим Гитлером осенью 1939 года». Генерал-фельдмаршал Э. Манштейн в книге «Утерянные победы» отметил, что «французская армия с первого дня войны во много раз превосходила немецкие силы, действующие на Западном фронте». А. Тейлор подчеркнул: «Если бы французы предприняли наступление, у немцев не было бы возможности сопротивляться».
З. Вестфаль заключил:
«Если бы французская армия предприняла крупное наступление на широком фронте против слабых немецких войск, прикрывавших границу (их трудно назвать более мягко, чем силы охранения), то почти не подлежит сомнению, что она прорвала бы немецкую оборону, особенно в первые десять дней сентября. Такое наступление, начатое до переброски значительных сил немецких войск из Польши на Запад, почти наверняка дало бы французам возможность легко дойти до Рейна и, может быть, даже форсировать. Это могло существенно изменить дальнейший ход войны».
Генерал-полковник А. Иодль, начальник штаба оперативного командования вооруженных сил (ОКВ), на Нюрнбергском процессе признал:
«Если мы еще в 1939 году не потерпели поражения, то это только потому, что примерно 110 французских и английских дивизий, стоявших во время нашей войны с Польшей на Западе против 23 германских дивизий, оставались совершенно бездеятельными».
Посетивший линию фронта французский писатель Ролан Доржелес, в то время военный корреспондент, удивился царившей там тишине: «Артиллеристы, расположившиеся у Рейна, смотрели, сложа руки, на немецкие колонны с военным снаряжением, передвигавшиеся на другом берегу реки, наши лётчики пролетали над огнедышащими печами заводов Саара, не сбрасывая бомб. Очевидно, главной заботой высшего командования было не провоцировать противника». 8 сентября весьма встревоженный польский военный атташе во Франции полковник Фыд доложил в Варшаву: «До 10 часов 7 сентября 1939 года на западе никакой войны фактически нет. Ни французы, ни немцы друг в друга не стреляют. Точно так же нет до сих пор никаких действий авиации. Моя оценка: французы не проводят ни дальнейшей мобилизации, ни дальнейших действий и ожидают результатов битвы в Польше». Польские военные представители 9 сентября 1939 года на встрече с начальником английского имперского генерального штаба фельдмаршалом Э. Айронсайдом узнали, что вообще не существует британского плана военной помощи Польше.
«Робкое» правительство Франции
На вопрос, почему же французская армия, располагавшая на западе подавляющим превосходством, не предприняла наступление, как письменно обещали генерал Гамелен и французское правительство, американский публицист Ширер ответил: «Было много причин: пораженческие настроения французского высшего командования, правительства и народа; память о том, как была обескровлена Франция в Первую мировую войну, и стремление при малейшей возможности не допустить подобной бойни; осознание, что к середине сентября польские армии будут окончательно разгромлены и немцы вскоре смогут перебросить свои превосходящие силы на запад и остановить первоначальное продвижение французов; страх перед немецким превосходством в артиллерии и авиации».
Французское правительство с самого начала настаивало на том, чтобы английские военно-воздушные силы не бомбили объекты в самой Германии, опасаясь, что в качестве ответной меры немцы могут нанести бомбовые удары по французским заводам, хотя бомбардировка Рура, индустриального сердца рейха, могла обернуться для немцев катастрофой. …На вопрос о том, почему Франция не выступила против Германии в сентябре, наиболее обоснованный ответ дал Черчилль: «Это сражение …было проиграно несколько лет назад. В Мюнхене в 1938 году; во время занятия Германией Рейнской области в 1936 году, за год до того, как Гитлер ввел воинскую повинность, игнорируя условия Версальского мирного договора. Теперь подошло время расплаты за горестное бездействие союзников, хотя в Париже и Лондоне, казалось, думали, что этой расплаты можно избежать».
