Александр Сергеевич Смыкалин. Пенитенциарная система советской России 1917 - начала 60-х гг. : Историко-юридическое исследование: Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук.

Источник информации — http://law.edu.ru/book/book.asp?bookID=53037 .

Александр Сергеевич Смыкалин

Пенитенциарная система советской России 1917 — начала 60-х гг.

Историко-юридическое исследование: Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук

Пенитенциарная система советской России 1917 — начала 60-х гг. : АР С524 Смыкалин Александр Сергеевич. Пенитенциарная система советской России 1917 — начала 60 -х гг. :Историко-юридическое исследование : Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук. Специальность 12.00.01 — Теория и история государства и права ; История политических и правовых учений /А. С. Смыкалин ; Министерство общего и профессионального образования Российской Федерации. Уральская государственная юридическая академия. -Екатеринбург,1998. -43 с.-Библиогр.: с. 42 — 43.18 с.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

1. Актуальность темы исследования. Истории пенитенциарной системы советского государства в отечественной науке всегда уделялось недостаточное внимание. Учебники и учебные пособия по курсу истории государства и права России, преподаваемому в юридических вузах, сообщали очень краткие сведения об исправительно-трудовых кодексах РСФСР. В большинстве учебников по гражданской истории вообще не упоминается о существовавшей на территории нашей страны системе исправительно-трудовых учреждений. До недавнего времени этим страдали и учебники по исправительно-трудовому (уголовно-исполнительному) праву России. Историческая часть целой отрасли законодательства была представлена весьма скудно и, более того, избирательно. О некоторых сторонах деятельности системы исправительно-трудовых учреждений не упоминалось вообще.

В чем причина такого положения? Дело в том, что основная масса соответствующих нормативных материалов и подзаконных актов, ведомственных инструкций и распоряжений имела гриф «секретно» или «совершенно секретно». Исследователи были лишены возможности работать с подлинными источниками, статистической информацией, архивными материалами, находящимися в специальных архивах МВД и ФСБ. Складывалась парадоксальная ситуация: концептуальная модель ГУЛАГа более успешно формировалась на Западе, нежели в России. В США, Германии, Канаде и других западных государствах книжные рынки почти до конца 80-х гг. были наводнены воспоминаниями, записками, мемуарами бывших советских заключенных, причем не только «узников совести».

Естественно, что ценность этих работ тоже различна. Не имея доступа к секретным архивам ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ, многие исследователи Запада, работали на основе мемуарных воспоминаний очевидцев событий и анализа открытой советской печати.

Примечательно, что и российские исследователи до конца 80-х гг. практически не имели возможности ни работать со статистическими, архивными материалами и документами, ни открыто выражать свою точку зрения на те или иные проблемы пенитенциарной системы.

Вместе с тем без изучения исторического опыта невозможно продвижение вперед. Он не только гарант исключения ошибок прошлого, но и важная часть теоретической науки. Разработка новых концепций невозможна без знания исторического прошлого науки. Это особенно актуально в связи с практическими шагами по кардинальной реформации пенитенциарной системы сегодня, передаче ее из ведения МВД РФ в ведение Министерства юстиции.

Выяснение подлинной роли пенитенциарных органов в механизме политической системы советского общества представляет большой интерес как для науки, так и для практики. Научный анализ их деятельности позволяет усвоить уроки прошлого и сделать соответствующие выводы.

Настоящее исследование посвящено ретроспективному анализу исправительно-трудовых учреждений нашей страны с 1917 по начало 60-х гг. Оно дает возможность взглянуть на ранее недоступную, подводную часть «айсберга» ГУЛАГовской системы МВД СССР.

Представляется, что квалифицированная оценка деятельности пенитенциарной системы советского государства, основанная на всестороннем изучении нормативной базы, архивных источников, статистического материала поможет в деле формирования нового мировозрения, не только у сотрудников правоохранительных органов, но и у широких масс населения интересующихся этими вопросами.

Когда густая пелена секретности, окружавшая работу пенитенциарных учреждений советского государства, в новых исторических условиях рассеется, их деятельность займет свое место в отечественной историко-юридической науке, ибо демократические процессы происходящие в стране, создание правового государства должны базироваться на подлинном историческом опыте.

2. Хронологические рамки диссертации охватывают период с 1917 г. по начало 60-х гг. Поскольку пенитенциарная система страны являлась частью ее государственного механизма и действовать отдельно от него просто не могла, она переживала те же этапы развития, что

и государство в целом. Октябрьская социалистическая революция 1917 г. стала историческим этапом в развитии Российского государства. Изменения в государственном механизме повлекли за собой изменения в пенитенциарной политике. В ее основу легли два казалось бы несовместимых принципа: разрушение старого государственного аппарата и сохранение некоторой исторической преемственности, рецепция передовых идей, ранее сформировавшихся в пенитенциарной теории.

Дальнейшее развитие политической системы шло в сторону тоталитаризма, который в завершенном виде сформировался в конце 30-х — начале 40-х гг. Пенитенциарная система страны — яркий тому пример. С середины 30-х гг. и до 1956 г. изучение проблем исполнения наказаний, а также всего, что связано с подготовкой пенитенциарных кадров, велось строго в системе НКВД-МВД и было абсолютно засекречено, прекратилось даже преподавание исправительно-трудового права в гражданских вузах. Лишь после XX съезда КПСС (февраль 1956 г.) пенитенциарная наука получила новый импульс для развития. Период стагнации закончился, хотя доступ к информации, касающейся пенитенциарной системы, был по-прежнему ограничен.

Появление в 1991 г. на политической арене нового государства — России (Российской Федерации) позволило исследователям заглянуть в некоторые ведомственные архивы МВД и КГБ СССР. Однако и сейчас доступ к информации ограничен, как правило, началом 60-х гг. Именно этим обусловлены хронологические рамки диссертационного исследования.

Тем не менее, исследование документов данного периода позволяет проследить путь развития основных институтов советской пенитенциарной системы, получить целостное впечатление о ее роли в политической системе общества с момента зарождения до наивысшего расцвета и начала заката.

3. Объект исследования. Любая наука начинается с определения понятийного, категориального аппарата, т. е. того инструментария, без которого невозможно дальнейшее исследование. Не является исключением и тюрьмоведение, пенитенциарное право, исправительно-трудовое право или, как принято его называть в последнее время, уголовно-исполнительное право. Правильное, научно выверенное определение предмета, объекта и метода исследования служит залогом успешной исследовательской работы.

Если под предметом исследования мы понимаем всю пенитенциарную систему России, то понятие его объекта значительно уже. Это нормативная база деятельности ИТУ, режима содержания и условий быта осужденных. Отдельно рассматриваются правовой статус военнопленных, осужденных советским судом, особенности режима содержания, оперативно-агентурного обслуживания этого контингента.

4. Цель исследования. Понятие «объект исследования» тесно связано с понятием «цель исследования». В качестве цели у нас выступает ретроспективный анализ отдельных структурных подразделений пенитенциарной системы советской России в их историческом развитии.

Понятие «пенитенциарное право» (лат. poenitentiarius — относящийся к наказанию, преимущественно уголовному) как система законов, регулирующих комплекс общественных отношений, возникающих по поводу и в процессе исполнения наказания, уже давно используется в мировой практике. Этот термин имел хождение и в царской России, и в России периода советской власти. Однако автор не ограничивается анализом исправительно-трудового законодательства страны в период с 1917 по 60-е гг. В работе предпринята попытка провести комплексное исследование и законодательной, и нормативной базы деятельности ИТУ, и основанной на ней практике.

За прошедшие годы название этих учреждений неоднократно изменялось, сами они много раз трансформировались и реорганизовывались как органы исполняющие наказание. Некоторые из них сохранились до наших дней, иные просуществовали всего несколько лет или даже месяцев. Поэтому представляется, что самым оптимальным является понятие «пенитенциарная система», которое наиболее полно охватывает весь комплекс мероприятий государственной политики по исполнению наказания и применению к осужденным мер исправительного воздействия. Пенитенциарная система в широком смысле — это совокупность мер государственного принуждения, ставящих своей целью точное и неуклонное исполнение наказание.

5. Историография темы исследования. Вопросы пенитенциарного права, пенитенциарной системы советской России — предмет научных изысканий таких крупных ученых, как Н. Ф. Аблизин, Г.А. Аванесов, В.П. Артамонов, Л. В. Багрий-Шахматов, Н.А. Беляев, С.И. Дементьев, В. А. Елеонский, М. А. Ефимов, А. Г. Крахмальник, В. М. Курицин, С. И. Кузьмин, А. Е. Наташев, И.С. Ной, А. Л. Ременсон, И. А. Сперан-

ский, Ю. М. Ткаченко, Г. А. Туманов, Ю. М. Ткаческий, О. Ф. Шишков, И. В. Шмаров, А.М. Яковлев и др.[1]

За последние тридцать лет изданы десятки учебников, монографий, учебных пособий, курсов лекций по исправительно-трудовой системе советского государства[2].

Вопросами развития исправительно-трудовых учреждений в связи с историей органов внутренних дел страны занимаются Р. С. Мулукаев, В. Ф. Некрасов, А. В. Борисов, Е. А. Скрипилев, А. Я. Малыгин. Пример тому — вышедшая в 1996 г. в Москве коллективная монография «Органы и войска МВД России (краткий исторический очерк).

Главным научным центром проведшим исследования по проблемам исполнения уголовного наказания является ВНИИ МВД РФ, большая работа ведется в Академии МВД РФ, Рязанским институте экономики и права МВД РФ, а также в юридических институтах МВД РФ Екатеринбурга, Челябинска, Уфы[3]. Среди гражданских вузов ведущее

положение в деле разработки проблем уголовно-исполнительногоправа принадлежит юридическому факультету Томского государственного университета, авторским коллективом которого в 1992 г. был разработан альтернативный проект Уголовно-исполнительного кодекса РФ.

Крупным научных вкладом в изучение данной тематики стала докторская диссертация С. И. Кузьмина, где дан глубокий анализ развития российской пенитенциарной системы в период с 1917 по 1985 Г; Вопросы ГУЛАГА рассматриваются в докторской диссертации Л. П. Рассказова; проблеме правового регулирования режима отбывания наказания в ИТЛ в годы войны и первые послевоенные годы посвящена кандидатская диссертация В. И. Исакова[4]. Новый шаг по пути изучения уголовно-исполнительного права России — издание в 1996 г. соответствующего учебника под редакцией профессора И. В. Шмарова. Изменение экономических отношений повлекло за собой изменения в социальной жизни, в системе государственной власти и управления. С 1991 г. в Исправительно-трудовой кодекс РСФСР вносятся изменения, в соответствии со ст. 71 Конституции РФ отрасль законодательства, регулирующая исполнение уголовных наказаний, получила наименование «уголовно-исполнительное право». С перестановкой законодательства осуществляется и реформа пенитенциарной системы. Российские нормы данной отрасли права приводятся в соответствие с международными нормами и пактами ООН. Все эти изменения, а также некоторые иные новации нашли отражение в новом учебнике[5].

