Олег Зайцев
Нужны ли нам Алексиевичи?
2 января 2016 года. Олег Зайцев. Нужны ли нам Алексиевичи? «Слово писателя» №4-2015. URL: http://litkritika.by/categories/literatura/mnenie/3190.html
Говорят, что нет пророка в своём отечестве. Это древнее высказывание теперь можно смело примерять и к истории белорусской литературы. Точнее, не примерять, а пристёгивать. У нас с недавних пор такой «пророк» появился. И звать его не иначе, как Нобелевский лауреат, литератор-публицист Светлана Алексиевич.
Отечественной литературе, впрочем, как и самой белорусской государственности, вечно не везёт. То в ней явный «недород» на зычные имена, и в школьные учебники для изучения великих писателей приходится буквально «впихивать» совсем уж «квелого» Павлюка Багрима с его единственным стихотворением, по ходу фантазируя, сколько их у него было и какого гениального поэта приобрела бы страна, сохранись все эти произведения. То в список белорусских писателей приходится чуть ли не за уши тянуть писателей далеко с не белорусскими корнями. Все эти дунины-марцинкевичи, мицкевичи, богушевичи, богдановичи, луцевичи… от которых за версту веет «пропольскими», прозападными интересами и «священным католицизмом», словно грозная смертельная болезнь, передающаяся половым путём, заполоняют страницы местной литературной летописи. Почему-то почти все они предпочитали любить родину на расстоянии (кто под разными предлогами сумел выехать и осесть на западе, конечно). Откуда-нибудь из Франции (как, например, Александр Рыпинский) или на крайний случай из Литвы (как, например, Максим Богданович). Недаром ведь по свидетельству Ф.Оскерки, который являлся «близким соседом и знакомым» Богушевича, последний – «горячий патриот – поляк, который в личных и достаточно частых… беседах утверждал, что единственной причиной, которая побуждала его и его предшественников писать на том говоре [т. е. по-белорусски], было опасение возможной русификации тамошнего люда» (На путях становления украинской и белорусской наций. Факторы, механизмы, соотнесения / Отв. ред. Л.Е. Горизонтов. М.: Институт славяноведения РАН, 2004). Впрочем, причём здесь Алексиевич, спросите вы? Давайте, как говорится, факты, факты и ничего кроме фактов. А вот и они.
«Под судом известная белорусская писательница Светлана Алексиевич, напомнившая в свое время о том, что «У войны не женское лицо». Оказалось, что пепел Афганистана еще стучит в сердца некоторых возмущенных читателей, не простивших С.Алексиевич «Цинковых мальчиков», документальную повесть о неизвестной афганской войне. Писательницу обвиняют в передержках, выборочном использовании представленных ей участниками войны, вдовами и матерями погибших солдат материалов. И вообще в клевете, антипатриотизме и очернительстве. Пока не ясно, будет ли дан делу «законный ход» или все-таки авторы искового заявления, потребовав некоей моральной компенсации, до суда (открытого суда) не доведут» (Федор Михайлов, газета «Куранты », 03.02.1993г.). Суд над писательницей состоялся. Вот лишь один из фрагментов судебного дела: Из судебного иска Екатерины Никитичны Платициной, матери погибшего майора Александра Платицина:
«6 октября 1989 года в статье «Мы возвращаемся оттуда…» в газете «Літаратура і мастацтва» были опубликованы отрывки из документальной книги Светланы Алексиевич «Цинковые мальчики». Один из монологов, как матери погибшего в Афганистане майора А.Платицина, подписан моим именем. Полностью этот монолог включен в книгу С.Алексиевич «Цинковые мальчики». В монологе, напечатанном в газете и книге, искажен мой рассказ о сыне. С.Алексиевич, несмотря на то, что книга документальная, некоторые факты добавила от себя, многое из моих рассказов опустила, сделала самостоятельные выводы и подписала монолог моим именем. Статья оскорбляет и унижает мои честь и достоинство…».