Будущий президент Франции генерал Шарль де Голль писал: «Когда в сентябре 1939 года французское правительство… решило вступить в уже начавшуюся к тому времени войну в Польше, я нисколько не сомневался, что в нём господствуют иллюзии, будто бы, несмотря на состояние войны, до серьезных боев дело не дойдет». Он отмечал, что тогда во Франции «некоторые круги усматривали врага скорее в Сталине, чем в Гитлере, они были озабочены тем, как нанести удар по России».
Выступая 4 октября 1939 года в палате общин, британский министр иностранных дел Галифакс выказал неудовольствие тем, что Гитлер, заключив пакт о ненападении со Сталиным, поступил вразрез всей своей прежней политике. Французский политолог Р. Арон безоговорочно оправдывал мюнхенский сговор и даже позорную капитуляцию Франции в 1940 году. Почему? Да только потому, что она помогла «бросить немцев в направлении их восточных притязаний». А если бы Франция не была разбита, то «нападение на Советский Союз совершенно было бы отложено». Национальные интересы своего народа и государства для подобных деятелей — сущие пустяки, самое главное — существенно ослабить, расчленить СССР. Главная причина удивительного бездействия Франции в то время коренилась в подорванности национального духа народа, особенно господствующих кругов, они стали поразительно мало ценить государственную самостоятельность своей страны.
Польские расчёты и просчёты
5 мая 2005 года польский сейм обратился к правительству России с требованием осудить Сталина за то, что в 1939 году он поддержал Германию в войне против Польши. Сейм почему-то совсем «забыл», что Польша приняла активное участие в подлом разделе Чехословакии, заняла недальновидную антисоветскую политику.
Сразу после заключения Мюнхенского соглашения 30 сентября 1938 года польское правительство направило чешскому ультиматум, в котором потребовало немедленной передачи ему пограничной Тешинской области. В ней в 1938 году проживали 156 тысяч чехов и всего 77 тысяч поляков. Черчилль так оценил поведение правителей Польши:
«Героические черты характера польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания. В 1919 году это была страна, которую победа союзников после многих поколений раздела и рабства (Примечание А.В. Краснянского: Польша была в составе России, а для лживых западных политиков это рабство) превратила в независимую республику и одну из главных европейских держав. Теперь, в 1938 году, из-за такого незначительного вопроса, как Тешин, поляки порвали со всеми своими друзьями во Франции, в Англии и в США, которые вернули их к единой национальной жизни и в помощи которых они должны были скоро так сильно нуждаться».
В Пакте о ненападении с Польшей, подписанном в Берлине 26 января 1934 года (28 апреля 1939 года Германия разорвала его), были секретные антисоветские статьи: поляки собирались воевать совместно с вермахтом против СССР, желая в награду заполучить Украину. Польский посол в Париже Ю. Лукасевич 25 сентября 1938 года высокомерно сказал американскому послу У. Буллиту: «Начинается религиозная война между фашизмом и большевизмом… Польша готова к войне с СССР плечом к плечу с Германией. Польское правительство уверено в том, что в течение трех месяцев русские войска будут полностью разгромлены и Россия не будет более представлять собой даже подобие государства».
В декабре 1938 года в докладе разведотдела Главного штаба Войска Польского утверждалось:
«Расчленение России лежит в основе польской политики на востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель — ослабление и разгром России».
28 декабря 1938 года состоялась беседа советника посольства Германии в Польше Рудольфа фон Шелии с посланником Польши в Иране Я. Каршо-Седлевским, который говорил:
«Политическая перспектива для европейского Востока ясна. Через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом, а Польша поддержит, добровольно или вынужденно, в этой войне Германию. Для Польши лучше до конфликта совершенно определённо стать на сторону Германии, так как территориальные интересы Польши на западе и политические цели Польши на востоке, прежде всего на Украине, могут быть обеспечены лишь путём заранее достигнутого польско-германского соглашения. Он, Каршо-Седлевский, подчинит свою деятельность в качестве польского посланника в Тегеране осуществлению этой великой восточной концепции, так как необходимо в конце концов убедить и побудить также персов и афганцев играть активную роль в будущей войне против Советов».