Наиболее интенсивно исследования в области истории пенитенциарной системы советского государства развернулись в 60—80 гг., когда громко зазвучали имена российских ученых В. Д. Дедюхина, В. З. Панченко, В. Г. Смольякова, А. В. Михайличенко и др.

Еще одно достижение нашей науки — издание учебника «Уголовно-исполнительное право России» под редакцией заслуженного деятеля науки РФ профессора А. И. Зубкова. В учебнике не только с новых позиций раскрываются фундаментальные положения теории уголовно-исполнительного права, но и предпринята первая попытка использования архивных источников. Безусловно, что симбиоз истории, теории и практики говорит о фундаментальности данного издания[6].

Вступление России в Совет Европы привело к осуществленным модификациям пенитенциарной системы страны. Согласно Указу Президента РФ от 8-го октября 1997 г. №1100 ГУИН[7] (Главное управление исполнения наказания) переходит из ведения МВД в Министерство юстиции, что отвечает международным стандартам и демократическим требованиям, принятым в Европейском сообществе. Таким образом, процесс демилитаризации пенитенциарной системы коснулся и России.

Вопросами истории пенитенциарной системы России занимались и занимаются крупные зарубежные ученые-историки Р. Конквест, Д. Даллин, Б. Никольский, С. Виткрофт, А. Бергсон, П. Джувиллер и др.[8] Так, в исследовании Д. Даллина и Б.Никольского «Исправительные работы в советской России» впервые на Западе была предпринята попытка провести подсчет заключенных в лагерях ГУЛАГа в конце 30-х гг. К сожалению, из-за закрытости статистики она положительным результатом не увенчалась. Из числа зарубежных эмигрантских источников большой интерес представляет монография Б. Яковлева «Концентрационные лагеря в СССР» (Лондон; Онтарио, Канада, 1983). Основываясь на большом фактическом материале, автор скрупулезно анализирует особенности режима,

быта и устройства заключенных более чем 150 лагерей на территории СССР в 40-50 гг.

В целом необходимо отметить, что литература, изданная представителями русской эмиграции на Западе, достаточно обширна[9]. Она включает в себя и серьезные монографические исследования, и небольшие статьи и воспоминания бывших узников сталинских концлагерей. И хотя в условиях противостояния антагонистических систем эти мемуары несли определенную идеологическую нагрузку, как источники новой информации они представляют интерес для исследователей пенитенциарной системы России.

В последнее время исследованием проблем истории исправительно-трудовых учреждений в СССР занялись и гражданские историки. Много и плодотворно над проблемами ГУЛАГа в Республике Коми работает профессор Сыктывкарского университета Н. А. Морозов, на протяжении многих лет вопросами захоронения иностранных военнопленных — бывших узников специальных лагерей занимается профессор УрГУ В. П. Мотревич. В 1996 г. В.М. Кириллов защитил докторскую диссертацию, посвященную истории исправительно-трудовых учреждений на территории Свердловской области в 20— 50 гг. Большой вклад в изучение пенитенциарной системы советской России внес московский историк, В. Н. Земсков, впервые опубликовавший статистику ГУЛАГа МВД СССР, хранившуюся в спецфонде Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) и Центре хранения историко-документальных коллекций (ЦХИДК). Несмотря на то, что показатели, опубликованные В. Н. Земсковым, иногда расходятся с данными региональных архивов страны, работа

способствовала введению в научный оборот ценнейшего комплекса источников[10].

В литературном плане наиболее значимым произведением, посвященным местам лишения свободы в бывшем СССР, является художественное исследование А. И. Солженицина «Архипелаг ГУЛАГ». Основанное на эпистолярном наследии бывших заключенных сталинских лагерей и пропущенное через призму собственных личных переживаний и раздумий произведение дает авторское понимание пенитенциарной системы России и показывает бесчеловечность применяемых в ней методов. Много интересного фактического материала о деятельности ИТУ в разные годы содержат публикации В. Шаламова, Л. Разгона, Б. Дьякова и ряда других авторов.

Общим недостатком большинства работ является весьма поверхностное освещение практики ИТУ, особенно 30—60 гг. И в этом не вина, а беда исследователей. Крайне сложный доступ к материалам специальных архивов, запрет на публикации в открытой печати не давали возможности серьезно заняться разработкой этой проблемы. Поэтому справедливо отмечает профессор С. И. Кузьмин, в этих работах «наряду с объективным освещением действительности присутствует ярко выраженный субъективный подход»[11].

6. Методологические и источниковедческие основы исследования.

Методологическую основу исследования составляет материалистичен кий подход к явлениям окружающей действительности, т. е. метод познания опирающийся на материалистическую диалектику и особенно на такой ее элемент, как принцип историзма. При разработке темы широко применялись и частнонаучные способы исследования. Поскольку метод — это способ познания действительности, в работе использовались историко-сравнительный, конкретно-социологический, статистический методы, метод сравнительного правоведения.

При разрешении сложных теоретических и прикладных вопросов автор руководствовался принципом научной объективности, понимаемым как право ученого на самостоятельное видение проблемы и отказ от политической конъюнктуры.

В диссертации использовался системный подход, требующий изучения пенитенциарной системы советского общества в комплексе с другими элементами, составляющими в рассматриваемый период политическую систему общества. В качестве нормативной базы использованы законы СССР и РСФСР в области уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного (исправительно-трудового) права.

Источниковую базу диссертации составили обширные архивные материалы ведомственных архивов КГБ и МВД, а также спецфондов ряда государственных архивов: Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Центра хранения историко-документальных коллекций (ЦХИДК), Коми Республиканского государственного архива (КРГА), Центрального архива ФСБ РФ, Государственных архивов Свердловской (ГАСО), Пермской (ГАПО), Челябинской (ГАЧО) областей, ведомственных архивов УВД Свердловской и Челябинской областей, архивов Управления ФСБ по Свердловской и Челябинской областям, Архива МВД Республики Коми, Центра документации общественных организаций Свердловской области и Архива административных органов Свердловской области.

Широко использованы ведомственные приказы, распоряжения и инструкции. Значительная часть их вводится в научный оборот впервые. В ходе работы анализировались материалы периодической печати рассматриваемого периода, сборники документов и материалов, воспоминания и мемуары очевидцев, а также зарубежные исследования, в том числе эмигрантская печать.

7. Научная новизна работы.

Настоящая диссертация является первым в отечественной науке истории государства и права России комплексным монографическим исследованием, основанным на архивных материалах КГБ и МВД СССР. Анализ исследуемых проблем позволил автору составить целостную характеристику пенитенциарной системы советской России, а также выяснить правовое положение исправительно-трудовых учреждений страны на различных этапах исторического развития общества и влияние, оказываемое ими на экономику и политику государства.

Научная новизна исследования заключается в том, что его результаты позволяют восстановить в историческом плане такую отрасль законодательства, как исправительно-трудовое право (уголовно-исполнительное право) России.

Впервые в научный оборот вводятся десятки новых документов (в том числе ведомственные нормативные акты, обнаруженные в ранее секретных фондах архивов КГБ и МВД СССР.

Научной новизной отличаются и выносимые на защиту положения:

Политическая система советского общества, имеющая в основе идеологию марксизма-ленинизма, не могла существовать без репрессивной карательной системы подавления инакомыслия. Уже в годы гражданской войны происходят сращивание аппарата РКП(б) с государственными советскими органами, превращение пенитенциарной системы в органический придаток коммунистической партии. Доказательством тому служит тот факт, что даже самые малозначительные вопросы реорганизации системы исправительно-трудовых учреждений решались на уровне ЦК КПСС или даже Политбюро ЦК КПСС, причем в условиях секретности.

Пытаясь закамуфлировать свои истинные цели, коммунистическая партия с самого начала существования советской власти в России стала проводить политику «с двойным дном». С одной стороны, официально объявлялось о том, что окончание гражданской войны и переход к мирному строительству позволяют отказаться от методов внесудебной расправы. С другой — секретными приказами и инструкциями государство наделяло органы защиты диктатуры пролетариата чрезвычайными полномочиями.

С принятием 26 марта 1928 г. постановления ВЦИК и СНК РСФСР «О карательной политике и состоянии мест заключения» государство официально провело грань между «своими» и «чужими»

преступниками. Отныне все они делились на «социально чуждых» «социально близких». Субъекты преступления больше не были равны между собой. Естественно, это сразу нашло отражение и в пенитенциарной системе советского государства.

Идея бесплатного использования труда заключенных родилась ужев первые годы советской власти. Еще Ф.З. Дзержинский отмечал, что необходимо будет заняться действительно организацией принудительного труда (каторжных работ) — лагерей с колонизацией населенных мест и с железной дисциплиной. В полной мере эта идея была реализована в 30-е гг. Как и Министерство внутренних дел Российской империи, НКВД по существу превратился в крупнейшее строительное и заготовительное ведомство. Более того, наиболее важные, оборонные исследования велись в системе секретных научно-исследовательских центров НКВД, (в которых трудились сотни талантливых ученых из числа осужденных. Материалы о деятельности этих секретных учреждений (спец-тюрем МГБ СССР) до сих пор недоступны.

Социально-классовая дифференциация осужденных в полной мере была достигнута законодательным оформлением двух систем мест лишения свободы — НКЮ РСФСР и ОГПУ. Принятый в 1933 г. новый Исправительно-трудовой кодекс РСФСР был рассчитан на содержание в местах лишения свободы осужденных сроком до трех лет. Все остальные, главным образом, «социально чуждые» преступники должны были отбывать наказания в лагерях ОГПУ. Эти лагеря уже имели достаточный исторический опыт и в них (в условиях секретности) легче было проводить акции с осужденными.

Укрепление авторитарного режима Сталина шло параллельно с централизацией карательной системы государства. Жесткая и хитроумная политика И. Сталина достигла своей цели. Удалось убить двух зайцев: ликвидировать политическую оппозицию и решить крупные экономические задачи, стоявшие перед страной.

Предвоенный период характеризуется максимальной централизацией системы управления исправительно-трудовых учреждений. Роль общественности здесь постепенно сводится к нулю: сворачивается работа распределительных и наблюдательных комиссий; система пенитенциарных учреждений страны выходит из-под контроля Советов; все формы отчетности проходят теперь только по вертикальной ведомственной линии.

Серьезным испытанием для пенитенциарной системы страны стала Великая Отечественная война. Расчет германских стратегов на созда-

ние в СССР «пятой колонны» из числа заключенных не оправдался: изменнические настроения среди заключенных имели лишь эпизодический характер. Немало заключенных, попавших на фронт, были удостоены высоких правительственных наград. Вместе с тем, в годы войны основным средством воздействия на заключенных стал режим, цель исправления по сути была снята с повестки дня. Главная задача — решение экономических проблем (народно-хозяйственых) за счет находившихся в тылу заключенных.