Или показания с ещё одного судебного заседания: Из стенограммы судебного заседания 29 ноября 1993г.:
Состав суда: судья И.Н.Жданович, народные заседатели Т.В.Борисевич, Т.С.Сороко. Истцы: И.С.Головнева, Т.М.Кецмур. Ответчица: С.А.Алексиевич.
Из судебного иска Инны Сергеевны Головневой, матери погибшего старшего лейтенанта Ю.Головнева:
«В газете «Комсомольская правда» от 15.02.90 г. опубликованы отрывки из документальной повести С.Алексиевич «Цинковые мальчики» – «Монологи тех, кто прошел Афганистан». В опубликованном за моей фамилией монологе имеются неточности и искажения фактов, сообщаемых мною С. Алексиевич, а также явная ложь, вымыслы, т. е. изложение с моих якобы слов обстоятельств, о которых я не сообщала и не могла сообщить. Вольная интерпретация моих высказываний, а также явные домыслы, изложенные от моего имени, порочат мою честь и достоинство, тем более что повесть документальная. Как я полагаю, автор-документалист обязан в точности излагать полученную информацию, иметь записи бесед, согласовывать тексты с интервьюируемым».
Прежде чем вновь обратиться к фактам, добавлю, как коллега Светланы Александровны, что интервьюер не имеет никакого морального да и юридического прав перевирать сведения, полученные от интервьюируемого, вольно интерпретировать их и цитировать отрывочно, с купюрами. И уж тем более публиковать их без согласования записанного со слов текста с интервьюируемым. Этому нас, между прочим, учили в стенах факультета журналистики Белорусского государственного университета, который в своё время заканчивала и она.
Из комментариев к статье «Писатель Светлана Алексиевич – о причинах и уроках теракта в Норвегии» (svoboda.org, 27.07.2011): «Какая она белорусская, если пишет на русском и не на белорусские темы? Какая она белорусская, если годами живет за границей? О проблемах Европы с иммиграцией она знает, но старается не распространяться об этом. Почему? А она сама такая же или почти такая же беженка из Беларуси».
«Я полагаю, что литературная перебежчица Светлана Алексиевич работает скорее на немцев, а не на белорусов или, скажем, на русских. Основной массе русских и белорусов острая неприязнь к советскому не свойственна». («Светлана Алексиевич и её Нобелевская премия за некрофильское интервьюирование», Александр Бурьяк).
«Некоторые НОРМАЛЬНЫЕ и НЕОБХОДИМЫЕ стороны жизни не подлежат широкому показу. К примеру, не принято водить детей (да и взрослых) на экскурсии в морги, психиатрические клиники, тюрьмы, на скотобойни и т. п ., как не принято публично показывать некоторые части тела (даже если они в хорошем состоянии). В принципе можно приучить общество к любым зрелищам, но в переходный период будет много нежелательных девиаций поведения, а после перехода общество вряд ли станет лучше. Потому что причина традиционных запретов – не блажь, а что-то неочевидное, но важное, о чём, возможно, давно забыли, потому что достаточно было существования запретов.
Если, к примеру, человек возьмёт в морге медицинского института чью-то отрезанную голову и будет ходить с нею по улице, то нет закона, на основании которого можно было бы это пресечь. Считать такие действия хулиганством – натяжка. Возможно, граждане инициативно пресекут нарушение негласных правил, к примеру, настучат по физиономии любителю нетрадиционного поведения, и тогда их действия уже будут считаться хулиганством. Если бы существовал закон, запрещающий публичную демонстрацию того, что демонстрировать в данном обществе НЕ ПРИНЯТО, служба охраны общественного порядка смогла бы на основании этого закона пресечь прогулку некрофила. Если бы упомянутый закон был в своё время принят, то на основании его прокуратура смогла бы заняться гражданкой Алексиевич, которая в своей книге «Цинковые мальчики» устроила под предлогом сострадания и говорения правды некрофильское шоу из военных эксцессов и послевоенных психических проблем пострадавших». («Светлана Алексиевич и её Нобелевская премия за некрофильское интервьюирование», Александр Бурьяк).