26 января 1939 года министр иностранных дел Польши Ю. Бек заявил Риббентропу, что его страна «претендует на Великую Украину и на выход в Черное море». Какая историческая слепота! Это говорилось за 8 месяцев до катастрофического крушения польского государства в результате нападения Германии. 20 августа 1939 года Ю. Бек сказал послам Франции и Англии: «Я не допускаю, что может быть какое-либо использование нашей территории иностранными войсками. У нас нет военного соглашения с СССР. Мы не хотим его».
Каким образом и почему мы должны были в то время помочь Польше, наотрез отвергавшей нашу помощь и лелеявшей заветную мечту захватить Украину? Что вразумительное могут привести при ответе на этот вопрос хулители политики Советского правительства?
Статья 4
Виктор Бурбаки
О «соавторах» Второй мировой войны
Источник информации — http://www.fondsk.ru/news/2011/09/02/o-soavtorah-vtoroj-mirovoj-vojny.html | 02.09.2011 |
72 года назад, 1 сентября 1939 г., Гитлер атаковал Польшу на всем протяжении польско-германской границы. С этой даты ведут обычно отсчёт Второй мировой войны. К 17 сентября Польша как государство прекратила свое существование. Один из инициаторов участия Варшавы в Мюнхенском разделе Чехословакии — Юзеф Бек — 17 сентября 1939 г., спасаясь от наступающих войск своего недавнего союзника – Германии, бежал в Румынию. За ним последовал и Рыдз-Смиглы. Только после этого войска Красной армии перешли советско-польскую границу, начав свой освободительный поход, который продолжался всего 5 дней и горячо приветствовался местным населением — украинцами, белорусами, евреями…
Сегодня западная пропаганда утверждает, что Вторая мировая война началась с Договора о ненападении между Германией и СССР 1939 года.
Вместе с тем любой объективный исследователь понимает, что раздел Европы, направление удара агрессора на восток, раздел соседних стран совместно с Гитлером начали Польша, Венгрия, Англия, Франция при заметной роли США, всегда умело использовавших мировые войны для решения своих экономических проблем. Апогеем их союзничества с Гитлером стал "Мюнхенский сговор" 1938 года, расчленивший Чехословакию, после чего все внешнеполитические усилия Сталина были попытками отсрочить нападение Гитлера и союзной ему "объединённой Европы" на СССР, отодвинуть будущий фронт как можно дальше от его государственных и промышленных центров, избежать войны на два фронта — с Германией и союзной ему Японией («вклад» которой в развязывании мировой войны на Западе "географически" не замечают).
И по сей день даже в российской официальной историографии обычно не принято считать захват Чехословакии коалицией европейских стран частью Второй мировой — а лишь её предысторией. В связи с этим очень важно помнить, что именно Советская Россия всегда была противником Мюнхенских соглашений и последующего захвата всей Чехословакии — ведь на самом деле уже тогда Берлин начал с помощью военной силы подчинять этнически ненемецкие земли.
Мюнхен и последовавшее полное поглощение Чехословакии с ее большим экономическим потенциалом вывели Германию на уровень самой промышленно развитой страны Европы, позволили обеспечить существенный и «скачкообразный» рост ее военного производства.
К слову сказать: во время войны основное количество немецких БТР производились на чешских предприятиях. А БТР Sd. Kfz.251 (буксирующие артсистемы), по мнению экспертов, до появления танков PzKpfw V,VI составляли главную ударную силу сухопутных войск Германии.
Кроме того, захват Чехословакии позволил Германии к 1939 году резко нарастить боевой потенциал своих вооруженных сил за счет трофейной военной техники высочайшего качества.