С темой войны непосредственно связан вопрос военнопленных. Долгое время в нашей историко-юридической науке он оставался «белым пятном». Вся информация, в том числе статистика по военнопленным иностранных армий, находилась в специальных архивах КГБ и была засекречена. По мнению автора, и сегодня правовой статус военнопленных четко не определен. Далеко не все они были осуждены по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. и признаны военными преступниками. Некоторые военнопленные незаконно удерживались на территории СССР и после отбытия вынесенного судом наказания. Весьма противоречивы и цифровые данные о количестве военнопленных, находившихся на территории страны. Вместе с тем, анализируя оперативные материалы советской контрразведки, диссертант установил, что целенаправленная разъяснительная работа антифашистского характера, проводимая в лагерях для военнопленных, изменила взгляды многих из них на национал-социализм и фашизм.

Впервые в историко-юридической литературе (открытой печати) рассматриваются проблемы формирования и воспитания агентурной сети среди военнопленных. Дается анализ форм и методов работы советской контрразведки по вербовке и перевербовке штатных сотрудников спецслужб для использования их в разведывательных целях в пользу СССР в послевоенный период. Рассматриваются иные формы агентурной работы в лагерях военнопленных. Исследуется и новый аспект деятельности пенитенциарных учреждений советской России. Это спецлагеря МВД СССР на территории Германии, действовавшие в послевоенное время. Специального закона об этих лагерях не было, и они существовали на основании ведомственной инструкции МГБ СССР. Правовой статус находившихся в них осужденных и интернированных тоже не был определен. Рассматривать их как военнопленных (что прослеживается по некоторым советским документам) вряд

ли правильно, поскольку вторая мировая война уже закончилась. Все это свидетельствует о коллизии в советском законодательстве того периода.

В послевоенные годы места лишения свободы значительно пополнились осужденными за особо тяжкие преступления на длительные сроки. Следующий этап — это начало 50-х гг., период некоторой либерализации в развитии тоталитарной системы СССР. Демократические преобразования после XX съезда КПСС коснулись и деятельности пенитенциарной системы: а) устанавливается двойное подчинение органов внутренних дел Министерству внутренних дел и Советам депутатов трудящихся; б) проводятся в жизнь принципы отбывания наказания по месту совершения преступления или проживания осужденного до ареста; в) на исполкомы местных Советов возлагается ответственность за трудоустройство осужденных; г) восстанавливается участие общественности в деятельности ИТУ по исправлению и перевоспитанию осужденных и осуществление контроля за ними.

Во второй половине 50-х гг начинается отход от жестких форм диктатуры власти. Именно в этот период исправительно-трудовые лагеря были заменены на исправительно-трудовые колонии. А это в свою очередь стало основой для некоторых демократических преобразований в пенитенциарной политике нашего государства.

Таким образом, в рассматриваемый период пенитенциарная система советской России практически жила самостоятельной жизнь, лишь условно подчиняясь общим законам государства. Эта жизнь регулировалась массой секретных и совершенно секретных приказов, инструкций и циркуляров. Принцип социалистической законности был заменен принципом государственной целесообразности. Любое решение коммунистической партии сразу же реализовалось, поскольку пенитенциарная система являлась органическим придатком механизма государственного управления.

8. Практическая значимость исследования. Усвоение исторического опыта необходимо не только для установления истины. Оно является и гарантом, исключающим совершение старых ошибок в будущем. Собранный и обобщенный материал диссертации будет интересен для слушателей и курсантов учебных заведений системы Федеральной службы безопасности РФ, Министерства внутренних дел РФ, а также системы ГУИН Министерства юстиции РФ.

Материалы и выводы диссертации могут быть использованы в учебных курсах: истории государства и права России, уголовно-испол-

нительного права, истории органов внутренних дел, а также в ряде отраслевых дисциплин (уголовном праве, уголовном процессе, оперативно-розыскной деятельности). На основании полученных в ходе исследования материалов автор ведет подготовку спецкурса «История пенитенциарных учреждений России» для юридических вузов страны.

Возможно также использование положений диссертации в качестве лекционного материала в средствах массовой информации.

Материалы, связанные с пребыванием иностранных военнопленных на территории СССР, легли в основу информационного сообщения, сделанного на 13-м пленарном заседании Российско-американской комиссии по делам военнопленных и пропавших без вести в г. Москве в сентябре 1996 г., а также докладывались диссертантом в г. Вашингтоне (США) в штаб-квартире организации POW/MIA в октябре 1997 г.

9. Апробация результатов исследования. Содержащиеся в диссертации теоретические положения и практические выводы были изложены в докладах, сообщениях и выступлениях на всероссийских и международных конференциях в Екатеринбурге в 1995 и 1997 гг., в Москве в сентябре 1996 г. и Вологде в октябре 1997 г. Результаты исследования докладывались на заседаниях кафедры истории государства и права УрГЮА и в системе повышения квалификации практических работников уголовно-исполнительной системы (г. Камышлов Свердловской области, декабрь 1995 г.).

Материалы диссертации широко используются при чтении курса истории государства и права России, а также при подготовке двух спецкурсов — истории прокуратуры России и истории пенитенциарных учреждений России и при проведении семинарских и практических занятий. Полученные в ходе исследования материалы и новые данные применяются также в научно-исследовательской работе со студентами и в лекционной работе с населением.

Основные положения диссертации изложены автором в монографии «Колонии и тюрьмы в советской России». Екатеринбург, 1997 г.— 21,5 п. л., а также в 13 статьях, опубликованных в центральных и региональных исторических и юридических журналах России и за рубежом (США, Германия) общим объемом 12 п. л.

10. Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав и заключения, списков архивных источников, нормативных актов и использованной литературы. Объем диссертации 325 страниц машинописного текста.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются выбор темы исследования, ее актуальность и научная новизна, а также цели и задачи исследования, методологические основы работы и категориальный аппарат.

Даются историография темы исследования и периодизация развития пенитенциарной системы советского государства. Отмечается, что написание истории пенитенциарной системы советской России стало возможно только после демократических преобразований, происшедших в стране после 1991 г. Рухнувшая тоталитарная система открыла доступ российским исследователям в закрытые прежде ведомственные архивы Министерств государственной безопасности и внутренних дел, что в свою очередь позволяет дать правдивую оценку проблемам исполнения наказания в период с 1917 г. по начало 60-х гг.

Глава 1 «Формирование и развитие пенитенциарной системы советского государства в 1917—1924 гг.» в соответствии с авторской периодизацией материла посвящена первому этапу в становлении исправительно-трудовых учреждений. Как показывает анализ теоретических работ В. И. Ленина, социалистическая революция должна была коренным образом реформировать прежний государственный аппарат. Однако сразу этого не произошло. Правительство было коалиционным, ибо в середине декабря 1917 г. в состав СНК вошли семь левых эсеров (один из которых — И. 3. Штейнберг — возглавил Народный комиссариат юстиции), и большевикам приходилось считаться с мнением этой влиятельной партии. Эсеры имели свое мнение о карательной системе и органах исполнения наказания. Они справедливо считали, что ВЧК, например, следует подчинить НКЮ РСФСР, т. е. его деятельность не только должна быть законно регламентированной, но и находиться под соответствующим контролем. Особенно большое влияние эсеры оказали на формирование системы исправительно-трудовых учреждений.

6 января 1918 г. НКЮ принял постановление о создании тюремной коллегии «для заведования всеми отраслями тюремного быта и

выработки основных начал реформы тюремных учреждений». Однако реформирование пенитенциарных учреждений России затянулось, и до мая 1918 г. продолжало действовать Главное управление мест заключения (ГУМЗ). В отчете НКЮ VII Всероссийскому съезду Советов говорилось: «Деятельность Главного управления мест заключения в первые 7—8 месяцев после Октябрьской революции как бы замерла, застыла, сведясь к переписке с местами; на местах же ограничились назначением комиссаров тюрем». В основной массе пенитенциарных учреждений сохранялась прежняя царская администрация и даже в 1925 г. продолжали работать 6% надзирательского состава царских времен.

Управление тюремным делом отличалось большим разнообразием. В Западной Сибири, например, была упразднена бывшая тюремная инспекция и образована коллегия по управлению местами заключения. На Урале (в Екатеринбурге) были созданы исправительно-трудовой подотдел и подотдел принудительных работ губернского отдела юстиции.

Необходимо отметить, что принудительному труду уделялось особое внимание. Исходя из коммунистического принципа, закрепленного впоследствии в Конституции РСФСР 1918 г. «Не трудящийся да не ест» принудительный труд возводился в ранг государственной политики. И первым документом здесь стало постановление Народного комиссариата юстиции от 24 января 1918 г. «О тюремных рабочих командах». Государство получало, как покажет дальнейшая практика, двойную выгоду: идеологически перевоспитывало заключенных и решало за их счет экономические задачи. Именно на трех китах — каре, трудовом воздействии, политическом и культурном воспитании — строилась исправительно-трудовая политика молодого советского государства.

Анализ первых циркуляров, опосредствующих деятельность пенитенциарных учреждений России, выявляет стремление изжить дух прежней карательной системы. Однако тюрьмы должны были сохраниться как орудие подавления классовых врагов и преступных элементов.

В теоретических работах того времени очень своеобразно ставился вопрос о классовом подходе к личности преступника. Так, один из ответственных работников Наркомата юстиции писал: «… наша »прогрессивная система» носит определенно классовый характер… Советское государство не может ставить в одинаковые условия, с одной

стороны, категорию трудящихся и неимущих, совершивших преступления по несознательности, а с другой стороны, наших классовых врагов, совершивших преступления в силу классовых привычек, взглядов и интересов. Однако классовая политика производится по отношению к классу в целом, и наше пенитенциарное законодательство не заинтересовано в том, чтобы ущемить данного, конкретного «буржуа» в силу одной лишь формальной принадлежности к враждебному нам классу».

Вместе с тем теоретические изыскания ученых из Наркомата юстиции плохо соотносились с практической деятельностью ВЧК, официальный орган которой (Еженедельник ЧК) писал в 1918 г.: «… пора, пока не поздно, не на словах, а на деле провести беспощадный, стройно организованный массовый террор. Принеся смерть тысячам праздных белоручек, непримиримых врагов социалистической России, мы спасем миллионы трудящихся, мы спасем социалистическую революцию…»

Современные исследования российских юристов, занимающихся вопросами тоталитарного режима в стране, посвящены в основном его характерным чертам и особенностям 30—40 гг. Период же с 1917 по 1920 г., как справедливо отмечает профессор А. В. Бакунин, остался вне поля зрения большинства ученых. Более того, появилось много публикаций, в которых первое десятилетие советской власти изображается как время формирования демократического и правового государства в противовес сталинскому режиму произвола и беззакония.