Может быть именно по вышеуказанной причине вопрос о принятии того же Морального кодекса этики литератора Белорусского литературного союза «Полоцкая ветвь», принятый на одном из недавних заседаний руководящего органа нашей организации по поручению делегатов 5-го Съезда РОО «Беллитсоюз «Полоцкая ветвь», и не встретил сколь-нибудь серьёзного сопротивления в рядах авторов-членов Совета. Код самосохранения себя (да и своих читателей, среди которых родные и близкие люди) как психически и психологически устойчивого индивидуума сработал положительно.
«Алексиевич хотела создать и создала на основе как бы доподлинных рассказов участников и свидетелей существенно негативную картину афганской войны (а также Чернобыльской катастрофы и т. п.), а вовсе не получила её нечаянно в результате объективного анализа. Между тем, один и тот же человек об одних и тех же вещах может искренне рассказывать очень по-разному в зависимости от настроения и текущего влияния. Таким образом, одного и того же человека можно использовать, не искажая его показаний, для создания мало схожих картин одной и той же действительности.
Если индивид не вполне сознаёт, во что могут вылиться его слова, он говорит одно, а если сознаёт – другое. Далее, бывают пробелы и ошибки вспоминания, которые хочется потом исправить, но интервьюерши уже нет рядом. В следственной и судебной практике такие вещи очень даже учитываются: свидетелей предупреждают об ответственности за дачу ложных показаний, протоколы допросов перечитываются и подписываются допрошенными, на суде есть возможность отказаться от показаний, данных на предварительном следствии, и т. д. У Алексиевич же по сути имеет место подталкивание своих читателей к вынесению приговора стране, войне, мировоззрению, власти на основании взятых как попало («с нарушением процессуальных норм») и вдобавок тенденциозно отфильтрованных свидетельств.
«Цинковые мальчики» создавались в условиях последних «перестроечных» лет с их массовой истерией разоблачизма. Потом в результате этой истерии развалился СССР, и возникли действительно большие проблемы. К 1992 году многие люди от разоблачистской истерии избавились и стали по-другому оценивать всяких «Цинковых мальчиков», которыми восхищались в эпоху «гласности». Так и случился суд над Алексиевич. Но наказать её не удалось – как не удалось наказать никого из особо активных разрушителей российской Советской империи» («Светлана Алексиевич и её Нобелевская премия за некрофильское интервьюирование», Александр Бурьяк).
Как видим, неприглядного в творческой «кухне» прошлых лет нобелевской лауреатки более чем предостаточно. И поверьте, лично мной движет не попытка защитить какой-то там строй, идеологию и даже государство, в котором я когда-то, как и Алексиевич, тоже жил. И уж тем более не зависть. Мной движет элементарное желание разобраться в т.н. «феномене» успеха Светланы Алексиевич. И понять, что двигало автором, когда он брался за свои произведения.
«По сути, она даже не писательница, а составительница, зарабатывающая на жизнь тем, что выспрашивает у людей подробности их несчастий, тенденциозно редактирует и компонует их, потом представляет как обличительный материал против коммунизма, СССР, России (а где-то косвенно и теперешней Белоруссии).
О чисто литературной стороне вопроса. В подборе материала – односторонность и женская поверхностность. Конструктива нет. Собственный авторский текст в книгах Алексиевич составляет малую долю в общей совокупности знаков, поэтому говорить о стиле Алексиевич или об ошибках, к примеру, в рассуждениях – затруднительно.