Во время нападения на Польшу около трети немецкого танкового парка составляли чешские PzKpfw 38(t). Впервые PzKpfw 38(t) использовался в боях во время польской кампании (1939) и во Франции (1940). Танки PzKpfw 38(t) из 8.Panzer Division участвовали в боях на Балканах (1941). По плану "Барбаросса" немцы выставили против Советского Союза 623 танка этого типа и 41 командирский танк PzBfWg 38(t).
Другими словами, только захват Чехословакии позволил технически обеспечить немецкий «блицкриг» в 1939 году. Без Мюнхена 1 сентября 1939 года вряд ли бы состоялось!
Западные демократии прекрасно понимали, что они делают, отдавая Германии Чехословакию, но уж очень заманчиво было стравить Германию и СССР, окончательно решив тем самым «русский вопрос». Они не учли лишь того, что бешеная собака, натаскиваемая на соседа, может сначала броситься на своих хозяев.
Порой приходится слышать, что когда границы Чехословакии "подправили", сделав состав её населения этнически более "чистым", то новые границы «второй» Чехословакии были гарантированы Лондоном и Парижем. Однако ни Франция, ни Англия, ни тем более Польша не выступили в защиту этих границ, когда 14-15 марта 1939 г. Гитлер поглотил остатки Чехословакии.
А через неделю после превращения Чехии в "Протекторат Богемия и Моравия" гитлеровская Германия захватила у Литвы порт Мемель. Хотя права Литвы на него основывались на принципах Версаля, эти права тоже никто не защищал.
Здесь важно напомнить ряд предвоенных событий, ярко высвечивающих соглашательскую позицию «демократических» государств в отношениях с фашистским блоком.
Сразу же после прихода к власти в Германии Гитлера СССР пытался заключить соглашение с Польшей по вопросу обеспечения региональной безопасности.
Однако весной 1934 г. Варшава прерывает эти переговоры и подписывает с гитлеровской Германией пакт о ненападении.
В июне 1935 г. подписывается англо-германское морское соглашение, которое давало возможность ВМФ Германии в ближайшем будущем стать господствующей военной силой на Балтике. Росли военно-политические и экономические контакты Германии с Латвией, Эстонией и Финляндией. Никаких надежд на нейтралитет этих государств в случае военного столкновения между СССР и Германией при возможной поддержке немцев Польшей не было.
В 1935 г. Муссолини начал войну с Абиссинией. Спрашивается: была ли бы в принципе возможна итальянская агрессия в случае закрытия Суэцкого канала, принадлежавшего Англии и Франции и контролировавшегося Англией? Ответ очевиден. И уж, конечно, она была бы невозможна в случае прекращения поставок в Италию нефти.
Однако "демократическая" Европа спокойно наблюдала за тем, как итальянцы бомбят и расстреливают эфиопов. Даже когда итальянская армия начала использовать боевые отравляющие вещества — ничего не изменилось. Когда в июне 1936 г. негус Абиссинии Хайле-Селассие выступил с трибуны «демократической» Лиги Наций с просьбой о защите от агрессии Италии, его проигнорировали, а президент демократической Швейцарии приказал негусу покинуть страну в течение 4-х часов после заседания.
Начиная военный мятеж, испанский диктатор Франко мог полностью рассчитывать на успех в гражданской войне. Кроме Италии и Германии его молчаливо, а иногда и открыто поддерживали Лондон и Париж.
В начале 1938 г. в Тешинской области Чехословакии возникает «Союз Поляков», организованный по образцу фашистской Судетонемецкой партии К. Гейнлейна. 21 сентября польское правительство выдвигает территориальные требования, которые Гитлер включает в свой Гостденбергский меморандум.
И 2 ноября 1938 г. польская армия вступает в Тешинскую область.