Такая ситуация в советской исторической науке конца 80-х гг. вполне объяснима тем, что, как мы уже отмечали, большинство архивных материалов и нормативных источников были засекречены. А многие обществоведы, не знакомые с западноевропейскими исследованиями и, будучи убежденными марксистами, пытались объяснить сталинизм отступлением от ленинских норм социалистической жизни. И лишь исследования начала 90-х гг. дали возможность по-новому взглянуть на проблему репрессивных учреждений советской России, в том числе на ее пенитенциарную систему. Формирование последней происходило в довольно сложных условиях, но всегда под неусыпным наблюдением большевистского государства и коммунистической партии.

Одним из наиболее важных документов, определяющим основные принципы деятельности и структуру пенитенциарных учреждений России, стал Исправительно-трудовой кодекс РСФСР 1924 г. Его

разработка была начата в конце 1922 г. Главным управлением местами заключения НКВД. В подготовке кодекса принимали участие работники НКВД и научная общественность; были учтены результаты глубокой проверки деятельности мест заключения, проведенной ЦКК-РКИ в 1923—1924 гг. Различные варианты и предложения обсуждались на страницах юридической и периодической печати.

Исходя из задачи сочетания элементов наказания и воспитания, кодекс преследовал цель предупреждения преступления, ограждения общества от преступников, перевоспитания последних и возвращения их к честной трудовой жизни. На первое место выдвигалась задача перевоспитания, а не возмездия. Основой перевоспитания заключенных провозглашался целесообразный режим в сочетании с обязательным общественно-полезным трудом и культурно-воспитательной работой. Труд призван был приспособить заключенного к условиям жизни в новом обществе, а потому при местах заключения создавались производственные предприятия и мастерские. Большое значение (особенно в середине 20-х гг.) придавалось развитию в системе НКВД сельскохозяйственных колоний как своего рода опорных пунктов агротехнической науки. В связи с проводившимся в 1923—1925 гг. на территории Уральской области районированием ГУМЗ отмечало: «… основной задачей является расширение всякого рода трудовых колоний и, в частности, сельскохозяйственных…» Проблемы с продовольствием 20-х гг., хлебозаготовительный кризис заставляли республику искать выход из создавшегося положения.

В диссертации рассматривается реализация и других теоретических положений, заложенных в основу ИТК РСФСР 1924 г. В частности, это привлечение к перевоспитанию заключенных общественности через так называемые распределительные и наблюдательные комиссии и административно-правовые секции местных Советов.

Важную роль в развитии пенитенциарной политики страны в 20-е гг. сыграло совместное постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 26 марта 1928 г. «О карательной политике и состоянии мест заключения». Этим документом была четко проведена классовая черта между преступниками. Отныне все преступники в РСФСР делились на «социально чуждых» и «социально близких». Для классовых врагов и контрреволюционеров возможность досрочного освобождения сводилась на нет, так же как и сокращение срока заключения путем зачета рабочих дней. Зато для трудящихся, совершивших преступление в

«силу нужды или при тяжелом стечении обстоятельств», предлагалось применять вместо лишения свободы другие меры наказания в том числе принудительные работы.

Следовательно, субъекты преступлений теперь не были равны. Их судьба зависела от классовой принадлежности, происхождения, политических взглядов, убеждений, отношения к советской власти. С учетом указанной градации и строилась вся система пенитенциарных учреждений.

Система мест лишения свободы, установленная ИТК РСФСР 1924 г., отличалась большой сложностью. Так, для заключенных, приговор в отношении которых вступил в законную силу, предназначались места лишения свободы семи видов (далеко не все они прижились, в частности нежизненными оказались дома заключения для содержания осужденных на срок до шести месяцев и переходные исправительно-трудовые дома). Политическими противниками советской власти продолжало заниматься особое ведомство в составе ОГПУ, которое осуществляло управление лагерями особого назначения, а затем исправительно-трудовыми лагерями, а с 1924 г.— вновь созданными трудовыми коммунами для правонарушителей-подростков.

Нормативная база деятельности пенитенциарной системы в рассматриваемый период все больше тяготела к децентрализации, к созданию ведомственных актов по линии НКВД и ОГПУ. Засекречивались циркуляры, приказы и инструкции ОГПУ с целью скрыть их противоречие официальной политике демократизации (замена принуждения убеждением), проводимой правительством, засекречиваются также архивы и статистика пенитенциарных учреждений государства.

Изменяется социальная структура общества. К концу 20-х гг. сложилась новая номенклатурная социально-классовая структура: а) рабочая аристократия, «красные директора», завоевавшие высокое общественное положение в ходе революции и гражданской войны, и б) многочисленные малограмотные трудящиеся массы. Возникшие классы разделяла глубочайшая психологическая и нравственная пропасть, что создавало социальную базу для развития административно-командной системы управления.

Глава 2 называется «Задачи и методы пенитенциарной системы РСФСР в период административно-командного управления страной (1925-1940 гг.).

Стремление партии большевиков к сохранению и упрочению своей основанной на насилии власти привело в начале 30-х гг. к утверж-

дению советского тоталитаризма с режимом личной власти И. В. Сталина.

В советском исправительно-трудовом праве за период с принятия первого ИТК РСФСР 1924 г. до начала 30-х гг. произошел ряд изменений, в том числе принципиального характера, порожденных не столько необходимостью совершенствования самой системы, сколько серьезными социальными изменениями в экономике и общественно-политической жизни страны.

Начался период сплошной коллективизации и вытеснения кулака как класса. Раскулачивание как метод конфискации и дележа имущества охватил в 1930—1933 гг. многие районы. Реквизиции и распродажи скота, продуктов питания, домашнего скарба проводились за неуплату налогов, невыполнение контрактации по мясозаготовкам и т. п. Районные, областные и союзные организации были заполнены жалобами на незаконное обобществление и распродажу имущества. В работах отдельных историков утверждается, что ликвидация «классового врага», выселение части кулацких и зажиточных хозяйств завершилась в 1930—1932 гг. Но материалы судебных органов, донесения ОГПУ показывают, что репрессивная машина продолжала работать и в голодные 1933, 1934 гг. Так, в 1934 г. в Свердловской области были «найдены» и ликвидированы 254 «кулацких» хозяйства, в Челябинской области — 240, в Башкирии — 263. Безусловно, что этот процесс шел и в других районах страны.

Раскулаченные крестьяне второй категории, а также семьи кулаков первой категории выселялись в отдаленные и малообжитые районы страны на «спецпоселение», или «трудопоселение» (иначе — в «кулацкую ссылку» или «трудссылку»). По данным В. Н. Земскова, в 1930— 1931 гг. было выселено 381026 семей общей численностью 1803 392 человека. По данным А. И. Солженицина, «в 1929—1930 гг. был поток с добрую Обь, протолкнувший в тундру и тайгу миллионов пятнадцать мужиков (а как и не поболе)» (А.С.)

Высылка на спецпоселение прежде всего была проявлением государственной политики, направленной на улучшение экономического положения страны. В соответствии с постановлением СНК РСФСР от 18 августа 1930 г. «О мероприятиях по проведению спецколонизации в Северном и Сибирских краях и Уральской области» сотни тысяч так называемых кулаков направлялись в необжитые и малообжитые районы страны. В постановлении особо подчеркивалась необ-

ходимость «максимально использовать рабочую силу спецпереселенцев на лесоразработках, на рыбных и иных промыслах в отдаленных остронуждающихся в рабочей силе районах».

В связи с тяжелой экономической обстановкой в стране ВЦИК и СНК РСФСР в мае 1928 г. приняли постановление «Об изменении главы IV отдела первого Исправительно-трудового кодекса РСФСР 1924 года» («Принудительные работы без содержания под стражей и их организация»). Теперь все лица, отбывающие принудительные работы (и по судебным приговорам, и по административным постановлениям) работали бесплатно.

До июля 1931 г. расселением, трудоустройством и другими вопросами, связанными со спецпереселенцами, ведали краевые и областные исполкомы. Постановлением СНК СССР от 1 июля 1931 г. «Об устройстве спецпереселенцев» их административное управление, хозяйственное устройство и использование были поручены ОГПУ.

Партийные директивы по-прежнему нацеливали пенитенциарные органы страны на строгое проведение классовой линии. Это указание касалось не только кулачества, но и заключенных вообще. В Инструкции по отбору заключенных, переводимых согласно постановлению СНК РСФСР от 11 июля 1929 г. в исправительно-трудовые лагеря, отмечалось, что при разрешении вопроса о наличии в каждом отдельном случае «смягчающих обстоятельств» следует руководствоваться соображениями не формально-юридического характера, а главным образом классовыми признаками… (А. С).

Дифференцированный подход к осужденным объяснялся усилением классовой борьбы в период перехода страны к социалистической индустриализации и коллективизации. По мнению И. В. Сталина, в это время остатки эксплуататорских классов активизировали свою враждебную деятельность, и репрессии в таких условиях являются вспомогательным рычагом в деле социалистического переустройства общества[12].

Усиление классовых позиций в исправительно-трудовом законодательстве отразились и на деятельности пенитенциарных структур. Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 30 октября 1929 г. были упразднены распределительные комиссии, из ИТК был исключен соответствующий раздел, а часть полномочий этих комиссий передавалась наблюдательным комиссиям. Роль общественности была принижена.

К этому времени на территории России в ведении НКВД РСФСРнаходилось 279 исправительно-трудовых учреждения, в их числе территориальных домов заключения, 24 лесозаготовительные колоний, 14 фабрично-трудовых, 24 сельскохозяйственных и 18 других колонии. Но наряду с ними существовала и система лагерей ОГПУ. Положение об исправительно-трудовых лагерях, принятое СНК СССР 7 апреля 1930 г., возложило на них охрану общества от особо опасных социальных правонарушителей путем изоляции последних.

В рассматриваемый период уже функционировали Соловецкий лагерь ОГПУ и группа лагерей особого назначения с центром в Усть-Сысольске (ныне Сыктывкар), где содержалось примерно 100 000 человек. Для осуществления общего руководства исправительно-трудовыми лагерями в 1930 г. было создано Управление лагерями (УЛАГ) ОГПУ, реорганизованное в 1931 г. в Главное управление лагерями (ГУЛАГ). 15 декабря 1930 г. ЦИК и СНК СССР принимают решение ликвидировать НКВД союзных и автономных республик, в связи с чем общие места заключения были переданы НКЮ союзных республик с созданием в них главных управлений исправительно-трудовыми учреждениями (ГУИТУ) вместо ГУМЗ.

Таким образом, с начала 30-х гг. в стране параллельно существовали две системы мест заключения — НКЮ и ОГПУ.