Чепуха, которую зачастую несут её «респонденты», – это вроде как не её чепуха, а зафиксированное ею состояние умов современников. Для большинства читателей её книжки сойдут за качественную писанину, но это большинство от такого чтения лучше не станет. Использовать книги Алексиевич для исследования феномена простонародного мышления нет смысла, потому что материал в них не исходный, а с умыслом переработанный, да и собран он был не в «случайной выборке». Но можно использовать книги Алексиевич для исследования феномена подрывной деятельности («Светлана Алексиевич и её Нобелевская премия за некрофильское интервьюирование», Александр Бурьяк).
Интересно, что А. Бурьяку вторит в своих статьях об Алексиевич и наш белорусский литературный критик, автор портала «Литкритика.bу» Александр Новиков, которого трудно заподозрить в симпатиях к России и Советскому Союзу, к «русскому миру». Да и не он один. Возьмите хотя бы публикации известного молодого крымского (совсем недавно – украинского) писателя Платона Беседина на эту же тему. Автора, который отмечен тем, что хочет и умеет глубоко проникать в человеческую психологию и логику поступков. Недаром его проза была отмечена жюри первым местом на конкурсе Международного литературного фестиваля «Славянские традиции». Любой, глубоко мыслящий писатель и читатель заметит «нестыковки» и тенденциозность в отборе тем, свойственные лауреатке.
Нет, приятно, конечно, порадоваться за свою страну, когда в ней появляется, причём впервые за всю историю, нобелевский лауреат. Но если вдуматься, то какова цена этой радости? Что стоит за таким и ему подобными награждениями и «награжденцами»? Лично я, как писатель и читатель, предлагаю своим коллегам, да и всем белорусам не впадать в эйфорию лишь только от самого факта получения «нобелевки» их землячкой (хотя теперь непонятно, землячкой ли). Мне почему-то думается, что Светлана Александровна, почти двенадцать лет проведшая в «эурапейских» странах – в Италии, Франции, Германии – очень скоро вновь пополнит ряды тех писателей, которые смотрят на свою родину сквозь иммигрантские очки теперь уже западного обывателя. И будет продолжать «любить» её издалека. Впрочем, и не удивительно: она честно отработала свои тридцать серебряников, щедро поливая грязью то место, где родилась, где выросла, где живут её родные и близкие, где упокоены её предки. Народная присказка «где родился, там и пригодился» — это точно не про нашу писательницу. Если присмотреться к череде произведений, вышедших из-под пера Светланы Алексиевич – книгам интерпретационно-документальной публицистики «У войны не женское лицо», «Последние свидетели: книга недетских рассказов», «Цинковые мальчики», «Зачарованные смертью», «Чернобыльская молитва», «Время секонд-хэнд», «Голоса утопии», – внимательно перечитать их, то окажется, что всё творчество писательницы пронизывает сплошной негатив, девиантное поведение человека, истошная ненависть ко всему, что окружало автора в годы его проживания на родной земле, включая окружающих людей.
Мне думается, что номинант на такую высокую премию, как нобелевская, должен быть безупречен, если и не в человеческом, то хотя бы в творческом плане. А когда за автором тянется длинный «шлейф», скандалов, связанных с правомерностью поданной им информации, о какой награде может идти речь. И писатели, и журналисты согласятся со мной, что такие «смертные грехи», как плагиат, равно как и за авторство, передёргивание цитат (а прямая речь героев – это цитата) ещё никто в мире литературы и публицистики не отменял (давайте вспомним хотя бы, сколько копий было сломлено вокруг авторства шолоховского «Тихого Дона»). И Нобелевский комитет не мог не знать о наличии подобного «шлейфа» вокруг имени Алексиевич. Но либо проигнорировал его в угоду политической конъюнктурности, либо посчитал этот факт несущественным. И в том, и в ином случае сомнительность вручения высшей литературной награды гражданке нашей страны бумерангом бьют по имиджу всего государства: во-первых, вручили не за художественную литературу, а за публицистику, во-вторых, вручили человеку, авторская репутация которого в отношении его произведений явно «хромает». Так что белорусам тут не радоваться, тут, по-хорошему, плакать надо.