Между тем Ю. Бек еще накануне Мюнхена, инструктируя своего посла в Берлине для предстоящей беседы с Гитлером, отправил ему директиву, в которой, в частности, отмечал: «1. Правительство Польской Республики констатирует, что оно, благодаря занимаемой им позиции, парализовало возможность интервенции Советов в чешском вопросе в самом широком значении…; 2. Польша считает вмешательство Советов в европейские дела недопустимым…; 4. В течение прошлого года польское правительство четыре раза отвергало предложение присоединиться к международному вмешательству в защиту Чехословакии. 5. Непосредственные претензии Польши по данному вопросу ограничиваются районом Тешинской Силезии» (1).
Посол Польши в Германии Ю. Липский, также не сомневавшийся в величии Польши, доносил Беку: «Из высказываний Геринга было видно, что он на 100% разделяет позицию польского правительства… Охарактеризовал наш шаг как «исключительно смелую акцию, проведенную в блестящем стиле»… Риббентроп сообщил мне, что канцлер (Гитлер) дал высокую оценку политике Польши» (2).
В свою очередь И. Риббентроп свидетельствовал: «Я спросил Бека, не отказались ли они от честолюбивых устремлений маршала Пилсудского, то есть от претензий на Украину. На это он, улыбаясь, ответил мне, что они уже были в самом Киеве и что эти устремления, несомненно, все еще живы и сегодня» (3). Когда Риббентроп вскоре прибыл в Варшаву, Бек был еще более откровенен: «Г-н Бек не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю» (4).
«Расчленение России лежит в основе польской политики на востоке, поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться и физически, и духовно. Главная цель — ослабление и разгром России» (5).
В разговоре с советником посольства Германии в Польше вице-директор политического департамента польского МИДа М. Кобыляньский, специально оговорив, что выскажется более открыто, чем это может себе позволить пан министр, заявил: «Вопрос о Карпатской Руси имеет для нас решающее значение. Вы видите, какое беспокойство вызывает этот вопрос в наших украинских областях. Мы подавляли, и будем подавлять это беспокойство. Не делайте для нас невозможным проведение нашей политики. Если Карпатская Русь отойдет к Венгрии, то Польша будет согласна впоследствии выступить на стороне Германии в походе на Советскую Украину» (6).
Весьма показательно, что в обоих случаях той ценой, какую готовы были заплатить польские руководители за соглашение с немцами, было вступление в войну против СССР на стороне нацистской Германии.
…………………………………………………………………………………………………
Уже давно назрела необходимость рассмотреть вопрос о переносе даты начала 2-й Мировой войны с 1 сентября 1939 г. (даты нападения Германии на своего бывшего союзника Польшу) на 14 марта 1939 года – день, когда Германия поглотила остатки Чехословакии и приступила к захвату этнически ненемецких земель.
И в обоих случаях всё происходило при полном попустительстве европейских демократий.
В то же время по решению Европарламента не 30 сентября (дата подписания Мюнхенского сговора), а 23 августа 2011 года (день, когда в 1939 году был заключён "пакт Молотова — Риббентропа") в Европе впервые отмечался как «День памяти жертв тоталитаризма», понимаемых обычно как жертвы нацизма и коммунизма — без указаний на прямое соучастие «демократических» стран Европы и США, а также многочисленных европейских коллаборационистов в преступлениях тоталитаризма.
Несколько дней назад, по случаю 72-й годовщины подписания пакта "Молотова — Риббентропа" посольство США в Эстонии выступило с заявлением, в котором, наряду с гитлеровской Германией, возложило ответственность за начало Второй мировой войны на СССР.
Вообще, в новейшей истории России советско-германский договор о ненападении 1939 года играет заметную политическую роль.
В свое время, придав этому договору название "пакт Молотова — Риббентропа", идеологи «перестройки» использовали его в арсенале идеологических средств сокрушения СССР. Сейчас европейские победители в «холодной» войне явно пытаются повторить историю, навязывая тезис о тождественности нацизма и коммунизма.