Изменение социально состава заключенных, среди которых стали преобладать выходы из трудящихся, которые совершили преступления не из классовых убеждений, а в силу недостаточной классовой сознательности, заставило государство по-новому взглянуть на данную проблему. Официально было объявлено о последовательном проведении в жизнь требований Программы ВКП(б) о замене тюрем воспитательными учреждениями, а наказаний — системой мер воспитательного порядка. Назрела необходимость реформы исправительно-трудового законодательства. 1 августа 1933 г. постановлением ВЦИК и СНК РСФСР был принят второй Исправительно-трудовой кодекс РСФСР. Подготовленный по инициативе НКЮ РСФСР, он регулировал деятельность исправительно-трудовых учреждений, находившихся в подчинении этого наркомата и называвшихся общими местами лишения свободы, а также порядок исполнения иных наказаний исправительно-трудового характера. Система же исправительно-трудовых лагерей по-прежнему оставалась в ведении ОГПУ, и ее деятельность в значительной степени продолжала регулироваться ведомственными (секретными) инструкциями.

Так складывалась парадоксальная ситуация: в государстве действовали одновременно две системы исполнения наказаний. Разделение субъектов преступления по классовому признаку продолжалось и в дальнейшем.

В диссертации дан анализ деятельности этой двухполюсной системы. Отмечен резкий рост наполняемости мест лишения свободы как результат массовых политических репрессий в эти годы. Если в 1933 г. в местах лишения свободы содержалось 334 000 человек, то в 1934 г.— 510 000, в 1935-991000, в 1936-1269 000. По сути дела гражданская пенитенциарная система НКЮ РСФСР уже не могла справиться с растущим потоком заключенных, здесь нужна была военная организация, каковой и являлась ОГПУ. В хорошо отлаженной системе исправительно-трудовых лагерей ОГПУ легче было сохранить секретность проведения различных акций с заключенными. Кроме того, лагеря ОГПУ к концу 30-х гг. уже накопили достаточный опыт работы с «преступным элементом», опыт, оставивший неизгладимый след в истории нашего государства.

Большой потенциал человеческих ресурсов (заключенных), которым располагал НКВД, сделал это ведомство главным подрядчиком государства в решении экономических, народнохозяйственных задач.

В конце 30-х гг. интересы пенитенциарной системы все более сводятся к экономическим. Правительство использует труд заключенных для решения масштабных хозяйственных проблем. Именно в эти годы построены, причем в рекордные сроки, Беломорканал (1932 г.), Волгоканал (1936 г.), автотрасса Москва-Минск (1937—1938 гг.), Балхашский медеплавильный комбинат (1934—1935 гг.) и сотни других объектов. В мемуарах В. А. Каверина «Эпилог» (М., 1989) описывается, как он в начале 30-х гг. приехал в Магнитогорск собрать материал о строительстве «социалистического города». Действительно, город у подножия Магнитной горы в плоской, голой степи возник с феноменальной быстротой. Но по нему «бродили, спотыкаясь, умирающие от голода бледные женщины — жены и вдовы кулаков, работавших на стройках или тоже умиравших где попало. Кладбище росло быстрее комбината. Рабочие спали на земле, в наскоро построенных бараках, жить было невозможно».

Вторая половина 30-х гг. ознаменовалась жесточайшими репрессиями против любого инакомыслия. С одной стороны — торжество социалистической демократии, принятие сталинской Конституции 1936 г., с другой — ужасы средневековой инквизиции, многочисленные лагеря

тюрьмы. Весьма выразительна статистика переуплотнения лагерей: на 100 штатных мест в 1924 г. приходилось 112 заключенных, в 1925 — 120, в 1026-132, в 1927-177 и т.д.

Жестокая и хитроумная политика И. Сталина достигла своей цели. Удалось убить двух зайцев — ликвидировать политическую оппозицию в стране, уничтожить эксплуататорские классы и решить крупные экономические задачи.

Глава 3 имеет название «Исправительно-трудовые учреждения страны в годы Великой Отечественной войны (1941—1945 гг.)».

В истории пенитенциарной системы России период Великой Отечественной войны «белое пятно». Во многих учебниках и учебных пособиях по исправительно-трудовому праву этот период вообще не рассматривается, что вызвано не столько политическими моментами, сколько опять-таки отсутствием каких-либо сведений. Лишь в начале 90-х гг. архивные материалы и статистика ГУЛАГа времен войны стали доступны для ученых (см. историографию темы исследования). С начала войны перед НКВД СССР встала задача по переводу промышленности ИТУ на военные рельсы. И наркомат с ней справился: к 1944 г. заключенные работали на 650 предприятиях страны и принимали активное участие в выпуске боеприпасов, танков, самолетов, пушек и другой военной техники. За годы войны тысячи заключенных стали специалистами различных профессий.

Решение этой задачи во многом зависело от эвакуации заключенных с территорий, находившихся вблизи зоны военных действий. Всего было эвакуировано 27 ИТЛ и 210 колоний с общим числом заключенных 750 000 человек. Заключенные, которых не успели эвакуировать, вели себя во вражеском тылу по-разному. Многие из них включались в партизанское движение, перебирались через линию фронта, вступали в ряды Советской Армии. Незначительная часть вступила в немецкую армию. Из них формировались полицейские и зондеркоманды. Но создать «пятую колонну» из советских заключенных, как рассчитывала немецкая разведка не удалось,

12 июля и 24 ноября 1941 г. указами Президиума Верховного Совета СССР из мест лишения свободы досрочно было освобождено большое число лиц, отбывавших наказания за менее опасные преступления. Вместе с тем заключенные, отбывавшие наказания за измену Родине, терроризм, шпионаж, диверсии, бандитизм и т. п. в соответствии с секретной директивой НКВД от 29 апреля 1942 г. № 185

продолжали находиться в лагерях и тюрьмах и после отбытия срока наказания. Директива предусматривала их нахождение в заключении до конца войны. Следовательно, прецедент, имевший место в российской пенитенциарной практике в годы гражданской войны (содержание заключенных под стражей до наступления определенных событий), повторился в годы Великой Отечественной войны.

ГУЛАГ НКВД на 1 июля 1944 г. имел 56 исправительно-трудовых лагерей, 69 республиканских, краевых, областных управлений и отделов исправительно-трудовых лагерей (УИТЛК-ОИТК). В состав исправительно-трудовых лагерей УИТЛК-ОИТК НКВД-УНКВД республик, краев и областей входили отдельные лагерные подразделения (910), исправительно-трудовые колонии (424), а также городские и районные инспекции исправительно-трудовых работ (1549). Штатная численность указанных подразделений — 85 000 человек без военизированной охраны. За время войны дополнительно были организованы 40 новых исправительно-трудовых лагерей, 11 УИТЛК и 15 ОИТК НКВД-УНКВД. Изменилась и структура центрального аппарата ГУЛАГа К лету 1944 г. в него входили 3 управления и 13 самостоятельных отделов со штатной численностью 525 человек.

Кадры исправительно-трудовых лагерей и колоний за годы войны значительно изменились. Это было вызвано тем, что в 1941 — 1944 гг. в ряды Красной Армии было мобилизовано 117 000 человек основных кадров ИТЛ и колоний. На работу в ИТУ пришли инвалиды Великой Отечественной войны и женщины. Так, в 1944 г. 31% административно-хозяйственных должностей в ИТУ был занят женщинами. Общий недокомплект в ИТЛ и колониях на 1 июля 1944 г. составлял 15%, или около 13 000 человек.

К началу войны общее число заключенных, содержащихся в ИТЛ и колониях, равнялось 2 300 000 человек. На 1 июля 1944 г. их было 1 200 000. За три года войны из лагерей и колоний убыло 290 000 и вновь поступило 180 000 человек.

В 1942—1943 гг. из исправительно-трудовых лагерей было освобождено и направлено в армию свыше 157 000 человек, а всего за три года войны было освобождено и передано в армию 975 000 человек. Причем это были не только репрессированные по политическим мотивам, но и осужденные за уголовные преступления. Именно так попали в войска будущие Герои Советского Союза Матросов, Бреусов, Отставнов, Сержантов, Ефремов.

Задача обеспечения государственной безопасности в лагерях и колониях с самого начала войны потребовала усиления вербовки среди заключенных и других лагерных источников агентурно-осведомительской сети и систематического проведения оперативно-профилактических мероприятий, направленных на недопущение антисоветских выступлений среди заключенных. С 1 июля 1941 г. по 1 июля 1944 г. агентурно-осведомительская сеть (резидентов, агентов и осведомителей) в лагерях и колониях увеличилась на 63 645 человек (186%) ^истала насчитывать 97 780 человек. Из них среди заключенных — 72 455, среди мобилизованных немцев — 6 420, среди вольнонаемного персонала — 19 085 человек. Насыщенность агентурно-осведомительской сети лагерных контингентов возросла с 1,7% в 1941 г. до 8% в 1944 г.

Несколько изменилось в годы войны положение трудопоселенцев. С 1 января 1941 г. по 1 января 1942 г. численность трудопоселенцев в целом по стране сократилась с 930 221 до 911716 человек. Значительная часть трудопоселенцев осела на Урале. Результатом ожесточенных боев 1941—1942 гг. стал некомплект личного состава боевых частей. 11 апреля 1942 г. ГКО принял постановление № 1575 ее, согласно которому бывших кулаков разрешалось призывать на военную службу. Однако призыв в армию не снимал трудопоселенцев с учета, что, соответственно, мало стимулировало поднятие боевого духа. Поэтому 22 октября 1942 г. Л.П. Берия подписал приказ №002303, где указывалось, что все трудопоселенцы, призванные в Красную Армию, и прямые члены их семей (жены, дети) с учета трудссылки снимаются.

Еще одна страница в истории пенитенциарной системы России — лагеря для военнопленных и интернированных. Причем такие лагеря существовали не только для военнопленных армий противника, но и для граждан СССР, побывавших в плену у врага. Возвращение на Родину было чрезвычайно тяжелым. Сотни тысяч советских солдат и офицеров, попавших в плен или окружение (особенно в первые годы войны), из немецких концлагерей помещались в сталинские концлагеря, предварительно пройдя тщательную проверку в фильтрационно-проверочных пунктах и специальных фильтровочных лагерях. Согласно, например, журналу лагеря №519 НКВД СССР, находившегося на территории Пермской (Молотовской) области в нем в конце 1944 г. содержалось более 600 человек советских военнослужащих, которые были в окружении или в плену в Италии, Франции, Швейцарии, Германии.

Что касается иностранных военнопленных в СССР, то правовой статус их не был определен, поскольку Советский Союз в 1929 г. не подписал конвенцию о военнопленных. И лишь позднее, в 1942 г., советское правительство заявило, что в своих действиях оно будет руководствоваться Гаагской конвенцией 1907 г. о режиме военнопленных. Огромные масштабы военных действий обусловили появление большого количества военнопленных, чей правовой статус не был урегулирован. Видимо, поэтому СНК СССР 1 июля 1941 г. принимает постановление № 1798-800, которым утверждается Положение о военнопленных. Советское командование гарантировало военнопленным жизнь и безопасность, нормальное питание, раненым и больным медицинскую помощь. Запрещалось оскорблять военнопленных и жестоко обращаться с ними, применять принуждения и угрозы с целью получения различных сведений. Нормы Положения неоднократно подтверждались в приказах Верховного Главнокомандующего. Так, в приказе от 23 февраля 1942 г. № 55 подчеркивалось, что Красная Армия берет в плен немецких солдат и офицеров, если они сдаются, и сохраняет им жизнь.

Естественно, что среди военнопленных преобладали лица немецкой национальности. На органы НКВД (МВД) были возложены учет и ведение среди них оперативной и политической работы. Для организации и проведения начальной агентурно-оперативной работы создавались специальные оперативные группы с привлечением опытных оперативных работников и квалифицированных переводчиков. Сложность работы с военнопленными обусловливалась тем, что среди них были лица и других национальностей: японцы, мадьяры, румыны, итальянцы. Нужно было учитывать и тот факт, что определенная часть контингента военнопленных являлись гласными сотрудниками спецслужб своих стран, а значит, формы и методы оперативной работы были им хорошо известны. И тем не менее только на территории Свердловской области в 14 лагерях военнопленных с мая 1942 г. по январь 1950 г. удалось завербовать 3061 человека, в том числе с перспективой использования в послевоенный период в разведывательных целях — 169 человек.

Анализ оперативно-агентурной работы среди военнопленных показывает, что она носила многоплановый характер. К концу войны основная масса военнопленных все более охотно шла на негласное сотрудничество с органами государственной безопасности. В результа-

те удалось провести сбор ценного разведывательного материала по сотням объектов экономического и военного потенциала Германии, Японии и других воюющих с СССР стран.

Другая важная оперативная задача органов контрразведки, обслуживавших лагеря,— выявление военных преступников, участвовавших в расстрелах и иных актах по уничтожению людей. Как показывает анализ архивных материалов, эта работа тоже увенчалась успехом. В результате агентурно-оперативных разработок были выявлены тысячи прямых и косвенных участников физического истребления мирного населения, деятельность которых была не только установлена, но и доказана.

В диссертации рассматриваются и другие направления деятельности советской контрразведки в лагерях для военнопленных и интернированных.

В заключение главы отмечается, что годы войны были особыми в деятельности пенитенциарных учреждений страны. Война потребовала максимальной централизации людских и материальных ресурсов. Сотни объектов промышленного значения в рекордные сроки были восстановлены или построены руками заключенных.

Вместе с тем в годы войны значительно изменились условия содержания заключенных, резко ухудшилось питание, расширились полномочия оперативных отделов, были сужены процессуальные гарантии заключенных. Они сотнями гибли от голода и холода.

Изменилась география ГУЛАГа. За 1941—1945 гг. были освоены европейский север и северо-восток страны. Тяжелейшие годы войны (1941 — 1942) потребовали новых людских вливаний в действующую армию. Впервые стали призываться на военную службу лица, которые ранее по политическим соображениям были от нее освобождены — бывшие кулаки и их дети, спецпоселенцы (трудпоселенцы).

Беспрецедентным в мировой практике было широкомасштабное применение в СССР принудительного труда военнопленных, вызванное прежде всего экономическими причинами. Экстраординарные условия военного времени потребовали изменения исправительно-трудового законодательства. Были введены ранее не известные виды наказания — смертная казнь через повешение, каторжные работы. Широко использовались забытые санкции.

И все же жизнь в лагерях во время Великой Отечественной войны была «не слаще» жизни на свободе. Видимо, поэтому некоторые осужденные обращались с просьбой направить их на фронт, где бы

они могли кровью искупить свою вину перед обществом и государством. Патриотические настроения среди заключенных были достаточно сильны, и идея гитлеровского командования создать из них «пятуюколонну» не увенчалась успехом.

Глава 4 именуется — «Пенитенциарная система страны (конец 40-х — 50-е гг.)».

Ведомственные нормативные акты, принятые в первые послевоенные годы, ввели в исправительно-трудовых лагерях два режима: общийи усиленный. На усиленном содержались осужденные за контрреволюционные преступления, бандитизм, разбой, побег из мест заключения, а также рецидивисты. В ИТУ вновь стали оплачивать труд заключенных и применять зачеты рабочих дней. В то же время по личному указанию И. Сталина в январе 1948 г. был подготовлен проект о создании так называемых особых лагерей, или лагерей особого назначения. МВД было обязано в шестимесячный срок организовать для осужденных к лишению свободы агентов иностранных разведок, диверсантов, террористов и некоторых других преступников особые лагеря общей численностью 100 000 человек, в том числе в районе Колымы — на 30 000 человек, в Норильске — на 6 000, в Коми АССР-на 6 000, в Мордовской АССР — на 20 000 и т.д. а также особые тюрьмы на 5 000 человек каждая во Владимире, Верхне-Уральске, Александровске.

Осужденных перечисленных категорий, которые отбывали наказания в общих ИТЛ и тюрьмах, в шестимесячный срок требовалось перевезти в указанные лагеря. Наиболее важные функции в них (по оперативно-агентурному обеспечению) выполняло МГБ СССР, а второстепенные и всю работу по жизнеобеспечению — МВД СССР. Заключенные направлялись в особые лагеря по персональным нарядам ГУЛАГа, выдаваемым на основании заявок МГБ. Целью создания особых лагерей была изоляция особо опасных государственных преступников от основного контингента заключенных.

К январю 1953 г. существовали 11 особых лагерей МВД СССР и 2 спецтюрьмы МГБ СССР, в которых содержалось 221 727 человек. Одна из тюрем (№ 220) находилась в Марфино под Москвой. В ней были собраны специалисты по различным областям знаний. Эта тюрьма описана в романе А. И. Солженицына «В круге первом». Материалы о деятельности спецтюрем МГБ СССР закрыты для исследователей до сих пор. Известно лишь, что в 1953 г. в них содержалось

290 человек. Помимо спецтюрем МГБ в стране продолжали функционировать и особые тюрьмы МГБ (Владимирская, Александровская и Верхне-Уральская), где отбывали наказание 1313 особо опасных государственных преступников. Всего же насчитывалось 223 603 особо опасных государственных преступника, содержащихся в различных пенитенциарных заведениях страны.

На основании совершенно секретного приказа МВД, МГБ и Прокуратуры СССР № 00779/00804/234сс. указанные лица удерживались в особых лагерях и особых тюрьмах страны неопределенное время. Принцип социалистической законности был подменен принципом государственной целесообразности. О правах человека говорить не приходилось.

После окончания Великой Отечественной войны правительство вынуждено было пересмотреть свое отношение к спецпоселенам (спецпереселенцам). Многие из них находились в рядах Советской Армии, храбро сражались на фронтах войны и были награждены правительственными наградами. Политика депортации малых народов тоже не прибавляла авторитета СССР — ведущей в антигитлеровской коалиции державе победительнице.

К началу 50-х гг. выделялось три категории спецпоселенцев (спецпереселенцев): основную массу составляли бывшие «кулаки», высланные в ходе сплошной коллективизации сельского хозяйства в 1929—1933 гг.; вторая категория — народы, высланные со своей исторической родины в годы войны в соответствии со сталинским планом переселения народов (депортированные); третья — представители различных националистических организаций и движений, осужденные за антисоветскую деятельность (ссыльнопоселенцы).

Отправка на спецпоселение новых контингентов не прекращалась вплоть до смерти И. Сталина. На 1 января 1953 г. их численность составляла 2 753 356 человек. В диссертации достаточно подробно анализируется процесс либерализации правового статуса лиц этих категорий. 5 июля 1954 г. Совет Министров издал постановление «О снятии некоторых ограничений в правовом положении спецпоселенцев». Следующим важным документом в этой сфере стал указ Президиума Верховного Совета СССР от 13 июля 1954 г. «Об отмене указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 ноября 1948 г. "Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательного и постоянного поселения лиц, высланных в отдаленные районы Советского

Союза в период Отечественной войны"». Важное значение имело постановление Совета Министров СССР от 10 марта 1955 г. «О выдаче спецпоселенцам паспортов». 9 мая 1955 г. Президиум ЦК КПСС принял постановление «О снятии ограничений по спецпоселению с членов КПСС, кандидатов КПСС и членов их семей».

После принятия Президиумом Верховного Совета СССР указа от 17 сентября 1955 г. перестали «существовать» сразу три контингента — «власовцы», «немецкие пособники» и «фольксдойчи». 24 ноября 1955 г. вышло распоряжение Совета Министров СССР «О снятии с учета спецпоселения греков — граждан СССР, выселенных в 1949 г. из Грузинской ССР», а 15 мая 1956 г. — постановление Совета Министров СССР «О снятии ограничений по спецпоселению с членов семей украинских и белорусских националистов, освобожденных из ссылки на поселение».

В середине 50-х гг. была отменена административная высылка в отношении корейцев, выселенных в 1937 г. с Дальнего Востока, и финнов, принудительно эвакуированных в 1942 г. из Ленинграда и его окрестностей.

Наконец дошла очередь и до депортированных народов. 13 декабря 1955 г. Президиум Верховного Совета СССР принял указ «О снятии ограничений в правовом положении с немцев и членов их семей, находящихся на спецпоселении». Вскоре были приняты аналогичные решения и в отношении других народов.

Последнее крупное освобождение спецпоселенцев произошло в начале 1960 г. По указу Президиума Верховного Совета СССР от 7 января 1960 г. «О снятии ограничений с некоторых категорий спецпоселенцев» с учета спецпоселений снимались члены семей руководителей и участников националистического подполья и вооруженных националистических банд, выселенных в основном из западных областей Украины, Литовской, Латвийской и Эстонской ССР.

Таким образом, в системе исправительно-трудовых учреждений началась некоторая либерализация режима. По нашему мнению, это было вызвано влиянием международного общественного мнения, поскольку правительство страны так и не осудило и тем более публично не признало ошибочность политики депортации народов.

В диссертации рассматривается и такой специфический институт, как спецлагеря МВД СССР на территории Германии — факт сам по себе беспрецедентный в истории пенитенциарной системы, ибо ГУЛАГ МВД СССР осуществлял руководство системой спецлагерей на тер-

ритории другой страны. Эта страница истории практически не изучена в настоящее время.

Спецлагеря МВД СССР в Германии были организованы в 1945 г. для содержания немецких преступников, бывших сотрудников карательных органов, разведки, контрразведки, высокопоставленных сотрудников фашистских организаций. Сам факт существования лагерей для западной печати не был секретом. Контингент этих лагерей обозначался термином «военнопленные», иногда он проходил под тем же названием и в наших официальных документах. Но война закончилась в 1945 г., а эти лагеря благодаря работе советской контрразведки действовали вплоть до 1950 г.