На самом деле для СССР заключение данного договора было блестящим внешнеполитическим успехом, позволившим нашей стране (в условиях существования «оси Берлин – Рим — Токио») предотвратить практически неминуемую войну одновременно на два фронта: с Германией и Италией на западе и с Японией на востоке.
Есть все основания полагать, что после Мюнхенских соглашений и последующей оккупации остатков Чехословакии страны «оси», всемерно поощряемые «западными демократиями, в условиях нарастающего общеевропейского кризиса совместно выступили бы против нашей страны.
В этих условиях руководство СССР во главе с И.В. Сталиным просто обязано было вывести страну из-под нависшей над ней опасности, что и было сделано благодаря подписанию в Москве в ночь на 24 августа 1939 г. советско-германского Договора о ненападении.
Заметим, что к моменту подписания Договора военный конфликт на Дальнем Востоке был далек от завершения. 4-8 сентября 1939 японцы несколько раз пытались перейти в контрнаступление, но были отбиты.
Только 15 сентября было подписано перемирие, и 16 сентября оно вступило в силу (пакт о нейтралитете с Японией был подписан только 13 апреля 1941 г.).
Оценивая важность для СССР заключения Договора о ненападении с Германией, необходимо отметить, что в Японии поражение и одновременное подписание советско-германского договора о ненападении (как это отмечалось в телеграммах Р.Зорге) привело к правительственному кризису и отставке кабинета Хиранумы Киитиро, а в дальнейшем к торжеству так называемой "морской партии", отстаивавшей идею экспансии в сторону Юго-Восточной Азии и островов Тихого океана. Это обстоятельство устойчиво изменило «вектор» японской агрессии с советского на англо-американское направление.
Больше того: появление в декабре 1941 г. под Москвой сибирских дивизий является одним из прямых результатов советско-германского договора 1939 года. Не потому ли эффект, достигнутый Советским Союзом от заключения Договора с Германией, до сих пор вызывает резко негативную реакцию на Западе?
Вывод очевиден. Непосредственными виновниками развязывания Второй мировой войны наряду с Германией были Франция, Англия (и США), а также «версальские уродцы» — многочисленные лимитрофные государства, располагавшиеся по периферии СССР.
Кроме того, Англия, Франция и другие государства нынешнего Евросоюза несут ответственность за сотрудничество с фашистской Германией на всех этапах войны, за массовый коллаборационизм. Для того и понадобился «День памяти жертв тоталитаризма», чтобы вычеркнуть эти неприглядные факты из истории Европы и США…
Источники информации
1. Письмо министра иностранных дел Польши Ю. Бека послу Польши в Германии Ю. Липскому. 19 сентября 1938 г. // Документы и материалы кануна второй мировой войны 1937-1939. URL: // http://www.hrono.ru/dokum/193_dok/19380919bek.htmlт. 1. — С.173-174.
2. Письмо посла Польши в Германии Ю. Липского министру иностранных дел Польши Ю. Беку. 1 октября 1938 г., «Год кризиса 1938-1939». URL: // http://katynbooks.narod.ru/year/000.htm
3. МИД СССР, Год кризиса 1938-1939. Документы и материалы. В двух томах. — М.: Политиздат, 1990; URL: //http://listaem.com/2008/03/26/god_krizisa_19381939_dokumenty_i_materialy_v_dvukh_tomakh.html.
4. Из записи беседы министра иностранных дел Германии И. Риббентропа с министром иностранных дел Польши Ю. Беком. 6 января 1939 г., «Год кризиса 1938-1939». С. 175-176. URL: //http://www.hrono.ru/dokum/193_dok/19380919bek.html.
5. Z dziejow stosunkow polsko-radzieckich. Studia i materialy. T.III. Warszawa, 1968. S.262, 287)
6. Запись беседы Риббентропа с Беком. 26 января 1939 г., «Год кризиса». С. 195. URL: //http://www.mysteriouscountry.ru/