Важно отметить то, что правовой статус пенитенциарных учреждений в Германии не был определен советским законодательством. В своей деятельности они руководствовались Временным положением, утвержденным 30 апреля 1948 г. заместителем министра внутренних дел. Руководство спецлагерями осуществлял Отдел спецлагерей МВД СССР в Германии, находящийся в Берлине. Отдел не входил в состав какого-либо управления МВД СССР и отчитывался о своей работе только перед заместителем министра внутренних дел. На 15 августа 1948 г. в Германии было 6 спецлагерей: № 1 дислоцировался в Мюльберге (провинция Саксония-Ангальт), № 2 — в Веймаре (провинция Тюрингия), № 4 — в Бауцене (провинция Саксония), № 7 — в Ораниенбурге (провинция Бранденбург), № 9 — в Нойбранденбурге (провинция Мекленбург), № 10 — в Торгау (провинция Саксония-Ан-гальт). Внешнюю охрану лагерей несли гарнизоны 38-го полка внутренних войск МГБ в Германии. В диссертации дается подробный анализ жилищных, бытовых, медицинских условий содержания спецконтингента, обращается внимание на особенности оперативной работы в лагерях, дается большой статистический материал.

Основной контингент лагерей (немецкие военные преступники) был освобожден к началу 1950 г. Незначительная часть военных преступников была отправлена в СССР для дальнейшего отбытия наказания.

Всего за время существования спецлагерей в Германии (с 15 мая 1945 г. по 15 марта 1950 г.) было освобождено 30 540 человек. Из них немцев — 30 319, граждан СССР — 204, иноподданных — 17. Срок существования этих экстраординарных пенитенциарных учреждении был весьма небольшой — 5 лет. Основная масса осужденных не отбыла

и половины срока наказания, т. е. законность была «побеждена» политикой, и многие немецкие военные преступники остались безнаказанными или частично наказанными. Именно этот факт и побудит государственные органы СССР до конца 80-х гг. сохранять соответствующие документы в глубокой тайне. Изменение политической ситуации в стране после 1991 г. дало возможность исследователям по-иному взглянуть на деятельность пенитенциарных учреждений специальной юрисдикции. Хотя настоящая работа по анализу и оценке новых документов еще впереди.

В Заключении подведены итоги исследования и сделаны следующие выводы.

Советская пенитенциарная система появилась не на голом месте. Ей предшествовал опыт тюрьмоведения дореволюционной России, имевший богатые традиции. Превращение пенитенциарной политики дореволюционной России в политику исправительно-трудовую основывалось на идеях исправления осужденных, которые были заложены еще при Временном правительстве профессором А. А. Жилиженко. В первые годы советской власти использовался и мировой опыт пенитенциарной системы, в частности так называемая прогрессивная система отбытия наказания.

Период гражданской войны — время, когда происходит сращивание государственного и партийного аппарата. В этих условиях пенитенциарная система советской России становится органическим придатком коммунистической партии. Без репрессивного аппарата НКВД и органов исполнения наказаний партия не смогла бы выполнить свою политическую задачу по установлению диктатуры пролетариата и авторитарного режима управления. Все даже самые незначительные вопросы реформации системы исправительно-трудовых учреждений всегда рассматривались на самом высоком партийном уровне. Более того, многие партийные решения, касающиеся этой системы, имеют гриф секретности до сих пор.

Пытаясь закамуфлировать свои истинные цели, коммунистическая партия с самого начала своего существования проводила государственную политику с «двойным дном». С одной стороны, официально объявлялось о том, что окончание гражданской войны и переход к мирному строительству позволяют отказаться от методов внесудебной расправы, разрешить все вопросы в судебном порядке. С другой — секретными приказами и инструкциями государство наделяло органы

защиты диктатуры пролетариата чрезвычайными полномочиями, которые плохо соотносились с понятием социалистической законности.

В 20-е гг. в деле организации и исполнения наказания значительную роль сыграла деятельность ЦКК—НК—РКИ. На основании ряда обследований, проведенных этими органами, родилось постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 26 марта 1928 «О карательной политике и состоянии мест заключения», где была проведена четкая грань между преступниками по классовой принадлежности. Отныне все они делились на «социально чуждых» и «социально близких». Субъекты преступлений больше не были равны между собой.

В диссертации на основании анализа статистических данных за 30—40-е гг. отмечается, какую огромную роль сыграл ГУЛАГ НКВД СССР в строительстве гигантов первых пятилеток, в развитии промышленного сектора экономики страны.

Уже государственным планом на 1937 г. предусматривалось освоение НКВД 6% средств, направленных на капитальное строительство, в 1940 г. им было выполнено около 13% объема капитальных работ по народному хозяйству. По плану 1941 г. этот показатель увеличивался уже до 14%. Так ГУЛАГ НКВД СССР по существу превращался в крупнейшее строительное ведомство. Это в свою очередь позволяет утверждать, что героические победы первых пятилеток зиждятся не только на широком энтузиазме народных масс, но и на непосильном, рабском труде заключенных. Причем использовался не только рабочий труд, но и разум ученых-заключенных. В 30-е гг. стали создаваться секретные научно-исследовательские центры, в которых под бдительным оком НКВД работали многие талантливые ученые, сделавшие ряд крупных открытий мирового значения. Это работы традиционно продолжались и в послевоенные годы в спецтюрьмах МГБ СССР, деятельность которых в силу секретности материалов не изучена до сих пор.

Предвоенный период характеризуется максимальной централизацией системы управления исправительно-трудовыми учреждениями. Роль общественности постепенно сводится к нулю. Сворачивается работа распределительных и наблюдательных комиссий. Вся система пенитенциарных учреждений страны выходит из-под контроля Советов. Все формы отчетности проходят теперь только по вертикальной ведомственной линии.

Великая Отечественная война явилась новым испытанием для пенитенциарной системы страны. Идеи сочетания методов убежде-

ния и принуждения, заложенные в самой коммунистической идеологии, пустили свои корни и в ИТЛ. Бывшие заключенные показывали на фронте образцы мужества и героизма. Многие из них были удостоены высоких правительственных наград. Изменнические настроения и факты сотрудничества с врагом имели эпизодический характер.

Основной массив документов по ГУЛАГу до сих пор не доступен исследователям. Не зря хронологические рамки соответствующих исследований как правило, обрываются 40—50-ми гг. Государство зорко следит за сохранностью своих тайн. Большая часть исследовательской работы по данной теме еще впереди. И она под силу только крупному научному коллективу, который способен провести ее многосторонне, объективно и многопланово.

Тем не менее не будет ошибкой сказать, что за предшествующие десятилетия исправительно-трудовые учреждения страны накопили большой опыт, и изображать их историю исключительно «черной краской» нельзя, ибо это грозит реальной опасностью совершения новых ошибок. Опыт прошлого должен учитываться с позиций современных политических реалий. Так, демократические преобразования в обществе ликвидировали принудительный труд. Поэтому в ст. 22 Исправительно-трудового кодекса РСФСР формулы «исправительно-трудовой», «исправительно-трудовое» заменены словами «исправительный», «исправительно». По новому определены учреждения и органы, исполняющие приговоры судов к исправительным работам, ограничению свободы, лишению свободы. Это исправительные центры, исправительные колонии, тюрьмы, колонии-поселения, воспитательные колонии, уголовно-исправительные инспекции.

Новый шаг на этом пути — принятие и введение в действие с 1 июля 1997 г. принципиально нового Уголовно-исполнительного кодекса РФ. Этот документ не только учел те демократические преобразования, которые претерпела наша политическая система, но и привел нормы уголовно-исполнительного законодательства в соответствие с общепринятыми мировыми стандартами.

К сожалению, политические решения не всегда подкрепляются экономическими возможностями. В настоящее время пенитенциарная система России переживает острый кризис. Достаточно сказать, что из действующих 174 следственных изоляторов более 60% размещено в зданиях постройки XVIII—XIX вв. Знаменитая московская «Бутырка», например, функционирует более 200 лет, дореволюционную историю имеет здание следственного изолятора в г. Екатеринбурге, а

здание следственного изолятора в г. Камышлове (Свердловская область) вообще построено в конце XVII в., т. е. является ровесником походов Степана Разина. Большинство СИЗО России переоборудовано из бывших острогов, монастырей, солдатских казарм, за давностью лет давно пришедших в негодность. По мнению экспертных комиссий, 26 СИЗО полностью непригодны к эксплуатации. Особая проблема — переполненность камер. Число содержащихся в них нередко в 3—4 раза превышает санитарные нормы. На каждого арестованного в таких камерах приходится 0,5 кв. м. жилой площади. На этой почве нередко возникают конфликты. Переполненность пенитенциарных учреждений — это угроза вспышки различных эпидемий. Поступают многочисленные жалобы от осужденных и на плохое медицинское обслуживание, невнимательность медицинского персонала, отсутствие необходимых лекарств.

Другой важной проблемой является питание заключенных. Качество пищи находится на весьма низком уровне. Из-за отсутствия финансовых средств возникают перебои даже с хлебом. Приходится снижать нормы питания или заменять продукты другими, далеко не равнозначными. Это также дестабилизирует обстановку в следственных изоляторах, колониях и тюрьмах.

Труд заключенных организован плохо и далеко не во всех пенитенциарных учреждениях. Отбывшие срок осужденные в условиях всеобщей безработицы не могут устроиться на работу, получить жилье.

Кризис системы обусловлен и рядом субъективных причин. Неисполнительность сотрудников растет, многие из них не в состоянии отказаться от стереотипов и догм ГУЛАГа. Передача ГУИН из МВД РФ в ведение Министерства юстиции РФ в октябре 1997 г. вызвала социальную настороженность у сотрудников этой системы.

Как показывает анализ, система ИТУ становится убыточной. Расходы на ее содержание на сотни миллионов рублей превысили доходы от трудового использования контингента. Другими словами, пенитенциарная система России оказалась неготовой к новым экономическим условиям. Например, дефицит ассигнований в 1994 г. составил более 80 млрд. руб., из них задолженность по зарплате — 12 млрд. руб., за продукты питания и энергетическое обеспечение — 54,1 млрд. руб.[13]

Выход из создавшегося кризиса — радикальная перестройка всей уголовно-исполнительной политики и правоприменительной практики

с учетом международного опыта. Первые шаги на этом пути делаются. В 1993 г. МВД РФ приняло концепцию реформ исправительно-трудовой системы и определило пути ее реализации. Сдвинулось с мертвой точки и дело строительства новых тюремных зданий. За 1994—1996 гг. рухнули следственные изоляторы в Кемеровской, Орловской, Рязанской, Тверской, Сахалинской, Челябинской областях, Краснодарском и Хабаровском краях, Республике Коми. Используя международный опыт, Главное управление исполнения наказаний впервые за всю советскую и постперестроечную эпоху начало возводить так называемые звезды режимных корпусов. Первые «шестизвездные» тюремные комплексы будут построены в Хабаровской, Архангельской, Тюменской областях и Краснодарском крае. Головной институт ГУИН разработал новый типовой проект учреждений.

С принятием нового Уголовно-исполнительного кодекса значительно гуманизировался процесс отбывания наказаний. После 12 июня 1992 г. в колониях России вновь открываются церкви и мечети. Впервые законодательством России предусмотрено право осужденных на личную безопасность. Они получили право на отпуск; рабочие дни во время отбывания наказания засчитываются в общий трудовой стаж, что необходимо для начисления пенсии. Оплата труда осужденного, выполнившего установленную месячную норму, не может быть ниже минимального размера оплаты труда.

В 1995—1996 гг. полностью обновилась нормативно-правовая основа порядка содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых. Федеральный закон от 15 июля 1995 г. «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступления» полностью заменил ранее действующее законодательство и ведомственные акты, регулирующие эту сферу общественных отношений. Идеи, нашедшие отражение в Законе, соответствуют общепризнанным международно-правовым стандартам, заложенным в Международной декларации прав человека и гражданина, международных пактах о гражданских и политических правах, Конвенции против пыток и других бесчеловечных и унижающих достоинство видов обращения с заключенными и др. Однако приняв закон, Государственная Дума постановила: полностью закону вступить в действие… через три года, т.е. с 21 июня 1998 г., ибо его реализация требует значительных материальных затрат, связанных со строительством новых зданий ИВС и СИЗО. Остается ожидать, что Правительство РФ изыщет необходимые средства, и

пенитенциарная система России вступит на цивилизованный путь развития.

Сложные социальные перипетии, происходившие в пенитенциарной системе, нашли отражение и в преподавании ряда учебных дисциплин. Засекреченность статистики, форм и методов оперативной работы в лагерях и тюрьмах страны, а как следствие — запрет преподавания курса исправительно-трудового права и упразднение соответствующих кафедр в 40—50 гг. привели к тому, что из большого академического курса «История государства и права СССР», а впоследствии — из курса «История государства и права России», казалось бы, безвозвратно выпал целый раздел истории важного отраслевого законодательства. Из-за отсутствия материала авторы десятков учебников обходят стороной историю и практику пенитенциарной системы России. Данное диссертационное исследование и ставит целью восстановить этот пробел.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

Монография

1. Колонии и тюрьмы в советской России,- Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 1997.-23 п. л.

Статьи

1. Октябрьская революция и создание первых советских кодексов // Развитие политико-правовой системы социализма. — Свердловск: СЮИ, 1988.-1 п. л.

2. Особые лагеря и «особые тюрьмы» в системе исправительно-трудовых учреждений советского государства в 40-50 гг. // Государство и право.- 1997.- № 5.- 1 п. л.

3. Создание агентурной сети среди военнопленных немцев в СССР // Вопр. истории.- 1997,- № 4.- 0,7 п. л.

4. Пенитенциарная система страны в годы Великой Отечественной войны // Урал в Великой Отечественной войне (1941-1945 гг.): Тез. докл. науч.-практ. конф.- Екатеринбург, 1995.-0,4 п. л.

5. Политические репрессии в Свердловской области в 1937 г. // Юрид. вестн.- 1996.-№5.-0,4 п. л.

6. Террор ВЧК в 1918-1920 гг. // Юрид. вестн.-1996.-№ 11-12.-0,8 п. л.

7. По подозрению в шпионаже // Известия.- 1966.— 22 июня,-0,2 п. л.

8. Строитель из дивизии «СС» // Уральский рабочий.— 1995.— 17 января,-0,4 п. л.

9. Немецкие военнопленные на Урале // Витта,— 1997,— № 15.-0,4 п. л.

10. Проблемы исполнения наказания в Российской Федерации (экономический аспект) // Юрид. вестн.-1997.- №10.-0,3 п. л.

11. ГУЛАГ на Урале // Уральская историческая энциклопедия.— Екатеринбург,-1997.-0,5 п. л.

12. Из истории органов государственной безопасности на Урале // Уральская историческая энциклопедия,- Екатеринбург,— 1997,- 0,3 п. л.

13. Понятие «пенитенциарная система» и ее развитие в дореволюционной России // Сб. науч. ст.- Екатеринбург: Изд-во УрГЮА,-1998,- 1 п. л. (в печати).

14. Network Development Among POWs And Internees In The USSR 1940-1950 // Информационный бюллетень POW-MIA (США).-1996.- № 9.- 1 п. л.

15. Условия содержания заключенных в лагерях и тюрьмах страны (историко-сравнительный анализ) // Юрид. вестн.— 1998.— № 1.— 0,4 п. л.

16. Питание в лагерях и тюрьмах советской России (исторический аспект) // Правоведение.—1998.—1 п. л. (в печати).

17. Иностранцы — узники особых лагерей МВД СССР в 40—50-е гг. // Посев.—1998.—0,4 п. л. (в печати).

18. Забытый кодекс (из истории разработки ИТК РСФСР 1933 г.) // Рос. юстиция.- 1998.- 1 п. л. (в печати).

[1] См., например: Багрий-Шахматов Л. В. Участие общественности в деятельности советских исправительно-трудовых учреждений. Вильнюс, 1963; Беляев Н.А. Цели наказания и средства их достижения в исправительно-трудовых учреждениях. Л., 1963; Елеонский В. А. Наблюдательные комиссии. М., 1966; Крахмальник А. Г. Труд заключенных и его правовое регулирование в СССР. Саратов, 1963; Ной И. С. Теоретические вопросы лишения свободы. Саратов, 1966; Наташев А. Е., Стручков Н. А. Основы теории исправительно-трудового права, М., 1967; Беляев Н.А., Прохоров B.C. Советское исправительно-трудовое право. Л., 1989.

[2] См., например: Беляев Н.А.. Правовое положение осужденных к лишению свободы. Горький, 1976; Марцев А. И. Вопросы правового регулирования деятельности исправительно-трудовых учреждений. Омск, 1972; Сундуров Ф.Р. Социально-психологические и правовые аспекты исправления и перевоспитания правонарушителей. Казань, 1976; Уткин В. А. Наказание и исправительно-трудовое воздействие. Томск, 1985; Кузьмина А. С. Становление исправительно-трудовых учреждений в Сибири (1917-1924). Омск, 1980; Рябинин А. А. Основы исправительно-трудового (уголовно-исправительного) права Российской Федерации. М., 1995; Астемиров З.А. История советского исправительно-трудового права. Рязань, 1975.

[3] См.: Курицин В. Участие общественности в осуществлении исправительно-трудовой политики (1917-1933 гг.) // Тр. ВШ МВД СССР. 1957. №2; Пиндюрина Н. Соблюдение революционной законности в ИТУ (октябрь 1917— 1920 гг. // там же; Гербеев Ю.В. Из истории исправительных учреждений для несовершеннолетних правонарушителей в СССР (1917-1935 гг.) // Тр. ВНИИ МВД СССР. 1971. №18; Арефьев Н.А. Из истории становления новой системы ИТУ в нашей стране // Там же. 1977. №44; Дорошенко И. А. Первые исправительно-трудовые учреждения: Страницы истории // Бюл. ВНИИ МВД СССР. 1979. № 7; Портнов В. П. Законодательство об ИТУ РСФСР в первые годы советской власти (1917-1920 гг.) // Сб. науч. тр. ВНИИ МВД СССР. 1979. №51.

[4] Рассказов Л. П. ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД в механизме формирования и функционирования политической системы советского общества (1917—1941 гг.): Автореф. … Д-ра юрид. наук. СПб., 1994; Исаков В.М. Правовое регулирование режима отбывания наказания в исправительно-трудовых лагерях в период Великой Отечественной войны и в послевоенные годы (1941 — 1956): Автореф. … канд. юрид. наук. М, 1997.

[5] Уголовно-исполнительное право: Учеб. / Под ред. И. В. Шмарова. М., 1996.

[6] Уголовно-исполнительное право России: Учеб. / Под ред. А. И. Зубкова. М., ИНФРА М-НОРМА, 1997.

[7] Рос. газ. 1997. 15 окт.

[8] Conquest R. Kolyma: The Arctic Death Camps. Macmillan. L., 1978; Dallin. D.J. — The New Soviet Empire. New Haven, 1951; Conquest R. Inside Stalin’s secret police NKVD Polities 1936-1939; Macmillan L., 1985; Dallin D.S., Никольский Б. Принудительный труд в СССР. 1948; Джувиллер П. Революционная законность в СССР. Н.-Й., 1976.

[9] См.: Андреев Г. Артемий-самоцвет // Посев. 1949. № 1—2; Бередихин А. Цена одной дороги // Голос народа. Мюнхен, 1951. №38—42; Воронцов Л. Побег // Воля. Мюнхен, 1952. № 6; Герлянд Б. Записки из. женского режимного лагеря // Соц. вестн. 1954. №6—7; Данилов С. Люди концлагерей // Голос народа. 1951. №28/32; Лесянский С. Рабский труд в СССР // Посев. 1949. №19 (154); Ершов М. Концлагеря нового типа // На рубеже. 1951. № 1; Иванов-Разумник Р. В. Тюрьмы и ссылки. Н.-Й., 1953; Марголин Ю. И. Путешествие в страну Зе-Ка. Н.-Й., 1952; Миронов И. И люди и режим // Соц. вестник. 1951. №12 (649); Он же. Побег из Воркуты. // На рубеже. 1952. №3-4; Юрасов С. Истребление газом восставших в концлагере // Там же. № 5; Ширяев Б. Первая кровь в Соловки в 1923 г. // Неугасимая лампада, 1953; Число заключенных в концлагерях СССР по годам: 1922, 1927, 1930, 1932, 1936 и 1945 // Посев. 1950. № 4 (232) и др

[10] См.: Морозов Н.А. Интернационал «ГУЛАГа в Коми крае» // Родники Пармы. Сыктывкар, 1996; Он же. Воспоминания иностранцев-узников ГУЛАГа как источник по истории Коми АССР (1936—1956 гг.) // Проблемы истории репрессивной политики на европейском Севере России (1917—1956). Сыктывкар, 1993; Мотревич В. П. Погибли на Урале (судьба депортированных в 1930—1931 гг. в Свердловской области деятелей Эстонской республики) // Архивы Урала. Екатеринбург, 1996. № 1; Он же. Иностранные воинские захоронения на Урале // Великий подвиг народа. Исторические чтения. Екатеринбург, 1994; Он же. Иностранные граждане на Урале в годы Великой Отечественной войны // Урал в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Екатеринбург, 1995; Кириллов В.М. История репрессий на Урале (1920 —начало 50-х гг.) / На материалах Нижне-Тагильского региона: Автореф. дис. … д-ра ист. наук. Н.-Тагил, 1996; Земсков В. Н. К вопросу о репатриации советских граждан: 1944-1951 гг. // История СССР. 1990. № 4. С. 26-41; Он же. Массовое освобождение спецпереселенцев и ссыльных (1954—1960 гг.) // Социологические исследования. 1991. № 1. С. 5—26; Он же. Об учете спецконтингента НКВД во всесоюзных переписях населения 1937 и 1939 гг. // СОЦИС. 1991. № 2. С. 79-81; Он же. Заключенные, спецпереселенцы, ссыльнопоселенцы и высланные: Статистико-географический аспект // История СССР. 1991. №5. С. 151 —155.